Акат

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Акат (аката, акатий) — парусно-гребной 2- или 3-мачтовый корабль крейсерского назначения, имевший на борту до 20 пушек (не следует путать с лёгким одноимённым античным судном). В конце XVIII века в составе русского Черноморского флота были акаты длиной около 29 м, шириной около 8 м, осадкой около 3,3 м. Заложили акаты осенью 1790 года.



Техническое описание

Длина — 29 м, ширина — 7,96 м, глубина (высота от трюма до палубы) — 3,37 м. Артиллерийское вооружение — «…на носу передовых гаубиц 3-пудовых две, боковых полукартаульных единорогов 10, на юте и боке 8-фунтовых единорогов 6». Для абордажных действий на акате находились сто мушкетёров, шесть офицеров, восемь унтер-офицеров и барабанщиков.

Историческая справка

Воссоздать внешний вид и конструкцию акатов удалось по сохранившимся документам. Чертежи «удостоверены» подписью корабельного мастера Александра Катасонова.

Заложили акаты осенью 1790 года. Потемкин как главнокомандующий флотом назначил строителем акатов корабельного подмастерья капитана А. П. Соколова. В другом документе князь Потемкин предписывал поручить строить суда греческому мастеру, причём не на обычных стапелях, а на «столбах». Можно предположить, что акаты строил безымянный грек, а Соколов осуществлял общее руководство и надзор. Спустили на воду два корабля подобного ранга ориентировочно в 1791 году.

Херсонские акаты вошли в состав Черноморской эскадры Федора Ушакова, участвовали в его Средиземноморской экспедиции, показав себя боеспособными и прочными кораблями. О дальнейшей судьбе акатов известно, что «службу» на флоте они закончили портовыми судами в Севастополе. Последние данные о них датируются 1805 годом. Эти оригинальные по типу и конструкции корабли никогда больше не строились ни в русском, ни других флотах.


Напишите отзыв о статье "Акат"

Отрывок, характеризующий Акат

Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.