Айяла, Эусебио
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 22 февраля 2016 года. |
| Эусебио Айяла Eusebio Ayala<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 ноября 1921 — 12 апреля 1923 | |||
| Предшественник: | Мануэль Гондра | ||
| Преемник: | Элихио Айяла | ||
| 15 августа 1932 — 17 февраля 1936 | |||
| Предшественник: | Хосе Патрисио Гуджари | ||
| Преемник: | Рафаэль Франко | ||
| Рождение: | 14 августа 1875 Баррера-Гуасу (ныне - Эусебио-Айяла), Парагвай | ||
| Смерть: | 4 июня 1942 (66 лет) Буэнос-Айрес, Аргентина | ||
| Отец: | Абдон Борденаве | ||
| Мать: | Казимира Айяла | ||
| Супруга: | Марсела Эмилия Дюран | ||
| Дети: | Рохер Айяла Дюран | ||
| Партия: | Либеральная партия (Парагвай) | ||
| Профессия: | адвокат, дипломат, политик | ||
Эусебио Айяла (исп. Eusebio Ayala; 14 августа 1875, Баррера-Гуасу (ныне — Эусебио-Айяла) — 4 июня 1942, Буэнос-Айрес, Аргентина) — парагвайский политик, дважды президент Парагвая. Получил прозвище «Президент Победы» за успешное завершение Чакской войны.
Биография
Айяла родился в Барреро-Гуасу, ныне именуемом в его честь Эусебио-Айяла, 14 августа 1875 года. Его родителями были Абдон Борденаве и Казимира Айяла, 19-летняя неграмотная девушка, перенесшая все тяготы войны Тройственного союза.
Начальное образование Эусебио получил в родном городе, его воспитанием занималась его тетя Бенита. Затем Эусебио переехал в Асунсьон, где устроился курьером в магазин. Благодаря собственным усилиям, он смог поступить в Национальный колледж столицы, где получил ученую степень в 1896 году. Занявшись коммерцией, он получил возможность оплатить собственное обучение на юридическом факультете Национального университета, который окончил со степенью доктора социальных наук и права в 1904 году, защитив кандидатскую диссертацию на тему «Государственный бюджет».
После завершения учёбы в университете Айяла совершил несколько поездок в Европу. В первой из них он выступал в качестве секретаря посольства в Великобритании в течение трех лет, за это время он освоил английский и французский языки. В Париже он встретил свою будущую жену, Марселу Эмилию Дюран. Она родилась в городе Тур, Франция, 16 января 1889 года и был выдана замуж за парижского ювелира, который покончил жизнь самоубийством из-за наследственной психической болезни. Айяла и Марсела Дюран поженились в Буэнос-Айресе по светскому обряду, и когда вернулись в Парагвай с восьмилетним ребёнком обвенчались в церкви в конфиденциальном порядке 27 декабря 1922 года. Марсела Дюран прожила всю свою оставшуюся жизнь с мужем в Парагвае и умерла в Асунсьоне 20 апреля 1954 года, пережив супруга на 12 лет.
По возвращении в Парагвай Эусебио Айяла читал лекции по уголовному праву и конституционным законом на юридическом факультете и был назначен ректором университета Асунсьона. Как журналист он сотрудничал с газетами El Diario, El Liberal и позже стал редактором журнала права и социальных наук.
За свою долгую политическую карьеру Айяла был юридическим советником крупных корпораций, депутатом, сенатором, министром финансов, юстиции, культуры, просвещения и иностранных дел. Он присоединился к Либеральной партии в 1908 году и вошел её в «радикальный» сектор. Во время президентства Эмилиано Гонсалеса Наверо, в 1909 году, он был назначен министром иностранных дел, этот пост он занимал в последующих правительствах. Он также был одним из основателей парагвайского Общества международного права в 1916 году.
После отставки президента Мануэля Гондра и начала острого политического кризиса вице-президент Феликс Пайва оказался не способен сформировать правительство, и Конгресс назначил временным президентом Эусебио Айялу 7 ноября 1921 года. Этот пост он занимал до своей отставки 12 апреля 1923 года, в условиях гражданской войны 1922—1923 года.
После отставки Айяла не ушел из политики. Президент Хосе Патрисио Гуджари назначил его послом в Соединенных Штатах. Кроме того, он читал лекции в Сорбонне, Париж, на тему принцип сохранения существующего положения вещей uti possidetis, который будет использоваться Парагваем в споре с Боливией за область Чако.
Свой второй президентский срок Айяла начал 15 августа 1932 года, за несколько дней до начала Чакской войны с Боливией (1932—1935). В ходе конфликта он несколько раз посещал линию фронта и получил прозвище «Президент Победы».
17 февраля 1936 года, за несколько месяцев до окончания своего срока, Айяла был свергнут в результате военного переворота. Он был арестован и выслан из страны, в Буэнос-Айрес, в сопровождении генерала Эстигаррибии. В изгнании он основал юридическую фирму в Буэнос-Айресе, сотрудничал с местной газетой La Razon. Айяла несколько раз приезжал в Асунсьон по работе и чтобы посетить свою сестру и семью.
Эусебио Айяла умер в Буэнос-Айресе 4 июня 1942 года, в память о нём 17 июня 1942 года старая улица Сан-Лоренцо в Барреро-Гуасу была названа в его честь, а в 1992 году его родной город был переименован в Эусебио-Айяла. 28 сентября 1992 года останки Эусебио Айялы были перевезены спецрейсом в международный аэропорт имени Сильвио Петтиросси из Буэнос-Айреса. На следующий день они были помещены в Национальный Пантеон Героев в Асунсьоне.
Напишите отзыв о статье "Айяла, Эусебио"
Отрывок, характеризующий Айяла, Эусебио
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
