Акбар-хан

Акбар-хан
пушту امير اكبر خان
Акбар-хан
Дата рождения:	1813(1813)
Дата смерти:	1845(1845)
Вероисповедание:	ислам, суннитского толка

Акбар-хан (1813—1845) — афганский военный и политический деятель, активный участник Первой англо-афганской войны.

Биография

Акбар был сыном афганского эмира Дост Мухаммеда. Акбар-хан прославился убийством легендарного сикхского лидера Хари Сингх Налва в сражении близ пакистанского города Джамруда в 1837 году. Возглавил национальные силы в Кабуле в 1841—1842 гг. во время революции против засилия британской администрации, командовавшей 4,5 тысячным гарнизоном. В ноябре 1841 года осадил британские войска в Кабуле. Командовавший британскими силами генерал-майор Уильям Джордж Эльфинстон получил охранное свидетельство и выступил с войсками и гражданскими лицами из Кабула. Его отряд был настигнут войсками Акбара на пути в Джелалабад и поголовно истреблён в 1842 году. Из отряда численностью 4500 солдат до Джелалабада живым добрался только один человек. По некоторым сведениям Акбар был отравлен своим отцом, испугавшимся неуёмных амбиций сына.

Ссылки

• [www.afghan-web.com/bios/yest/akbar.html Mohammad Akbar Khan (англ.)]

Отрывок, характеризующий Акбар-хан

22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.