Айрольди, Карло

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Карло Айрольди
Общая информация
Дата и место рождения


Личные рекорды
Марафон

победа в забеге Милан — Барселона (сентябрь 1895 года)

Карло Айрольди (итал. Carlo Airoldi, 21 сентября 1869, Ориджо, Италия — 18 июня 1929, Милан, Италия) — итальянский бегун-марафонец, знаменитый благодаря своему пешему путешествию на Олимпиаду 1896 года[1].





Ранняя жизнь

Айрольди родился в Ориджио около Саронно, в крестьянской семье. Он начал участвовать в спортивных соревнованиях на территории Варезе (первый документированный случай был в Горла), а затем на национальных и международных конкурсах, где он одолел своего основного соперника на то время, Луи Ортегью Марселя. В 1892 году он победил в забеге Лекко — Милан, затем и в забеге Милан — Турин. Он стал знаменитым очень быстро и был одним из выдающихся бегунов-марафонцев своего времени. Его самым большим успехом стала победа в забеге Милан — Барселона (сентябрь 1895 года), соревнования, разделённого на 12 этапов и длиной в общей сложности 1050 км. Эта победа принесла ему 2000 песет.

Олимпийские игры

Айрольди стремился участвовать в Олимпийских играх в Афинах в 1896 году и имел хорошие шансы на победу. Ему, однако, нужны были деньги, чтобы добраться до греческой столицы. Он попросил денег у директора известного журнала того времени — «La Bicicletta» — и сказал, что его путешествие обойдётся дёшево. Он должен был пешком проследовать через Австро-Венгрию, Турцию и Грецию — целое авантюрное путешествие, в течение которого он должен был проходить 70 км в день для того, чтобы прибыть в Афины к установленному сроку. Журнал должен был задокументировать все этапы его пути и помочь предоставить ему необходимую информацию.

Журнал принял его предложение, и его путешествие началось. Этап из Милана в Сплит, проходивший через Триест и Фиуме, был пройден без проблем. Айрольди намеревался пройти вдоль хорватского побережья, то есть через Котор и Корфу. К сожалению, до прибытия в Дубровник он упал и повредил руку, из-за чего был вынужден провести два дня в палатке. Он был против пересечения Албании на ногах, поэтому сел на австрийскую лодку, взявшую его в Патрах, откуда он продолжал путь в Афины пешком по шпалам железной дороги, так как обычных дорог не было.

После своего 28-дневного путешествия Айрольди не смог принять участие в олимпийском марафоне. Он отправился в королевский дворец, чтобы записаться на игры, где был расспрошен главой Олимпийского комитета. Тот решил, что получение денег за победу в забеге Милан — Барселона означает, что Айрольди считается профессиональным спортсменом и, следовательно, не может участвовать в Играх. Из Италии были направлены телеграммы с протестом, но ничего не получалось: Айрольди не был допущен к участию. В Италии существовало сильное убеждение, что организаторы не позволяют сильному сопернику участвовать в марафоне, так как греки хотят победить. Айрольди никогда не признавал этого решения и бросил вызов Спиридону Луису — победителю олимпийского марафона. Однако вызов не был принят.

Последующие годы

По возвращении домой Айрольди много раз пытался побить рекорд Спиридона Луиса, но это ему так и не удалось. Он продолжал участвовать в марафонах, в основном в Ломбардии и Швейцарии, где женился и работал (он работал в Берне и Цюрихе). В конце концов он переехал в Южную Америку в поисках счастья.

Библиография

  • Manuel Sgarella, La leggenda del maratoneta, Macchione Editore

Напишите отзыв о статье "Айрольди, Карло"

Примечания

  1. [www.atleticaleggera.com/olympic%20games.htm at Atleticaleggera.com]

Ссылки

  • [www3.varesenews.it/libri/articolo.php?id=20163 Recensione al testo di Sgarella]
  • [www.atleticanet.it/notizie/argsing.asp?id=008 History of Carlo Airoldi and his journey to Athens]

Отрывок, характеризующий Айрольди, Карло

– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.