Академия коммерческих наук

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Московская Практическая академия коммерческих наук — среднее учебное заведение для подготовки коммерсантов в Российской империи. Начиная с 1844 года занимало дом Дурасовых на Покровском бульваре. Прекратило существование вскоре после революции 1917 года.





История

Академия была образована в 1810 году в результате преобразования коммерческого пансиона, созданного в 1804 году Карлом Ивановичем Арнольдом[1] . Название «Практическая Коммерческая Академия» было дано в 1806 году (до официального «учреждения») для отличия от «классических» школ, по аналогии с «реальными училищами» более позднего времени.

Высочайшим указом от 24 апреля 1807 года Карл Иванович Арнольд был определен «директором и установителем Академии». А 17 декабря 1810 года рескриптом Александра I был утверждён [dlib.rsl.ru/viewer/01003542022#?page=1 Устав Академии], составленный П. С. Валуевым[2].

Целью академии было предоставление общего образования, а также подготовки к коммерческой деятельности. Для этого в восьмилетний курс обучения были введены товароведение, бухгалтерия, политэкономия, торговое и вексельное право, международный рынок. Также, академия была единственным средним учебным заведением Москвы, где изучался английский язык (вместе с немецким и французским). В академии также был приготовительный класс.

Первоначально планировавшееся казённое финансирование, не было утверждено и для финансирования академии при ней было создано Общество любителей коммерческих знаний[3], каждый действующий член которого обязан был вносить ежегодно 30-рублёвый (100-рублёвый в 1835 году взнос[4]). Это было основным источником доходов. Единовременная помощь была оказана А. А. Куманиным[5], купцами З. П. Зосимой[6]; С-Петербургский купец С. Г. Зимняков пожертвовал 3000 книг на разных языках (1811[7]). Кроме того, академия собирала деньги за обучение (500 рублей в год) и с 1871 года получала пособие от «Московского купеческого общества взаимного кредита» («Банк ОВК»)[8] в размере 5% от чистой годовой прибыли. Денег от государства, города или земства академия не получала.

Сначала в академии было около 30 воспитанников, в 1835 году около 100[9], позднее около 300 воспитанников, как живущих в заведении — интернов (или «полных пансионеров»), так и экстернов (приходящих полупансионеров и слушателей). В числе полных пансионеров было около 60 стипендиатов.

Первоначально, курс учения продолжался 4 года: 1-й класс — старший, 4-й — младший. Затем полный курс обучения состоял из 8 классов: шести гимназических и двух специальных. Существовали приготовительные классы для детей от 8—11 лет; в первый класс принимались дети в возрасте до 12 лет[10].

С 1835 года было получено право окончивших академию с отличными успехами награждать почётным личным гражданством, а уже имеющих звание потомственно, — награждать золотыми и серебряными медалями. С 1888 года в актовом зале академии появились мраморные доски с фамилиями отличившихся выпускников — первым стал Владимир Лепешкин, Иван Балиев, Николай Виноградов, Евгений Лапкин и Сергей Шугаев. Серебряные медали с 1898 года стали вручаться вне зависимости от сословия. Изменения в Уставе с 1898 года установили ещё награждение для отличных и очень хороших выпускников в виде присвоения звания «кандидата коммерции» — первыми его получили Денис Анофриев (с золотой медалью и записью на доску), а также Евгений Васильев и Соломон Эмдин (с большой серебряной медалью, занесением на доску и личным почётным гражданством).

После революции 1917 года академия пришла в упадок; М. С. Дубинин, сыновья которого учились в ней, записал в феврале 1919 года в своём дневнике: «В Академии ученье стало неважное, часто не бывает учителей, так что приходится ходить ребятам задаром … но зато там дают обед им»

Начальники

Начиная со второго, попечителями академии были московские главнокомандующие: сначала граф А. П. Тормасов, следующий — генерал-губернатор князь Д. В. Голицын и т. д.

Управление академией осуществлялось Советом, который избирался, в основном, из членов Общества любителей коммерческих знаний. учебной работой руководил Главный смотритель (по уставу 1810 года), Инспектор (по уставу 1851 года) и Директор (по уставу 1898 года):

Преподаватели

Среди преподавателей было немало известных педагогов. В 1825 году учителем российского гражданского права в академии стал Е. И. Классен; вскоре он был утверждён секретарем Совета академии, а в 1831 году — попечителем академии.

Теоретическую механику в академии преподавал Н. Е. Жуковский (с 1872)[6]; технологию и товароведение — П. А. Александров, затем — Я. Я. Никитинский; историю и географию — Н. И. Билевич. В 1896—1906 годах директором Академии был А. С. Алексеев, одновременно он читал здесь курс основ государственного права; юридическая сторона предпринимательской деятельности освещалась на лекциях П. И. Новгородцева. Врачом-консультантом работал Иван Ильич Курбатов.

Учащиеся

См. также: Категория:Выпускники Академии практических наук

С 20 сентября 1835 года, отлично закончившие академию выпускники, получали звание личного почётного гражданина[11][12] и «кандидата коммерции», после чего могли продолжать своё образование в Университете[13].

В числе выпускников Академии — известные предприниматели (братья Рябушинские: Павел, Сергей, Владимир, Степан и Дмитрий; А. И. Абрикосов[14]; П. Н. Дербенев; И. В. Щапов[15]; Х. С. Леденцов), учёные (К. К. Герц — археолог и историк искусства; Михаил Акимович Горбов — видный предприниматель железнодорожного строительства, отец переводчика Н. М. Горбова; П. П. Гензель; В. И. Спицын), художники (В. В. Переплётчиков), актёры (Д. Т. Ленский, основатель кабаре «Летучая мышь» Н. Ф. Балиев), писатели (И. З. Крылов) и поэты (А. А. Солодовников), братья Веснины (Леонид, Виктор и Александр).

Адреса в Москве

Первоначальное здание академии сгорело в пожаре 1812 года. С конца 1812 до ноября 1814 года академия арендовала дом Тютчевых (Армянский переулок, 11)[16][17]. С 1819 до 1844 года академия размещалась на Солянке, в приобретённом за 60 тыс. рублей доме[18], а в 1844 году купила за 200 тысяч рублей особняк Дурасовых по адресу Покровский бульвар, 11 (по другим сведениям этот дом был куплен академией в 1839 году, но разместилась она в нём только в 1847[16]). В 1854 году на месте левого флигеля был построен для занятий двухэтажный корпус.

В главном здании академии 4 ноября 1851 года была освящена домовая церковь во имя Александра Невского[6].

Напишите отзыв о статье "Академия коммерческих наук"

Примечания

  1. П. Сытин ошибочно называет его иностранцем Н. Д. Арнольдом — см. Сорок сороков / Автор—составитель П. Г. Паламарчук — М., 1994. — Т. 2. — С. 490
  2. П. С. Валуев этим же рескриптом был назначен попечителем Академии.
  3. [dlib.rsl.ru/viewer/01003542022#?page=13 Устав «Общества любителей коммерческих знаний»]
  4. Журнал Министерства народного просвещения. [books.google.com/books?id=0A4FAAAAYAAJ Т. 9, номера 1-3]. С. 226.
  5. Алексей Алексеевич Куманин был Московским городским головою во время Отечественной войны (1811—1813).
  6. 1 2 3 Сорок сороков / Автор—составитель П. Г. Паламарчук. — М.: АО «Книга и бизнес», АО «Кром», 1994. — Т. 2. — С. 490, 491. — 646 с. — 25 000 экз. — ISBN 5—7119—0013—7.
  7. [www.ksu.ru/lib/bin_files/zimnyakova!1294.pdf Из истории фондов библиотеки Казанского университета…]
  8. Созданный в 1868 году, паевой банк «Московское купеческое общество взаимного кредита (Банк ОВК), учредителями которого стали члены Общества любителей коммерческих знаний и Московская практическая академия, к концу XIX века входил в пятерку крупнейших банков Москвы.
  9. Журнал Министерства народного просвещения. [books.google.com/books?id=OT4ZAQAAIAAJ T. 14], с. 80
  10. Вся Москва: Адресная книга на 1908 г.
  11. [dlib.rsl.ru/viewer/01003542022#?page=12 Мнение государственного совета]. // Учреждение и устав Московской практической коммерческой академии. Москва, 1829. С. 12.
  12. Журнал Министерства народного просвещения. [books.google.com/books?id=0A4FAAAAYAAJ Т. 9, номера 1-3]. С. 228.
  13. После 1907 года они могли учиться и в Коммерческом институте.
  14. А. И. Абрикосов обучался в академии, но не закончил её, но в дальнейшем всегда принимал участие; с 1862 года был членом Совета Академии, а с 29 сентября 1876 года до 18 июля 1897 года состоял Председателем Совета Академии коммерческих наук. 6 апреля 1887 года, когда исполнилось 25-летие службы в составе Совета Академии его Председателя А. И. Абрикосова, Академия учредила две именных стипендии.
  15. Владелец усадьбы Александрово-Щапово
  16. 1 2 [rusarch.ru/romanuk1.htm Романюк С. К. Из истории московских переулков.]
  17. Чагин Г. В. Армянский переулок, 11. — М.: Московский рабочий, 1990. — 74 с. — (Биография московского дома). — ISBN 5—239—00767—5.
  18. Журнал Министерства народного просвещения. [books.google.com/books?id=0A4FAAAAYAAJ Т. 9, номера 1-3]. С. 227.

Источники

  • Академия коммерческих наук // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • 100-летие Московской практической академии коммерческих наук — М.: Изд-во Сытина, 1910.
  • Академiя коммерческихъ наукъ // Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами. — СПб., 1861.
  • Глебов И. Ф. [dlib.rsl.ru/viewer/01003574291#?page=9 История Московской практической академии коммерческих наук]. — М.: тип. Лазарев. ин-та вост. яз., 1860. — 677 с.

Ссылки

  • Фатех Вергасов. [www.pseudology.org/Kojevnikov/Xrestomatiya/CommAcademy.htm Московская Практическая Академия коммерческих наук].
  • [abrikosov-sons.ru/pokrovskiy_bulvar_dom_11_i_vyssha Абрикосовы]
  • [dlib.rsl.ru/viewer/01004419452#?page=1 Устав Общества бывших воспитанников Московской Практической академии коммерческих наук]
  • [dlib.rsl.ru/viewer/01003542022#?page=1 Московская практическая академия коммерческих наук. Учреждение и Устав Московской практической коммерческой академии.] — М., 1829. — 28 с.
  • [accountology.ucoz.ru/photo/uchebnye_zavedenija/prakticheskaja_akademija/66 Московская Практическая академия коммерческих наук. Фотографии и документы]

Отрывок, характеризующий Академия коммерческих наук

Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.