Акатов, Михаил Павлович

Михаил Павлович Акатов
Период жизни	01.11.1888 — ??
Место рождения	Костромская губерния
Место смерти	??
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР
Род войск	пехота
Звание	1917 — Штабс-капитан
Командовал	Командир роты 296-го стрелкового полка в РККА
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии	Награды Российской империи: ГО 2-й ст. Награды РСФСР:

Михаил Павлович Акатов — участник Первой мировой войны, офицер военного времени Русской Императорской Армии, участник Гражданской войны на стороне РСФСР, отмечен высшими государственными наградами.

Первая мировая война

Михаил Павлович Акатов родился 1 ноября 1888 года в Костромской губернии, был сыном священника. После окончания Костромской духовной семинарии в 1911 году, работал преподавателем сельского училища при фабрике в с. Родниках. Участник Первой мировой войны. В 1914 году окончил школу прапорщиков, младший офицер 267-го Духовщинского пехотного полка. Полк службы Акатова входил в состав 67-й пехотной дивизии, 35-го армейского корпуса. К 1917 году офицер дослужился до чина штабс-капитана. За отличия в боевых действиях М. П. Акатов был награждён Георгиевским оружием, орденом Святой Анны 2 степени с мечами и Анненским оружием.

Гражданская война

После Октябрьской революции добровольно вступил в Красную армию, участник Гражданской войны, командир роты в 296 стрелковом полку РККА. В 1921 году приказом РВС № 80 был награждён высшей наградой РСФСР — Орденом Красного знамени. Дальнейшие следы военного деятеля теряются.

Примечания

• ВП от 12 июля 1916 г. Стр. 37
• Библиографический справочник — "Военный орден святого великомученика и победоносца Георгия" РГВИА, 2004.

Отрывок, характеризующий Акатов, Михаил Павлович

– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.