Айше-султан (дочь Ахмеда I)

Айше-султан
тур. Ayşe Sultan
Дата рождения:	ок. 1605
Место рождения:	Стамбул, Османская империя
Дата смерти:	1657(1657)
Место смерти:	Стамбул, Османская империя
Отец:	Ахмед I
Мать:	Кёсем Султан
Супруг:	1. Гюмюльджинели Насух-паша 2. Каракаш Мехмед-паша 3. Хафыз Ахмед-паша 4. Муртаза-паша 5. Джелеп Ахмед-паша 6. Войнук Ахмед-паша 7. Ибшир Мустафа-паша 8. Эрмени Сулейман-паша
Дети:	Султанзаде Мустафа-бей

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Айше́-султа́н (тур. Ayşe Sultan; ок. 1605, Стамбул — 1657, там же) — старшая дочь Ахмеда Ι и Кёсем Султан. Известна многочисленными политическими браками.

Биография

Происхождение и ранние годы

Айше-султан родилась приблизительно в 1605 году в Стамбуле в семье османского султана Ахмеда I и его любимой супруги Кёсем Султан. У Айше было четверо полнородных сестёр и семеро полнородных братьев.

Айше, как и её младшая сестра Фатьма, была известна многочисленными политическими браками, последний из которых быть заключён, когда Айше было чуть за 50. Первый брак был заключён, когда Айше было шесть лет, и по очевидным причинам он не был консуммирован; супругом девочки стал Гюмюльджинели Насух-паша, который был непримиримым врагом великого визиря Куюджу Мурата-паши. Незадолго до заключения брака у матери Айше, Кёсем Султан, случился конфликт с великим визирем; дабы привлечь на свою сторону Насуха-пашу, Кёсем предложила ему в жёны свою старшую дочь. Брак был заключён в первой четверти 1611 года, а в июне того же года умер Куюджу Мурат-паша. Айше продолжала жить с матерью, хотя во дворце Насуха-паши для неё были обустроены покои. В августе 1611 года муж Айше стал великим визирем и пробыл в должности чуть более трёх лет. В 1614 году шейх-уль-ислам Ходжазаде Мехмед-эфенди уличил Насуха-пашу во взяточничестве. Султан отдал приказ о казни великого визиря, однако тот забаррикадировался вместе с женой в своём дворце и солдатам несколько часов пришлось пробиваться внутрь. В конце концов, Насух был казнён на глазах у Айше, ставшей вдовой в девять лет.

Через год после казни Насуха Айше была вновь выдана замуж за бейлербея Буды Каракаш Мехмеда-пашу. Должность бейлербея требовала присутствия паши в Буде, однако малолетняя Айше по прежнему оставалась жить с родителями в Стамбуле. В 1617 году умер отец Айше, на трон взошёл брат Ахмеда, Мустафа I, и девочка вместе с матерью и сёстрами отправилась в Старый дворец. Здесь в 1621 году, во время правления единокровного брата Османа II, Айше узнала о смерти мужа, произошедшей во время войны с Польшей. Осман II был свергнут и убит в 1622 год, на троне вновь оказался Мустафа I, однако его правление продлилось чуть больше года.

В правление Мурада IV

В 1623 году на троне оказался несовершеннолетний брат Айше, Мурад IV, а их мать возвысилась до ранга валиде. Чтобы обеспечить благополучное правление сына, Кёсем выдала своих дочерей замуж за выгодных для неё государственных деятелей. В 1626 году Кёсем обратила внимание на дважды овдовевшего великого визиря Хафыза Ахмеда-пашу; Кёсем планировала выдать за него свою вторую дочь Фатьму, однако Ахмед-паша предпочёл жениться именно на Айше. Вскоре после свадьбы с Айше, Хафыз был снят с должности великого визиря. В период с 1626 по 1631 год пара проживала преимущественно в Стамбуле, здесь же родились двое детей Айше и Ахмеда, однако точно известно имя только одного ребёнка — сына Мустафы. В 1631 году был казнён великий визирь Топаль Реджеп-паша, супруг младшей сестры Айше, Гевхерхан; Хафыз Ахмед-паша вновь занял высочайший пост государства. В начале следующего года в Стамбул вспыхнуло восстание янычар, желавших свергнуть султана Мурада IV. Ахмед-паша, направленный подавить восстание, был убит 10 февраля.

Политическая обстановка в стране была такова, что мать Айше не позволила держать дочери годовой траур, как это полагалось; уже через месяц после смерти Ахмеда, Айше вышла замуж за верного сторонника Кёсем Муртазу-пашу, бейлербея Диярбакыра. В качестве компромисса с дочерью Кёсем дала Айше большое приданое, несколько дворцов и огромное количество личных подарков; от будущего супруга девушка получила огромный драгоценный камень. После свадьбы Айше отправилась с супругом в Диярбакыр. Айше ненавидела мужа и в 1635 году сбежала от него в Стамбул; по сообщениям венецианских послов, она часто жаловалась одной из сестёр на неподобающее поведение паши. Муртаза-паша был убит в 1636 году во время войны с персами.

Айше оставалась вдовой до 1639 года, когда вышла замуж за вали Халепа и Шама Джелеп Ахмеда-пашу. В следующем году умер султан Мурад IV и на трон взошёл младший из братьев Айше — Ибрагим I.

В правление Ибрагима I

К моменту восхождения на трон Ибрагим не имел ни детей, ни наложниц, поэтому Айше вместе с матерью занялась подбором и обучением красивых девушек. В 1642 году Джелеп-паша во второй раз стал губернатором Шама. Айше отбыла из Стамбула вместе с мужем, но очень скоро вернулась обратно, поскольку Джелеп Ахмед был арестован, лишён всего имущества и казнён за взяточничество. Через год Айше планировала выйти замуж за одного из визирей, но он умер до того, как было достигнуто соглашение о браке. В марте 1645 года Айше стала женой визиря Войнук Ахмета-паши.

В декабре 1647 года младший брат Айше, султан Ибрагим I, женился на своей наложнице Хюмашах-султан. Против этого брака выступила не только Айше, но и две её сестры, Фатьма и Ханзаде, и племянница Исмихан. Ибрагим, отличавшийся буйным нравом, конфисковал их личное имущество и подарил его своей новоиспечённой супруге. Кроме того, им было урезано жалование, полагавшееся всем членам династии: так наложницы Ибрагима получали 1000—1300 акче в день, в то время как его сестры и племянницы получали только 400 акче. В следующем году брат Айше был свергнут и убит, а её супруг получил должность капудан-паши. Ахмет-паша был убит в 1649 году во время осады Кандии.

Последние годы и смерть

После смерти Ибрагима I на троне оказался его шестилетний сын Мехмед IV. Мать Айше отстранила от управления гаремом и регентства новую валиде, Турхан Султан, и между ними началась война за власть, в которой Айше поддерживала Кёсем. В ночь на 2 сентября 1651 года Кёсем Султан была задушена в своих покоях сторонниками новой валиде Турхан Султан, хотя достоверно неизвестно, было ли убийство спланировано и совершено по прямому приказу матери Мехмеда IV. После смерти матери Айше была фактически удалена от двора, но незадолго до следующего брака Айше пошла на мировую с матерью султана и вернулась ко двору.

В 1654 году Айше вышла замуж за Ибшир Мустафу-пашу, который незадолго до этого получил должность великого визиря. Брак не был счастливым, поэтому Айше проводила много времени во дворце своего первого супруга, где часто устраивала приёмы для султана и его матери. В 1655 году Мустафа-паша умер и через год Айше вышла замуж в последний раз. Супругом Айше стал великий визирь Эрмени Сулейман-паша, который пережил жену на 30 лет. Айше умерла в 1657 году и была похоронена в тюрбе отца в мечети Султанахмет.

В культуре

• Айше является персонажем турецкого телесериала «Великолепный век: Кёсем Султан»; роль Айше в подростковом возрасте исполнила Суде Зюлал Гюлер.

Литература

• Финкель, Кэролайн. История Османской империи: Видение Османа. — М.: АСТ; Астрель, 2012. — 829 с. — ISBN 978-5-17-043651-4.
• Carsten, F. L. [books.google.ru/books?id=FzQ9AAAAIAAJ The New Cambridge Modern History]. — CUP Archive, 1961. — Т. V. The Ascendancy of France, 1648-88. — P. 505—506. — 658 p. — ISBN 0521045444, 9780521045445.
• Peirce, Leslie P. [books.google.ru/books?id=L6-VRgVzRcUC The Imperial Harem: Women and Sovereignty in the Ottoman Empire]. — Oxford: Oxford University Press, 1993. — 374 p. — ISBN 0195086775, 9780195086775.
• Sakaoğlu, Necdet. [books.google.ru/books?id=6WUMAQAAMAA Bu mülkün kadın sultanları: Vâlide sultanlar, hâtunlar, hasekiler, kadınefendiler, sultanefendiler]. — Oğlak Yayıncılık, 2008. — P. 232. — 574 p. — ISBN 9753296231, 9789753296236.
• Uzunçarşılı, İsmail Hakkı; Karal; Enver Ziya. [books.google.ru/books?id=1DdpAAAAMAAJ Osmanlı tarihi]. — Türk Tarih Kurumu Basımevi, 1954. — Т. 3. — P. 366, 409.

Отрывок, характеризующий Айше-султан (дочь Ахмеда I)

– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.