Высшие учебные заведения Харькова
Поделись знанием:
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
(перенаправлено с «Академии Харькова»)
Харьков считается столицей студенчества Украины. Здесь в 1805 году открылся первый на Украине, шестой в Российской империи и второй на нынешней территории Украины Императорский университет — ныне университет имени В. Н. Каразина; в 1885 — второй в Российской империи технологический институт. По состоянию на 2004 год в городе работало около 80 высших учебных заведений (из них большинство «ненастоящих» — ПТУ и техникумы, записанные приказом Министерства образования и науки Украины в 2000-х годах в вузы низшего уровня аккредитации), в которых учится более 230 тыс. студентов[1][2].
Количество «настоящих» государственных вузов города на 1941 год — 36, на 1947 — 27[3], на 1991 год (без училищ МВД и военных) — 21.
Количество государственных средних специальных учебных заведений города на 1991 год — 40.
Также в Харькове самое большое на Украине количество иностранных студентов (на 2010 год — 12 004 человека)[4].
Содержание
Государственная форма собственности
Университеты
- Харьковский национальный университет имени В. Н. Каразина, первоначально Харьковский Императорский университет, затем Харьковский институт народного образования — ХИНО, потом Харьковский государственный университет — ХГУ имени А. М. Горького.
- Почтовый адрес с 1962 г.: 61077 (до 1998 310077), г. Харьков, площадь Свободы, 4 (бывший Домпроектострой).
- С момента создания в 1806 до 1961 года университет размещался в здании бывшего Губернаторского дворца и нынешнего концертного зала «Юность» (б. университетская церковь) на ул. Университетской, затем переданного УЗПИ.
- Также ХНУ в 2005 передано здание ликвидированной ВИРТА имени Л. А. Говорова: пл. Свободы, 6.
- ул. Мироносицкая, 1 — экономический факультет.
- пр. Курчатова, 31 (Пятихатки) — Институт высоких технологий.
- Харьковский национальный университет городского хозяйства имени А. Н. Бекетова — ХНУГХ, первоначально Харьковский институт инженеров коммунального строительства — ХИИКС (до 1989), государственная академия — ХГАГХ (до 2003), национальная академия — ХНАМГ (до 2013)).61002 г. Харьков, ул. Куликовская, 12.
- Национальный технический университет «Харьковский политехнический институт», первоначально Харьковский практический химико-технологический институт — ХХТИ, затем Харьковский технологический институт — ХТИ, затем ХПИ имени Ленина.
- 61002, г. Харьков, ул. Кирпичная, 21.
- ул. Пушкинская, 85 — кафедра физвоспитания.
- ул. Веснина, 5А — иностранный факультет.
- Харьковский национальный медицинский университет, ХНМУ, первоначально Харьковский медицинский институт ХМИ, затем до 2009 ХГМУ.
- 61022 г. Харьков, просп. Науки, 4.
- ул. Сумская, 39 (во дворе) — кафедра анатомии.
- ул. Тринклера, 12 — кафедра эпидемиологии и учебный корпус.
- Национальный аэрокосмический университет имени Н. Е. Жуковского «Харьковский авиационный институт», первоначально Харьковский авиационный институт — ХАИ, затем Государственный аэрокосмический университет имени Жуковского — ГАУ.
- 61070, г. Харьков, ул. Чкалова, 17.
- Музей истории авиации (квартира Гризодубовых): ул. Мироносицкая, 54Б.
- Харьковский национальный автомобильно-дорожный университет, ХНАДУ, первоначально Харьковский автомобильно-дорожный институт — ХАДИ.
- 61076, г. Харьков, ул. Ярослава Мудрого, 25 — главный корпус.
- 61002, ул. Пушкинская, 106 — факультет мехатроники.
- 61170, ул. Тимуровцев, 3 — механический и экономический факультеты.
- Харьковский национальный университет строительства и архитектуры, ХНУСА, первоначально Харьковский инженерно-строительный институт — ХИСИ.
- 61002, г. Харьков, ул. Сумская, 40.
- ул. Алчевских, 48Б — учебный корпус.
- До войны институт размещался в нынешнем здании ХНУРЭ на просп. Науки.
- ул. Баварская, 7 — военно-строительный факультет.
- Харьковский национальный университет радиоэлектроники, ХНУРЭ, с 1962 по 1966 — Харьковский институт горного машиностроения, автоматики и вычислительной техники (ХИГМАВТ), с 1966 по 1993 — Харьковский институт радиоэлектроники — ХИРЭ имени академика М. К. Янгеля, с 1993 по 2001 — Харьковский государственный технический университет радиоэлектроники — ХГТУРЭ.
- 61026, г. Харьков, просп. Науки, 14.
- ул. Бакулина, 16.
- Харьковский национальный экономический университет имени Семёна Кузнеца, ХНЭУ, до того ХГЭУ, первоначально Харьковский инженерно-экономический институт ХИЭИ, в просторечии инжэк.
- 61001, г. Харьков, просп. Науки, 9А.
- ул. Космическая, 21 — корпус № 2.
- Харьковский национальный педагогический университет имени Г. С. Сковороды, ХНПУ, до того ХГПУ, первоначально Харьковский пединститут ХГПИ.
- 61168 г. Харьков, ул. Валентиновская, 2.
- ул. Алчевских, 29.
- пер. Фанинский, 3 — естественный факультет.
- пл. Конституции, 18 — учебный корпус 3 (факультет физвоспитания, музвоспитание).
- ул. Чернышевская, 60 — учебный корпус 4 (филологический факультет).
- ул. Гастелло, 11 — учебный корпус 5 (педагогический факультет).
- Сокольники, 6 — спортивные кафедры.
- Национальный университет гражданской защиты Украины, с 1994 по 2000 Харьковский институт пожарной безопасности, первоначально Харьковское пожарно-техническое училище МВД СССР имени Г. И. Петровского (ХПТУ).
- 61023 г. Харьков, ул. Чернышевская, 94.
- Харьковский национальный аграрный университет имени В. В. Докучаева ХНАУ, первоначально Харьковский сельскохозяйственный институт — ХСХИ, в 2000-х ХГАУ. Основан в 1816 году в Польше (близ Варшавы) как агрономический институт, затем был переведён в Пулавы и назывался Новоалександрийский институт сельского хозяйства и лесоводства. В 1914 году эвакуирован в Харьков.
- 67131, Харьковская область, Харьковский район, п/о «Коммунист-1» (Рогань).
- Харьковский национальный технический университет сельского хозяйства имени Петра Василенко, ХНТУСХ, до того ХГТУСХ, первоначально Харьковский институт механизации и электрификации сельского хозяйства ХИМЭСХ.
- 61002 г. Харьков, ул. Алчевсих, 44 (административный корпус и факультет менеджмента и маркетинга).
- ул. Мироносицкая, 92 — факультет переработки и хранения с/х продукции (корпус 2).
- пр. Московский, 45 — факультеты механико-технологический (корпус 3) и технического сервиса (корпус 4).
- ул. Рождественская, 19 — факультет электрификации сельского хозяйства (корпус 5).
- Национальный фармацевтический университет, первоначально Харьковский фармацевтический институт ХФИ, позже — Фармакадемия.
- 61002 г. Харьков, ул. Пушкинская, 53 — Административный корпус
- ул. Валентиновская, 4 — Химико-технологический корпус, а так же исследовательские лаборатории.
- ул. Мельникова, 12 — Медико-биологический корпус и ЦНИЛ
- ул. Невского,18 — Гуманитарный корпус и Колледж
- пл. Восстания, 17 — ИПКСФ (Институт повышения квалификации специалистов фармации)
- ул. Пушкинская, 27 - Клиническая кафедра на базе которой Клинико-диагностический центр (КДЦ)
- Харьковский государственный университет питания и торговли, ХГУПТ, первоначально Харьковский институт общественного питания — ХИОП, с 1994 г по 2002 г. Харьковская государственная академия технологии и организации питания ХГАТОП.
- 61051 г. Харьков, ул. Клочковская, 333.
- Харьковский национальный университет искусств имени И. П. Котляревского, ХНУИ, первоначально Харьковская консерватория и Харьковский театральный институт, позднее — Харьковский институт искусств, до 2011 — Харьковский государственный университет искусств имени Котляревского (ХГУИ).
- 61003 г Харьков, пл. Конституции, 11/13.
- ул. Чернышевская, 79 (Дом с химерами) — театральное отделение.
- Харьковский национальный университет внутренних дел МВД Украины, первоначально Харьковская школа милиции, с 1993 по 1996 года Харьковский институт внутренних дел.
- 61080 г. Харьков, пр. Льва Ландау, 27.
- 61023 г. Харьков, ул. Сумская, 77/79.
Академии
- Национальная юридическая академия имени Ярослава Мудрого, первоначально здание построено Бекетовым как Харьковское коммерческое училище императора Александра III, затем в нём размещён Харьковский юридический институт — ХЮрИ имени Л. М. Кагановича.
- 61024 г Харьков, ул. Пушкинская, 77.
- Украинская государственная академия железнодорожного транспорта, первоначально Харьковский институт инженеров железнодорожного транспорта имени Кирова — ХИИТ.
- 61050 г. Харьков, ул. Фейербаха, 7.
- Харьковская государственная академия культуры, первоначально Харьковский институт культуры — ХИК.
- 61003 г. Харьков, Бурсацкий спуск, 4.
- ул. Конторская, 1 — учебный корпус № 3.
- Ул. Полтавский шлях, 5 — учебный корпус № 4.
- Украинская инженерно-педагогическая академия, первоначально Украинский заочный политехнический институт — УЗПИ. До начала 1960-х годов в данном здании (бывший губернаторский дворец) размещался Харьковский государственный университет.
- 61003 г. Харьков, ул. Университетская, 16.
- Харьковская государственная академия дизайна и искусств (с 2004 года), первоначально Харьковская школа рисования и живописи (1896), затем Харьковское художественное училище (1912; ныне — самостоятельный вуз), Харьковский художественный техникум повышенного типа (1921), Харьковский художественный институт ХХИ (1927), затем Харьковский художественно-промышленный институт ХХПИ (1963)[5].
- 61002 г. Харьков, ул. Искусств, 8.
- Харьковская государственная академия физической культуры, ХГАФК, первоначально Харьковский спортивный факультет Киевского государственного института физкультуры КГИФК, затем Харьковский государственный институт физической культуры ХГИФК.
- 61022 г. Харьков, ул. Клочковская, 99 (в здании бывш. средней школы № 106).
- Ранее (до 2000-х) находился на ул. Пушкинской, 49 (на углу ул. Гиршмана).
- Харьковская государственная зооветеринарная академия ХГЗА, первоначально Харьковский ветеринарный институт, затем Харьковский зооветеринарный институт.
- Академия внутренних войск МВД Украины, в советское время Харьковское высшее военное училище тыла МВД СССР — ХВВУТ.
- 61001, г. Харьков, пл. Восстания, 3.
Институты
- Харьковский региональный институт государственного управления Национальной академии государственного управления при Президенте Украины, первоначально Институт повышения квалификации руководящих работников.
- 61050, г. Харьков, пр. Московский, 75.
- Харьковский торгово-экономический институт КНТЭУ — ХТЭИ, первоначально Харьковский бизнес-колледж (ХБК), филиал Киевского национального торгово-экономического университета (КНТЭУ).
- 61045, г. Харьков, пер. Отакара Яроша, 8.
- Харьковский национальный технический университет сельского хозяйства имени Петра Василенко, ХНТУСХ, до того ХГТУСХ, первоначально Харьковский институт механизации и электрификации сельского хозяйства ХИМЭСХ.
- 61002 г. Харьков, ул. Алчевских, 44 (административный корпус и факультет менеджмента и маркетинга).
- ул. Мироносицкая, 92 — факультет переработки и хранения с/х продукции (корпус 2).
- пр. Московский, 45 — факультеты механико-технологический (корпус 3) и технического сервиса (корпус 4).
- ул. Рождественская, 19 — факультет электрификации сельского хозяйства (корпус 5).
- Харьковский институт банковского дела УБД НБУ, ранее Харьковский филиал Украинской академии банковского дела.
- 61174, г. Харьков, просп. Победы, 55.
- Харьковский институт финансов Украинского государственного университета финансов и международной торговли (с 2007 г.), ранее Харьковский филиал Украинского государственного университета экономики и финансов, ранее Харьковский финансово-экономический колледж.
- 61003, г. Харьков, пер. Плетневский, 5.
Ныне несуществующие государственные учебные заведения
Гражданские
- Харьковский коллегиум — XVIII век.
- Харьковский институт благородных девиц — до 1919 г.
- Харьковский женский медицинский институт
- ул. Сумская, 1.
- Высшие женские курсы. Сейчас в здании (архитектор Алексей Бекетов) ХИМЭСХ.
- ул. Мироносицкая, 92.
- Харьковский коммерческий институт. Сейчас в здании (архитектор Алексей Бекетов) ХИМЭСХ.
- ул. Епархиальная, 44.
- Харьковское коммерческое училище имени императора Александра Третьего (1885—1919). Сейчас в здании (архитектор Алексей Бекетов) Национальная юридическая академия имени Ярослава Мудрого.
- ул. Пушкинская, 77.
- Харьковский институт народного хозяйства ХИНХ (1919—1930). Ликвидирован в ходе реформы высшего образования УССР в 1930 году. На базе факультетов ХИНХ были созданы Харьковский инженерно-экономический институт, Харьковский плановый институт им. А. М. Дудника, Харьковский финансово-экономический институт, Харьковский институт советского строительства и права, Харьковский институт обмена и распределения.
- Украинский (Харьковский) полиграфический институт был создан в 1930 г. в Харькове путём объединения полиграфических факультетов Киевского, Харьковского и Одесского художественных институтов. В 1945 г. его перевели во Львов.
- Харьковский институт народного образования (ХИНО, УИНО, ИНО) (1920—1930). Преобразован с другими ВУЗами в Харьковский государственный университет.
- Харьковский педагогический институт иностранных языков ХПИИЯ, ХПИИЯз (1930—1960). Слит с Харьковским университетом.
- Харьковский горный институт ХГГИ — закрыт в 1962, в его здании открыт ХИРЭ.
- пр. Науки, 14.
В 1941 г. были вузы НКЗ СССР (адрес):
- Харьковский сельскохозяйственный институт (г. Харьков, ул. Дзержинского, д. № 92);
- Харьковский ветеринарный институт (г. Харьков, ул. Ерлиха, д. № 37);
- Харьковский институт механизации сельского хозяйства (г. Харьков, проспект Науки, д. № 45);
Военные
- Военная инженерная радиотехническая академия имени Маршала Советского Союза Л. А. Говорова (ВИРТА). В просторечии Академия имени Говорова. Закрыта в 1993 году (формально вошла в состав образованного на базе ВИРТА, ХВВКИУРВ и ХВВАУРЭ Харьковского военного университета (ХВУ)). Здание ВИРТА передано Харьковскому университету.
- Пл. Свободы, 6.
- Харьковское высшее военное командно-инженерное училище ракетных войск ХВВКИУРВ. В 1993 закрыто и вошло в состав ХВУ.
- Ул. Сумская, угол с улицей Динамовской. Училищу принадлежал стадион «Звезда».
- Харьковское высшее военное авиационное училище лётчиков имени Грицевца (Рогань). Переформировано в 2001.
- Харьковское высшее военное авиационное инженерное училище ХВВАИУ.
- Харьковское высшее военное авиационное училище радиоэлектроники имени Ленинского комсомола Украины ХВВАУРЭ. В 1993 вошло в состав ХВУ.
- ул. Клочковская, 228.
Все эти три училища (ХВВАУЛ, ХВВАИУ, ХВВАУРЭ) слили сначала в
- Харьковский институт лётчиков ХИЛ, переформировав его после объединения с Киевским институтом Военно-Воздушных Сил в Харьковский институт Военно-Воздушных Сил имени Ивана Кожедуба (23 августа 2000 года).
В 2004 году на базе Харьковского военного университета (ХВУ)и Харьковского института Военно-Воздушных Сил (ХИ ВВС) был сформирован
- Харьковский университет Воздушных Сил имени Ивана Кожедуба (ХУВС).
- Институт танковых войск имени Верховной Рады Украины.
- C 1998 при Харьковском политехническом университете ХПИ, с 2007 сокращён и реорганизован в Гвардейский ордена Красной Звезды факультет военной подготовки им. Верховной Рады Украины. Первоначально Харьковское гвардейское высшее танковое командное ордена Красной Звезды училище им. Верховного Совета УССР (ХГвВТКУ).
- 61034, г. Харьков, ул. Полтавский Шлях, 191.
- Военно-строительный факультет при ХГТУСА — в 2004 году потерял статус самостоятельного высшего военного учебного заведения при гражданском вузе, был переформирован в факультет военной подготовки ХГТУСА. В 2005 году прекратил своё существование, будучи реорганизованным в кафедру военной подготовки на фондах ХГТУСА. Территория факультета (ул. Баварская, 7) передана Университету гражданской защиты Украины.
- Харьковское суворовское училище, с 1947 Киевское суворовское училище. Открыто в 1943 году в Чугуеве.
Семинария
- Украинская Православная Церковь Московского патриархата.
- г. Харьков, Покровский монастырь, ул. Университетская.
Негосударственная форма собственности
- 61080 г. Харьков, пр-т. Гагарина, 187.
- 61000 г. Харьков, ул. Лермонтовская, 27.
- Институт востоковедения и международных отношений «Харьковский коллегиум»
- 61039 г. Харьков, просп. Любови Малой, 4.
- Международный славянский университет (закрыт в 2014 г.)[6]
- 61045 г. Харьков, ул. Отакара Яроша, 9-А. Предыдущий адрес — 61022, пл. Свободы, 4, Госпром, 1-й подъезд, 4-й этаж.
- 61058 г. Харьков, ул. Чичибабина, 11.
- 61012 г. Харьков, ул. Рождественская, 29-Б.
- 61000 г. Харьков, ул. Матросова, 3.
- 61002 г. Харьков, ул. Алчевских, 8.
- 61003 г. Харьков, пл. Конституции, 1, Дворец Труда, 4 под.
Источники
- АО «СПАЭРО Плюс», Укргеодезкартография. Харьков. План города. М 1:20000 = издание десятое / ред. Вл. Николаев. — Харьков: СПАЭРО Плюс, 2009. — 120 с. — не указаны экз.
- ↑ [news.media-objektiv.com/society/2004/18824.shtml День студента — веселый праздник с революционным прошлым] // МедиаОбъектив
- ↑ [tourlib.net/statti_otdyh/harkov.htm Всё о туризме. Гостиницы Харькова]
- ↑ Министерство связи СССР. Список абонентов Харьковской автоматической городской телефонной станции по состоянию на 1 января 1947 г. / Отв.ред. С.С. Морозов. — 5-я тип. Трансжелдориздата. — Х: Издание Харьковской городской телефонной станции (Управление Харьковской АТС), 1947. — 104 с. — 6000 экз.
- ↑ «Лидер по образованным иностранцам». «Харьковские известия» № 18 (2144), 11 февраля 2010
- ↑ Харьковский художественно-промышленный институт — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
- ↑ [izvestia.kharkov.ua/on-line/20/1149069.html В Харькове закрыли вуз // Харьковские известия. 11 ноября 2013]
Напишите отзыв о статье "Высшие учебные заведения Харькова"
Отрывок, характеризующий Высшие учебные заведения Харькова
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
