Акатай, Сабетказы

Сабетказы Нуржакия Улы Акатай
каз. Сәбетқазы Нұржақияұлы Ақатай
Дата рождения:	11 октября 1938(1938-10-11)
Место рождения:	с. Аксуат, Куршимский район, Восточно-Казахстанская область, Казахская ССР, СССР
Дата смерти:	2003(2003)
Страна:	СССР, Казахстан
Научная сфера:	философия
Место работы:	Институт философии Академии наук Казахстана
Учёная степень:	доктор философских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	философский факультет МГУ

Сабетказы Нуржакия Улы Акатай (псевдоним — Ак Атай; каз. Сәбетқазы Нұржақияұлы Ақатай; 11 октября 1938, с. Аксуат, Восточно-Казахстанская область — 2003) — казахский общественно-политический деятель; философ, специалист по истории философии; доктор философских наук, профессор.

Биография

В 1969 г. окончил философский факультет МГУ, в 1973 г. — аспирантуру Института истории, археологии и этнографии им. Ч. Ч. Валиханова АН КазССР. Во время учёбы в Москве активно участвовал в создании и деятельности неформальной организации студентов-казахов «Жас тулпар», включавшей в себя в 1960-х годах членов казахского землячества Москвы и Ленинграда. Впоследствии эта организация была сочтена властями националистической и деятельность её была взята под наблюдение КГБ и запрещена.

В 1967—1988 гг. — преподаватель, затем доцент кафедры философии в Алма-Атинском институте народного хозяйства, Алма-Атинском институте иностранных языков, ректор ИПК работников культуры и искусства (1988—1995); заведующий отделом истории и теории культуры Республиканского научного центра проблем культуры Министерства образования, культуры и здравоохранения Республики Казахстан; с 1997 г. — ведущий научный специалист Института философии Министерства науки — Академии наук Республики Казахстан.

Научная деятельность

Основное направление исследований — мировоззренческий синкретизм казахов. Мировоззренческий синкретизм казахов есть совокупность идей, воззрений, представлений народа о мире, человеке, обществе; его можно трактовать как дотеоретическую форму национального общественного сознания, как его предфилософский исторический тип, как парафилософию, как «религиозно-художественно-мифологическое мировоззрение со своей онтологией, антропологией и демонологией (феноменологией духа)». Мировоззренческий синкретизм формируется у самых истоков человеческой цивилизации как наиболее возможная и, главное, доступная форма духовного освоения мира. Результаты такого освоения закреплялись исторически и передавались из поколения в поколение в виде народных традиций, обычаев, обрядов, норм поведения, общественных идеалов, обобщались и фиксировались в мифах, фольклоре, в произведениях художественного творчества, а также предметах материальной культуры. В процессе дальнейшего развития эти духовные приобретения становились неотъемлемой частью народного сознания и его повседневного бытия, в течение веков формировали своеобразие культуры и особенности мировосприятия того или иного народа.

Избранные труды

• Мировоззренческий синкретизм казахов : Вып. 1, 2. — Алма-Ата, 1994—1995.

Общественно-политическая деятельность

Возглавлял партию «Алаш».

Ссылки

• [az-libr.ru/index.shtml?Persons&0B5/84e77bbb/0001/2637dd54 Акатай Сабетказы Нуржакия Улы]. Люди и Книги. Проверено 28 сентября 2013.

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Акатай, Сабетказы

Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.