Айшон

Айшон (от общепермского ай — «передний» и шон — «развесить») — традиционный женский головной убор удмуртов. Высокая конусовидная шапка на кожаной или берестяной основе, обшитая холстом. Украшенный монетами и разными подвесками.

Аналогом айшона являются русский кокошник, марийская шурка, мордовский панго и казахский саукеле. Высота головного убора составляет 20-40 см. Наиболее полно айшон описал немецко-русский учёный Петер Паллас в 1788 году. Айшоны носили замужние удмуртки. Первый раз айшон надевался на свадьбе в доме мужа, и носился, пока женщина находилась в репродуктивном возрасте. Затем его меняли на другой головной убор. Вместе с айшоном носили специальное покрывало — сюлик.

В XVIII—XIX веках айшоны носили в Сарапульском, Елабужском, Малмыжском уездах Вятской губернии. В конце XIX века он начал выходить из употребления. Сегодня айшоны можно встретить в музеях и в сценических национальных костюмах.

Интересные факты

Во время отборочного тура на «Евровидение-2010» коллектив «Бурановские бабушки» исполнил песню «Длинная-длинная береста и как сделать из неё айшон».

Литература

• Удмуртская республика: Энциклопедия / В. В. Туганаев. — Ижевск, 2000. — 800 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-7659-0732-6.
• Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. — СПб, 1788. — Т. III.
• Белицер В. Н. Народная одежда удмуртов. — М, 1951.
• Удмурты: историко-этнографические очерки. — Ижевск, 1993.

Отрывок, характеризующий Айшон

В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.