Айяс Мехмед-паша
| Айяс Мехмед-паша тур. Ayas Mehmed Paşa | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 14 марта 1536 — 13 июля 1539 | |||
| Предшественник: | Паргалы Ибрагим-паша | ||
| Преемник: | Челеби Лютфи-паша | ||
| Вероисповедание: | Ислам, суннитского толка | ||
| Рождение: | 1483 Влёра, Османская империя | ||
| Смерть: | 13 июля 1539 Стамбул, Османская империя | ||
| Супруга: | Бейхан Султан | ||
| Дети: | дочери: Рафийе Султан Гевхерхан Султан | ||
Айяс Мехмед-паша (тур. Ayas Mehmed Paşa, 1483 — 13 июля 1539) — государственный и военный деятель, великий визирь Османской империи (14 марта 1536 — 13 июля 1539).
Содержание
Биография
По происхождению — албанец, родился в городе Влёра[1]. Его отец был родом из города Шкодер (Северная Албания), а мать происходила из Влёры (юг Албании). Принял ислам под именем Мехмед[1].
В 1514 году Айяс Мехмед-паша участвовал в Чалдыранской битве, где османская армия под предводительством султана Селима Явуза разгромила иранское войско под командованием сефевидского шаха Исмаила I[2]. В 1515 году принял участие в подавлении бунта правителя государства Дулкадириды[2]. В 1516—1517 годах Айяс Мехмед-паша участвовал в военных кампаниях Селима Явуза в Сирии и Египте.
В 1517 году был назначен командиром янычарского корпуса. В 1519 году Айяс-паша стал губернатором Кастамону. В 1520 году султан Сулейман назначил Айяса-пашу бейлербеем Анатолии[2]. В марте 1521 года после участия в подавлении сирийского восстания Газали стал бейлербеем Дамаска. Позднее был переведен на должность бейлербея Румелии, а в 1523 года стал визирем Дивана[3].
В 1525 году султан Сулейман Великолепный назначил Айяс Мехмед-пашу куббе-визирем. Айяс Мехмед-паша придерживался стороны Хасеки Хюррем Султан, жены Сулеймана Кануни.
В марте 1536 года, после казни великого визиря Ибрагима-паши, Айяс Мехмед-паша был назначен новым великим визирем Османской империи.
13 мая 1536 года султан Сулейман Кануни выдал свою сестру Бейхан Султан за Айяса-пашу. Бейхан Султан родила от паши двух дочерей: Рафийе Султан и Гевхерхан Султан. Во время пребывания в должности великого визиря Айяс Мехмед-паша не слишком интересовался делами дивана, он предпочитал развлечения в собственном имении, которое сегодня находится на площади Таксим в Стамбуле.
Айяс Мехмед-паша участвовал в пяти военных кампаниях османской армии под предводительством султана Сулеймана Кануни (Буда, Вена, Тебриз, Багдад и Рим). В 1539 году в Османской империи распространилась чума, вследствие которой Айяс Мехмед-паша умер[4]. Следующим великим визирем был назначен Челеби Лютфи-паша.
Киновоплощения
В турецком телесериале "Великолепный век" роль Айяс Мехмеда-паши исполнил Фехми Караарслан.
Напишите отзыв о статье "Айяс Мехмед-паша"
Примечания
- ↑ 1 2 Alper, Ömer Mahir. Yaşamları ve Yapıtlarıyla Osmanlılar Ansiklopedisi.Ayas Mehmed Paşa. — İstanbul: Yapı Kredi Kültür Sanat Yayıncılık A.Ş, 1999. — Т. 1. — С. 272. — ISBN 975-08-0072-9.
- ↑ 1 2 3 Encyclopaedia of Islam.Ayās Paşa. — Leiden: Brill Publishers.
- ↑ Mehmed Süreyya (haz. Nuri Akbayar). [archive.org/details/sicilliosmani01sruoft Sicill-i Osmani]. — İstanbul: Tarih Vakfı Yurt Yayınları, 1996. — Т. 1. — С. 446-447. — ISBN 975-333-0383.
- ↑ [vostlit.narod.ru/Texts/Dokumenty/Turk/XVI/Lutfi-pasa/pred.htm ЛЮТФИ-ПАША И ЕГО ТРАКТАТ "АСАФ-НАМЕ"]
Источники
- Danişmend, İsmail Hâmi, (1961) Osmanlı Devlet Erkânı, İstanbul:Türkiye Yayınevi.
- «Ayās Paşa», M.Th.Houtsma et al (ed) (1913—1938) Encyclopaedia of Islam, Leiden:Brill Publishers.
Отрывок, характеризующий Айяс Мехмед-паша
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
