Академия живописи и скульптуры

Французская академия живописи и скульптуры (фр. Académie royale de peinture et de sculpture) — королевское учреждение для вольных французских художников и скульпторов во Франции старого режима; существовала с 1648 по 1793 годы.

История

Преследования со стороны парижских ремесленных живописцев и скульпторов, пользовавшихся в качестве членов братства св. Луки многими преимуществами, заставили французских художников, во главе которых стоял Шарль Лебрён, просить защиты у королевы-правительницы Анны Австрийской. Художники нашли себе покровителя в лице канцлера Сегье.

20 января 1648 года был издан указ, запрещавший под страхом штрафа в 2000 ливров вмешиваться в художественные занятия общества художников, принявшего имя академии живописи и скульптуры, с титулом королевской. Право вступления в академию было предоставлено всем желающим, если двенадцать её старшин (фр. anciens) оценят вступающего достаточно сильным в искусстве. В том же 1648 г. при академии было открыто публичное обучение искусствам, которое продолжалось вплоть до её закрытия в революционном 1793 году.

Первые 12 членов

В 1648 году основателями академии (старшинами) были:

1. Шарль Лебрен (1619—1690) — художник.
2. Филипп де Шампань (1602—1674) — художник, родом из Брюсселя.
3. Себастьян Бурдон (1616—1671) — художник.
4. Louis Boullogne (1609—1674)— художник.
5. Юстус ван Эгмонт (1601—1674) — фламандец, парижский придворный художник.
6. Gérard van Opstal (1594—1668) — скульптор, родом из Брюсселя.
7. Laurent de La Hyre (1606—1656) — парижский художник.
8. Эсташ Лёсюёр (1616—1655) — парижский художник, прозванный «французским Рафаэлем».
9. Jacques Sarrazin (1592—1660) — скульптор, позже ставший директором академии (1654—1660).
10. Абрахам Босс (1604—1676) — гравёр.

См. также

• Гильдия Святого Луки
• Академия Святого Луки (Париж)
• Академия изящных искусств (Франция)

Литература

• Академия художеств // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Институт французский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Академия живописи и скульптуры

Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.