Дзисёги
Дзисёги (яп. 持将棋 дзисё:ги, «ничья в сёги») — ситуация в сёги при двойном вторжении королей (яп. 相入玉 ай-ню:гёку). Иногда ситуацию ай-нюгёку называют также «импасс» (от англ. impass).
Когда король вторгается, т.е. входит в лагерь противника (3 дальние горизонтали), его становится сложно заматовать, поскольку вторгшийся игрок может легко переворачивать рядом с ним свои слабые фигуры, а слабые фигуры противника (бьющие, в основном, вперёд) становятся для матования почти бесполезны. Если вторжение происходит с обеих сторон, то весьма вероятна тупиковая ситуация, в которой игра могла бы длиться неопределённо большое число ходов. Для её преодоления в любительских турнирах применяется «система 27 очков» (см. далее).
В профессиональных играх дзисёги объявляются, если при ай-нюгёку у обоих игроков имеется не менее чем по 24 очка (если у одного из них менее 24 очков, то его противник может заявить о своей победе). Далее такая партия переигрывается с переменой очерёдности хода.
Также, в любительских турнирах возможны и другие варианты правил рассуживания дзисёги, о которых в таком случае должно быть объявлено перед началом турнира.
|
|
Система 27 очков
Чтобы исключить возможность ничьи при дзисёги, в современных любительских чемпионатах при вторжении королей применяется правило 27 очков; игрок, у которого при этом менее 27 очков, проигрывает, а если у обоих игроков по 27 очков, то побеждают белые. При этом, общая сумма очков за все фигуры равна 54.
Ладья и слон стоят по 5 очков, а все остальные фигуры (кроме короля) — по 1 очку. Перевёрнутость или неперевёрнутость фигур при этом роли не играет.
Система объявления призвана прояснить, в какой позиции следует считать очки.
Объявляющий (т.е. игрок, желающий объявить победу) должен в свой ход заявить желание объявить свою победу до того, как он сделал ход. Тогда часы и партия останавливаются.
Если в позиции на этот момент оказываются соблюдены следующие пункты, то объявляющему засчитывается победа.
- Король объявляющего находится в лагере противника.
- Объявляющий имеет не менее 28 (если он играет чёрными) или не менее 27 (если он играет белыми) очков.
- При этом считаются лишь фигуры, находящиеся в лагере противника и в руке.
- У объявляющего, кроме его короля, есть не менее 10 фигур в лагере противника.
- Объявляющий сделал объявление во время своего основного времени или бёёми.
- Король объявляющего не находится под шахом.
Если хотя бы одно из этих условий не выполнено, то объявляющему засчитывается поражение[1].
Эти же правила (кроме правила 2) с октября 2013 года[2] действуют и в Японской ассоциации сёги[3].
Частота
По данным JSA, частота дзисёги в равных играх у профессионалов составляет около 0.2%[4], однако реально она, возможно, ещё меньше: например, у трёх лидеров по числу официальных игр (Оямы, Като и Накахары) на 6717 партий приходится 6 дзисёги[5].
В любительских играх частота ай-нюгёку с равенством очков (27:27) — около 0.05%, однако в форовых играх (особенно на большой форе) она может быть существенно выше, ибо более опытный игрок в ситуации подавляющего материального перевеса противника часто нацеливается на вторжение короля, сильно меняющее баланс в игре.
В Восточной Европе ай-нюгёку с равенством очков (27:27) впервые было зарегистрировано в декабре 2011 года в Минске, в партии Закржевский — Корчицкий, вызвавшей резонанс в русскоязычной сёгистской среде[4].
Правило узурпации трона
Достижение королём начального местоположения короля противника называется узурпацией трона. При этом король должен не оказаться под ударом и не быть съеденным следующим же ходом.
В последние годы дискутируется вопрос о возможной замене дзисёги на правило присуждения победы за узурпацию трона (яп. トライルール торай-ру:ру, от английского try rule), что было бы вполне в духе сёги, делая игру бескомпромиссной даже и в редких случаях ай-нюгёку (это правило было предложено профессионалом 8-го дана Манабу Сэндзаки[6]).
Японская ассоциация сёги придерживается консервативной точки зрения, и менять правила сёги не намерена, однако некоторые местные японские клубы сёги это правило уже используют[6].
Следует отметить, что замена дзисёги на правило узурпации трона влияет на стратегию игры в ёсэ, и ведёт к небольшому изменению класса задач цумэ-сёги: некоторые задачи при подобной замене становятся некорректными, зато появляется класс задач, использующих новое правило.
На практике, в турнирных партиях это правило пока не применяется, однако в неофициальных играх игроки могут использовать его при предварительной договорённости. Мешает этому лишь то, что двойное вторжение короля в равных играх — явление редкое (менее 1% партий), и поэтому обычно вопрос его преодоления не учитывается.
Дзисёги в ФЕСА
В ФЕСА на 2014 год формально действуют правила, по которым партии, которые закончились сэннититэ или дзисёги и были после этого переиграны, рейтингуются как ничьи[7].
Примеры
- Дзисёги в партии Хабу—Кимура (3-я партия матча Ои), 5 августа 2014 г. ([live.shogi.or.jp/oui/kifu/55/oui201408050101.html 178 ходов])
Напишите отзыв о статье "Дзисёги"
Примечания
- ↑ [81dojo.com/documents/Rules_and_Manners_of_Shogi#27-point_Declare_System Система 27 очков в кодексе Хидэтчи]
- ↑ [forum.shogi.by/viewtopic.php?p=9449#9449 форум сёги: обсуждение правил сёги]
- ↑ [www.shogi.or.jp/faq/taikyoku-kitei.html Детальные правила сёги NSR], п. 6С (англ.)
- ↑ 1 2 [forum.shogi.by/viewtopic.php?t=679&sid=75306ae87dd5bff4452aa83df95bc7f9 Дзисёги в партии Закржевский-Корчицкий]
- ↑ [www.shogi.or.jp/topics/2013/02/1309.html 1309-я победа Като Хифуми, 15 февраля 2013 г.]
- ↑ 1 2 [forum.81squareuniverse.com/viewtopic.php?f=29&t=456 Try rule discussion, Hidetchi] (англ.)
- ↑ [www.shogi.net/fesa/index.php?mid=5&listid=elosystem Elo system, правило 4]
Отрывок, характеризующий Дзисёги
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
