Айнштейн, Арик

Арик Айнштейн אריק איינשטיין
Арик Айнштейн. 1979 г.
Основная информация
Дата рождения	3 января 1939(1939-01-03)
Место рождения	Тель-Авив, Британский мандат в Палестине
Дата смерти	26 ноября 2013(2013-11-26) (74 года)
Место смерти	Тель-Авив, Израиль
Годы активности	1957—2013
Страна	Израиль Израиль
Профессии	певец
Жанры	Эстрада
Коллективы	«Лаакат Ха-нахаль», «Самбатион», трио «Гешер Ха-Яркон», рок-трио «Ха-халонот ха-гвохим»
Сотрудничество	Шалом Ханох, Шмулик Краус, М.Габриэлов, Ш.-Т.Леви, Й.Рехтер и другие
Награды	Певец года (1970)

А́рик А́йнштейн (ивр. ‏אריק איינשטיין ‏‎ Арье, Ariè, Einstein; 3 января 1939, Тель-Авив — 26 ноября 2013) — израильский эстрадный певец, актёр, автор песенных текстов.

Биография

Арье (Арик) был единственным ребёнком в семье Яакова и Дворы Айнштейн. Отец певца, актёр Театра «Оэль» Яаков Айнштейн (1909—1970), родился в Варшаве и вырос в Волковыске (теперь в Белоруссии).

Арик Айнштейн не получил профессионального музыкального образования, а навыки пения приобрел во время армейской службы в ансамбле «Лаакат Ха-Нахаль» (Ансамбль бригады НаХаЛь, 1957-59). Как вокалист выступал в вокально-инструментальных ансамблях «Самбатион» (1960), трио «Гешер Ха-Яркон» («Мост Яркон», 1964-66), рок-трио «Ха-халонот ха-гвуим» («Высокие окна», 1966-67; с Шмуликом Краусом и Джози Кац) и др. В 1966 году вышел его 1-й сольный альбом «Шар бишвилех» («Пою для тебя»). Айнштейн дважды был лауреатом Фестивалей израильской песни (1965, 1966). В 1970 году был признан «певцом года» (с песней «Лама ли лакахат ла-лев» — «Зачем мне принимать близко к сердцу», Шалом Ханох), в 1995 году «песня года» — «Биглалех» («Из-за тебя», Миха Шитрит, Аркадий Духин). С 1980 года Айнштейн перестал выступать на сцене, ограничившись записями дисков и видеоклипов.

Большую роль в творчестве Айнштейна сыграло его сотрудничество с композитором и певцом Шаломом Ханохом (альбом «Мазаль гди» — «Козерог», 1968). В 1969-70 Айнштейн и Ханох при участии рок-группы «Черчилли» создали три альбома (часть текстов написана Айнштейном): «Пузи» (1969), «Шаблуль» («Улитка», 1970), «Пластилина» (1970); впоследствии они вместе сделали ряд других записей (в частности, альбом «Мускат», 1999).

В 1971-87 годах Айнштейн записал четыре альбома с композитором Мики Габриэловым, среди них «Ба-дэше эцель Авигдор» («На травке у Авигдора»), «Охев лихйот ба-баит» («Люблю быть дома»).

Айнштейн сотрудничал также с композиторами и аранжировщиками Ш.-Т. Леви (альбомы «Ясмин», «Тоцерет ха-арец» — «Сделано в Израиле» и др.), Ицхаком Клептером (альбомы «Йошев аль ха-гадер» — «Сижу на заборе», 1982, «Шавир» — «Хрупкий», 1983), Йони Рехтером (альбомы «Ми-ширей Авраам Хальфи» — «Из стихов Авраама Хальфи», 1988, «Ха-арье, ха-йона ве-тарнеголет кхула» — «Лев, голубка и синяя кури«»ца» для детей, 1992). Айнштейн пел и записывал также песни композиторов более молодого поколения — Авива Гефена, Аркадия Духина, Михи Шитрита, Берри Сахарова и др.

Айнштейн — один из символов культуры современного Израиля. Он спел и записал свыше 1000 песен, наиболее популярны из них «Лама ли лакахат ла-лев» («Зачем мне брать близко к сердцу»), «Уф гозаль» («Лети, птенец», сл. Айнштейна, муз. Мики Габриэлова, 1987), ставшая гимном выпускников израильских школ, «Ани ве-ата» («Я и ты», сл. Айнштейна, муз. Габриэлова, 1971), «Атур мицхех» («Твой лоб увенчан», сл. Авраама Хальфи, муз. Йони Рехтера, 1977), признанная лучшей израильской песней с 1970-х годов и лучшей израильской песней о любви^[кем?], «Шабат ба-бокер» («В субботу утром», сл. Тирцы Атар, муз. Йони Рехтера, 1989). Последняя песня стала позывными субботней передачи радиостанции РЭКА (вещание на русском языке). Наряду с классическими образцами «песен Эрец-Исраэль» (песен Земли Израиля) и современными израильскими песнями, в репертуаре Айнштейна — песни других народов, в частности, русские (среди них «Синий платочек»).

Певческая манера Айнштейна складывалась под воздействием, прежде всего, рок-н-рола и творчества ансамбля «Битлз». Некоторые его лирические альбомы 80-90-х гг. выдержаны в духе мягкого рока, однако в альбоме «Штей гитарот, бас, тупим» («Две гитары, бас, ударные», 2004) он вернулся к традиционному року. Большое влияние на Айнштейна оказали песни французских шансонье с присущим им вниманием к артикуляции. Тексты песен, исполняемых Айнштейном, как правило, отличаются поэтическими достоинствами; он инициировал создание песен глубокого содержания (в том числе на стихи ивритского поэта Авраама Халфи). Его собственным песенным текстам свойственны доступность и образность.

Айнштейн сыграл в изр. фильмах «Нини», 1962; «Салах Шаббати», 1964; «Мецицим» («Любители подглядывать»), 1972, и др.; в 1992 он вместе с Цви Шисселем и актёром Мони Мошоновым создал телефильм «Квалим» («Кабель», пародию на зарождающееся кабельное ТВ). В те же годы трое выпустили два видеофильма для детей «Как взрослые» («Кмо гдолим»), в которых чередуются песни, беседы Айнштейна с детьми и игровые моменты. Айнштейн играл в театре «Габима» в мюзикле «Ирма ла Дус», 1966, снимался на ТВ. По его альбомам «Шаблуль» («Улитка», 1970), «Тоцерет ха-арец» («Национальный продукт», 1985) и др. были сняты документально-игровые фильмы. В 1999 был снят документальный фильм «Йемей „Мускат“» («Дни „Муската“») о процессе работы над альбомом «Мускат». Изданы два нотных сборника песен из репертуара Айнштейна (1980, 1991).

В 2005 году Айнштейн совместно с музыкантом Питером Ротом выпустил альбом «Рэгаим» («Моменты»). В 2007 году вышел альбом Айнштейна с молодым музыкантом Гаем Букати «Все лучшее на свете» (כל הטוב שבעולם, Kol atov she baolam). В этом же году выпущена ументальныйбиографическая книга «Зо ота ха-ахава» («Это та же все любовь») с фотографиями, текстами песен, краткими историями из жизни.

В 2008 году, в связи с 60-летием государства Израиль, Первым каналом Израильского телевидения и радиостанцией «Решет Гимель» был проведен опрос на самую любимую израильскую песню. Песня «Ани ве ата» заняла пятое место. Арик Айнштейн был признан любимым певцом Израиля вместе с Шошаной Дамари, названной лучшей певицей, лучшей группой стала «Каверет».

Умер 26 ноября 2013 года в больнице «Ихилов» в Тель Авиве в результате аневризмы аорты.

Избранная дискография

• 1968 — «Мазаль гди» («Козерог»), Ханох.
• 1969 — «Пузи».
• 1970 — «Шаблуль» («Улитка»).
• 1971 — «Ба деше эцель Авигдор» («На травке у Авигдора»), Габриэлов.
• 1986 — «Охев леийот ба-баит» («Люблю быть дома»), Габриэлов.
• 1988 — «Ми ширей Авраам Халфи» («Из песен на стихи Авраама Халфи»).
• 1992 — альбом для детей «Ха-арье, ха-йона ве тарнеголет кхула» («Лев, голубка и синяя курица»).
• 1995 — «Еш би ахава» («Есть во мне любовь»).
• 1999 — «Мускат», камбек с Шаломом Ханохом.
• 2001 — «Ха-осеф бе куфса» («Сборник в коробочке»).
• 2003 — «Шемеш ратува» («Влажное солнце»).
• 2004 — «Штей гитарот, басс, тупим» («Две гитары, басс и барабаны»)
• 2006 — «Регаим» («Моменты»)
• 2007 — «Коль а тов Шебаолам» «Всего лучшего Из мира»

Ссылки

• Айнштейн, Арик (англ.) на сайте Internet Movie Database
• יואב קוטנר (Йоав Кутнер). [mooma.mako.co.il/artist.asp?ArtistId=1124 אריק איינשטיין] (иврит). MOOMA‏. Проверено 27 ноября 2013.
• [members.tripod.com/~Maria_B/arik.htm - ARIK EINSTEIN FAN CLUB AROUND THE WORLD, Мария Брейтман (английский), на линке]
• [members.tripod.com/~Maria_B/index.htm статьи Марины Яновской (русский)]

Отрывок, характеризующий Айнштейн, Арик

Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.