Аквариум (сад)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аквариум (сад)Аквариум (сад)

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt>

</tt> </tt> </tt> </tt>

Сад Аквариум
Сад театра им. Моссовета
Вид на Сад Аквариум с Садового кольца
55°46′03″ с. ш. 37°35′43″ в. д. / 55.76750° с. ш. 37.59528° в. д. / 55.76750; 37.59528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.76750&mlon=37.59528&zoom=16 (O)] (Я)Координаты: 55°46′03″ с. ш. 37°35′43″ в. д. / 55.76750° с. ш. 37.59528° в. д. / 55.76750; 37.59528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.76750&mlon=37.59528&zoom=16 (O)] (Я)
СтранаРоссия Россия
РайонТверской
Дата основания1893 год
Метро Маяковская

Сад Аква́риум — небольшой парк в центре Москвы, один из первых увеселительных садов столицы.

В саду в разные годы работали тир, кегельбан, фотография, площадка для гимнастики, в одной из беседок размещался аквариум; в 1910—1912 годах в здании зимнего театра действовал каток.

Сад имеет репутацию «театрального оазиса», поскольку рядом располагаются Театр имени Моссовета и Московский академический театр сатиры.





Территория

Территория сада — составляющая часть большого владения, складывалась на протяжении XIX—XX веков вплоть до 30-х годов прошлого века, поэтому процесс закрепления границ оказался растянутым на длительное время. Своеобразная история владения была отмечена резким изменением функционального использования своей застройки и территории.

На рубеже ХVIII-ХIХ веков земля сада «Аквариум» и части соседнего владения (Б. Садовая ул., д. 14) была занята огородами и прудом Новодевичьего монастыря и частных владельцев; лишь в северо-западной части этой территории, непосредственно примыкая к палисадникам Садового кольца, располагались два небольших участка с деревянной застройкой. Такая планировка местности сохранялась и в середине XIX века.

Активная застройка территории сада началась в конце 60-х годов XIX века, когда несколько земельных участков объединилось в руках одного владельца — Московского акционерного общества снабжения железных дорог принадлежностями. С этого времени можно говорить о формировании владения в очертаниях и границах, приближающихся к современным. На севере обширное владение получило выход к линии Садовой улицы. Три другие границы владения имели сложные ломаные очертания и в последующем несколько изменились.

К 1874 году сформировались планировка и структура участка. Зона деревянной и каменной жилой застройки, включавшей некоторые постройки прежних владельцев (1858 год), располагалась вдоль Садовой улицы в северо-западной части владения. Восточная, южная и юго-западная границы были застроены зданиями промышленного назначения. Из них особый интерес представляло прямоугольное массивное здание каменной кузницы, стоявшее в изломе восточной границы, которое позже в перестроенном виде стало помещением зимнего театра. Другая группа построек, следы которых в виде остатков кирпичных стен сохранились до наших дней, располагалась в юго-западном углу владения и была занята механическими мастерскими.

История

На основания высочайшего повеления от 17 января 1875 года огородная земля Новодевичьего монастыря с производственными корпусами вагонного завода, занимавшая центральную часть квартала и окружавшая владение Комиссаровского технического училища с запада и юга, была передана в собственность П. И. Губонина.

В следующем 1876 году был произведен раздел этого обширного участка, часть территории, в обмен на участок с учебно-механическими мастерскими, перешла в собственность Комиссаровской технической школы, другая передана Московскому акционерному обществу снабжения железных дорог принадлежностями. Акционерное общество просуществовало недолго, в конце 1875 года оно было ликвидировано, а вагонный завод продан.[1]

В 1878 г. хозяевами литейного завода стали Самуил Миронович (Шмуил Меерович) Малкиель, бывший также владельцем Елисеевского дома, и его сын — инженер-технолог Матвей Самуилович (Марк, Меер-Мордух Шмуилович) Малкиель.

Первая московская электрическая выставка (1892 г.)

В 1892 году на территории будущего сада «Аквариум» открылась Первая московская электрическая выставка, организованная Комитетом Московского Отделения Технического Общества по инициативе А. А. Столповского.

Выставка открылась 27 июня 1892 года и проработала до 1 декабря 1892 г. Открывал её лично Савва Мамонтов, бывший Председателем Отделения.[2]

Журнал «Наука и жизнь» писал:

Из обширного участка земли, лежащего на пересечении Тверской и Садовой и принадлежащего действительному члену Московского Отделения Инженер-Технологу Матвею Семеновичу Малкиель, под выставку отведена была обширная площадь в 5000 квадр. сажень со всеми находящимися на ней зданиями, дворами и открытыми местами для прогулок; последние, в течение летнего сезона, были превращены в сады и асфальтированные площади, пересекаемые рельсовым путём, по которому публика каталась на вагончике, двигавшемся с помощью электрических аккумуляторов Владимирова. Здесь же был грот, освещенный лампочками накаливания, и места, с которого поднимался воздушный шар, по вечерам освещавшийся во время полета на протяжении нескольких верст электрическим прожектором Шукерта, установленным на крыше одного из домов.

Наконец, здесь же красовались и фонтаны, освещенные электричеством, которых гидравлическия и электротехническия принадлежности были разработаны и выполнены при участии членов бюро выставки А.А. Спицына, М.С. Малкиеля, П.К. Энгельмейера и заводов Густава Листа и брат. Бромлей.

По данным журнала «Наука и жизнь», выставку посетило около 100 000 человек, летом среднее число посетителей было около 1000 человек, зимой около 300 человек в день.[2]

По-видимому, успех выставки подал семье Малкиель идею использовать этот лакомый участок земли под увеселительный сад.

Театральная история сада

История «Аквариума» при Лентовском

Одним из первых антрепренёров сада был М. Лентовский, который после закрытия сада «Эрмитаж» на Божедомке взял в аренду у крупного московского домовладельца Самуила Мироновича Малкиеля землю, создал увеселительный сад и построил деревянный театр на 720 мест, предназначавшийся для оперных спектаклей, открытую сцену, эстрады для оркестров и хоров. По мнению искусствоведа Е. И. Кириченко, судя по характеру и стилистике оформления сада, в сооружении построек мог принимать участие сотрудничавший с Лентовским архитектор Ф. О. Шехтель[3].

Сад, получивший название «Чикаго» (в это время в Чикаго проходила Всемирная выставка, вызвавшая интерес)[4], открылся 1 июля 1893 года.[5]

В 1906 году журналист Дорошевич вспоминал:[6]

На углу Садовой и Тверской, у Старых Триумфальных ворот, было пустопорожнее, залитое асфальтом место, на котором только что прогорела электрическая выставка. Хотели уж устроить на нем дровяной двор. Как вдруг Лентовский объявил: - Зачем дровяной двор? Тут можно устроить великолепный сад!.. И закипела работа. Ломали асфальт, выламывали под ним кирпич, рыли колоссальные ямы. Возили откуда-то земли. Привозили из окрестностей Москвы и сажали с корнями выкорчеванные столетние деревья. И через каких-нибудь две недели асфальтовая площадь превратилась в "старый" тенистый сад, полный аромата. Шумели развесистые вековые деревья, и огромными пестрыми благоухающими коврами раскинулись под ними грандиозные клумбы цветов. Длинный безобразный каменный сарай превратился в изящный нарядный театр.

В саду играл оркестр, устраивались гуляния, работал ресторан. Успех имели «вечера огня» — запуск фейерверков. Посередине сада помещался большой фонтан с водопадом и ажурная железная башня, на которой развешивались гирлянды для иллюминаций.[7] На месте, где раньше размещался пруд, был устроен «каменный грот».

Недостаток средств не позволил Лентовскому сформировать сильную оперную труппу. Он пытался усилить её гастролёрами, что тоже требовало средств, которых не было. К 1 сентября из-за финансовых неурядиц театр закрылся.

История «Аквариума» при Гейтен

В сентябре 1893 года Лентовский оказывается на грани разорения, и антрепренёром сада и театра становится балерина и хореограф Лидия Гейтен, перестроившая театр для зимних представлений и сама танцевавшая на его сцене.[7] Спектакли балерины в «Аквариуме» оформлял театральный художник Е. Ф. Бауэр.

При Гейтен в театре попеременно играют драматические и опереточные труппы. Ставятся «Цыганские песни в лицах» с участием знаменитых В. Зориной и А. Давыдова и др., гастролирует коллектив украинских артистов, возглавляемых П. Саксаганским.[4]

История «Аквариума» при Соловейчике

В 1897 году владение было продано кандидату прав И. С. Соловейчику, который продолжил строительство в саду и провел электрическое освещение.

История «Аквариума» при Омоне

В 1898 году театр и сад арендовал предприимчивый француз Шарль Омон — «дореволюционный столп антрепризы». При нем сад получил название «Аквариум». Предполагают, что название было дано с оглядкой на одноименный увеселительный сад «Аквариум» в Санкт-Петербурге.

В саду Омон строит два театра: летний («Олимпия») и зимний («Буфф»).

Управляющими были назначены С. А. Альштадт и Д. Е. Сидорский, режиссёром концертных программ Н. Ф. Бутлер (бывший режиссёр «Концерта-паризьен» на Нижегородской ярмарке).[8] Шарль Омон строит еще один каменный театр по образцу парижского концертного театра специально для кафешантанных программ. Для постройки нового концертного театра в саду «Аквариум» были снесены все павильоны бывшей электрической выставки на Триумфальной-Садовой улице. Театр занимал обширную площадь, имел открытую веранду, прилегающие пристройки и был приспособлен как для зимнего, так и для летнего сезонов.

Сад сразу занял особое место в жизни москвичей. Дело в том, что зимние театры летом закрывались, и москвичи оставались на целую треть года в распоряжении содержателей садов и кафешантанов, торговля в которых искусственно поддерживалась откровенно игривым характером увеселений.

В саду существовала даже маленькая искусственная речка с мостиком от декоративного павильона к музыкальной эстраде. В саду также запускались воздушные шары, которые могли арендовать путешественники.[9]

Сад и театр «Аквариум» в конце XIX — начале XX века занимал определенное место в театральной жизни Москвы, здесь начала свою жизнь частная опера Зимина, в летнем театре выступал «Буфф» и устраивались дивертисментные программы.

  • В 1899 году в саду «Аквариум» выступала Лина Кавальери.
  • В 1901 году в театре «Олимпия» давали оперу «Евгений Онегин», в которой пели супруги Фигнер (в ролях Татьяны и Ленского). На открытой сцене выступали атлеты из труппы Саксон, один из которых был известен тем, что на одной ноге поднимал 14 человек.[10]
  • В 1903 году в театре сада «Аквариум» выступила Комиссаржевская.[11] В том же году состоялся атлетический чемпионат, с участием тогдашних знаменитых атлетов Петрова, Дикмана, Поддубного. В финальной борьбе атлетического чемпионата между Петровым и Поддубным, длившейся почти 25 минут, победителем вышел Поддубный.[12]
  • В 1904 году на сцене театра «Аквариум» прошел дебютный спектакль Оперного театра Зимина — опера «Майская ночь» Н. А. Римского-Корсакова.
  • В 1905 году в саду «Аквариум» проходил митинг бастующих в ходе декабрьского восстания. Здесь 8 декабря произошло первое (бескровное) столкновение полиции с митингующими. Полиция попыталась разогнать многотысячный митинг, разоружив присутствовавших на нем «боевиков». Однако действовала она очень нерешительно, и большинство дружинников сумели скрыться, перемахнув через невысокий забор.[13] Сам сад, в котором были выстроены баррикады, изрядно пострадал в ходе декабрьского восстания.
  • В 1906 году в саду «Аквариум» пел Собинов в опере «Искатели жемчуга»[14]
  • В 1907 году состоялся формальный раздел владения И. С. Соловейчика на две части: восточную (сад «Аквариум») и западную (с постройками жилого и торгово-ремесленного назначения).
  • В 1907 году театр «Олимпия», который находился в саду «Аквариум» пришел в упадок: у театра обрушилась крыша.[15]

История «Аквариума» при Блюменталь-Тамарине

В 1907 году после банкротства Омона и его бегства из Москвы сад был куплен спекулянтом Лидвалем и хозяйкой хора Сытовой. Вскоре одним из арендаторов, а затем и директором сада стала актер и режиссёр театра «Буфф», ученик Лентовского, А. Блюменталь-Тамарин. Сад реконструировали, построили открытый (из-за наличия крыши его называли «полузакрытый») летний театр. В этот период театр успешно конкурировал с «Эрмитажем».[4]

Увлечение цыганским романсом (Блюменталь-Тамарин сам играл на рояле и гитаре, сочинял романсы) сказалось на характере дивертисментных программ. Кроме цыганских хоров (в частности, под руководством В. Панина) на веранде ресторана с 11 вечера до 4 утра посетителей развлекал «Цыганский уголок».[4]

В открытом театре было представлено много зарубежных аттракционов. В саду проводились костюмированные шествия, запускались воздушные шары. В закрытом театре ставились обозрения «Комета Галлея», «Путешествие на Луну» и другие. Как постановщик оперетт Блюменталь-Тамаринин широко использовал световые эффекты, кинокадры, другие технические новинки.[4]

  • В ноябре 1907 года в «Аквариуме» начались спектакли приезжей мусульманской труппы Ашкадарского. «Труппа состоит из молодежи, достаточно хорошо сыгравшейся и поставившей совей целью бороться с невежеством и темнотой низших классов мусульманского населения», — писала газета «Русское слово».[16]
  • В 1908 году в саду выступал петербургский «старинный театр», исполнявший произведений эпохи Средних веков.[17] В том же 1908 году в зимний сезон в театре «Аквариум» идет драма Потапенко «Новая жизнь» и новинка, приобретенная с исключительны правом постановки в гор. Москве, пьеса В. М. Гончарова с применением синематографа и музыкой М. М. Ипполитова-Иванова, «Понизовая вольница» (Стенька Разин).[18]
  • В 1909 году зимой в саду состоялся фестиваль ледовых скульптур с замком Черномора из «Руслана и Людмилы», построенным архитектором Ибянским.[19] Летом в саду состоялись гастроли «Летающего балета» — артисты при помощи специальных приспособлений поднимались в воздух и перемещались в пространстве.[4]
  • В сентябре 1909 года в статье «Бегство антрепренёра» газета «Голос Москвы» сообщает, что директор сада, некто С. Ф. Адель, бежал, не выплатив артистам зарплату.[20]
  • В октябре 1909 года в прессе появилось сообщение о том, что известный цирковой предприниматель Аким Никитин подписал купчую крепость на участок земли между театром «Буфф» и садом «Аквариум» и намерен построить цирк.[21] Цирк, который открылся в 1911 году на улице Садово-Триумфальной (сейчас там находится Театр сатиры) имел водный бассейн и подвижный гидравлический манеж.
  • Летом 1910 года газета «Утро России» писала: «В „Аквариуме“ 24 мая обновлена вся программа открытой сцены. В качестве „гвоздей“ приглашены семь андалузок танцовщиц-хироманток, которые по окончании своих танцев будут сходить в партер „рассказывать всем желающим их судьбу“, и труппа пантомимистов Зенетц, разыгрывающих пантомимы с животными-автоматами».[22] В том же году в театре «Аквариум» выступала труппа Сабурова[23] c комедийной зарисовкой «Царство ипподрома — Приз на Дерби»[24]
  • В ноябре 1910 года в закрытом театре сада «Аквариум» открылся первый в Москве скэтинг-ринк для катания на роликах. «На месте партера — асфальтовый трек, залитый белой специальной массой. Сейчас масса матовая, но скоро её отполируют коньками, и она будет блестеть, как зеркало. В ложах за столиками много молодой нарядной публики. Угощаются холодным меню беспитейного буфета. Сцена декорирована и занята оркестром», сообщала газета «Руль».[25]
  • В 1910 году по проекту архитектора А. Н. Новикова был выстроен новый вход в сад.

История «Аквариума» при Федоре Томасе

В 1913 году владельцем сада стал «русский негр» Федор Томас, который вместе с двумя русским товарищами взял сад в аренду. Всего за год «Томас и Компания», как их называли тогдашние журналы, вернули саду былой блеск. По подсчетам прессы, каждый из партнеров в первый год заработал по нынешнему курсу 1 млн долларов чистыми.[26]

При Федоре Томасе управляющим садом стал Н. Ф. Бутлер, некогда бывший режиссёром концертных программ в театре Омона.[4]

Бутлер сохранил «Цыганский уголок» на веранде, умело сформировал программы для открытого театра. В отремонтированном закрытом театра в 1916 году выступала фарсовая труппа Е. Беляева. К 1917 году был восстановлен зимний театр, где начались спектакли кабаре с участием Якова Давыдовича Южного. В последующие годы в театре шли по преимуществу драматические спектакли.[4]

В 1919 году Федор Томас эмигрировал в Константинополь.

Советская эпоха

  • В 1921 году в течение весны и лета ежедневно на сцене сада «Аквариум» с большим успехом шел спектакль «Путешествие Бульбуса 17—21» драматурга Абрама Марковича Арго, сатирическое обозрение послереволюционной жизни, где четыре роли исполнял Леонид Утесов, и где он впервые выступил как руководитель комического джазового голосового оркестра (джаз-гола).
  • В 1923 году в зимнем театре «Аквариум» открывается Мюзик-холл, где выступают Н. Смирнов-Сокольский, Л. Утесов, Г.Ярон и др.
  • В марта 1924 года Мюзик-холл был закрыт.[27]
  • В 1928 году в зимнем театре «Аквариум» начал свою работу Театр Оперетты.
  • В 1934 году на экраны вышел знаменитый фильм «Весёлые ребята», в котором часть действия проходит в Московском варьете в зимнем саду «Аквариум», ныне не существующем.[28]
  • Не был забыт «Аквариум» и другим своим знаменитым соседом — писателем М. А. Булгаковым, жившим в доме 10 по Садовой улице. Булгаков описал сад в романе «Мастер и Маргарита».[29]
  • В 1940 году в саду начали строить здание Театра имени Моссовета. Окончанию стройки помешала война.[30]
  • В 1959 году на месте старого зимнего театра «Аквариум» по проекту архитектора М. С. Жирова было построено новое здание театра на 1300 мест, где и разместился Театр имени Моссовета.
  • В 1975 году территория сада «Аквариум» была превращена в зеленую площадку для отдыха. Тогда же была поставлена красивая ограда, отделившая сад от улицы.

Сад «Аквариум» в пост-советскую эпоху

  • В 1995 году напротив Театра им. Моссовета открылся ресторан американской кухни Starlite Diner («Старлайт»).[31][32]
  • В 2000 году была проведена масштабная реконструкция, после которой в саду, в частности, появились фонтаны «Аполлон», «Ручей» и «Сатир».[33][34]

Напишите отзыв о статье "Аквариум (сад)"

Примечания

  1. [d-mayakovka.ru/index.php/istoriya Историческая справка, Дом на «Маяковке»]
  2. 1 2 «Наука и жизнь», 1893, № 10. C. 147
  3. Кириченко Е. И. Ф. О. Шехтель. Жизнь. Образы. Идеи. — М.: Прогресс-Традиция, 2011a. — С. 87. — 360 с. — ISBN 978-5-89826-374-4.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.ruscircus.ru/encyc?func=text&sellet=%C0&selword=1832 Аквариум в Москве//Эстрада в России. XX век : энциклопедия. ОЛМА Медиа Групп, М. 2004]
  5. [nuju.ru/razvlekatelnaya-kultura-rossii-xviii-xix-vv/312-sozdanie-novogo-sada.html Создание нового сада//Развлекательная культура России XVIII—XIX вв. / Развлечения на Руси]
  6. [dugward.ru/library/doroshevich/doroshevich_m_v_lentovskiy.html В. М. Дорошевич, М. В. Лентовский: Поэма из московской жизни, «Русское слово», 1906]
  7. 1 2 Триумфальное путешествие вокруг «Аквариума», Квартирный ряд, 09.09.2011
  8. [nuju.ru/razvlekatelnaya-kultura-rossii-xviii-xix-vv/334-sharl-omon.html Шарль Омон, Развлекательная культура России XVIII—XIX вв., Развлечения на Руси]
  9. [www.nkj.ru/archive/articles/1773/ Путешествие на воздушном шаре (из семейного архива), Наука и жизнь, № 9, 2005 г.]
  10. [starosti.ru/article.php?id=12088 Театр и музыка//Новости дня, 12 мая (29 апреля) 1901 года (из архива «Газетных старостей»)]
  11. [starosti.ru/article.php?id=19991 Театр и музыка//Новости дня, 15 (02) июля 1903 года (из архива «Газетных старостей»)]
  12. «Новости дня», 2 августа 1903 года
  13. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1759/ Декабрьская репетиция октября, Вокруг света, № 12 (2783), 2005]
  14. [starosti.ru/article.php?id=2244 Театр и музыка//Русское слово, 09 июня (27 мая) 1906 года (из архива «Газетных старостей»)]
  15. [oldmos.ru/photo/view/842 Обрушение театра «Олимпия» в саду «Аквариум», Oldmos.Ru]
  16. [starosti.ru/article.php?id=5199 Театр и музыка//Русское слово, 24 (11) ноября 1907 года (из архива «Газетных старостей»)]
  17. [starosti.ru/article.php?id=6485 Театр и музыка//Русское слово, 01 января (19 декабря) 1908 года (из архива «Газетных старостей»)]
  18. [starosti.ru/article.php?id=164165 Театр и музыка//Голос Москвы, 29 (16) октября 1908 года (из архива «Газетных старостей»)]
  19. [starosti.ru/article.php?id=17703 Ледяной дом, Театр и музыка//Русское слово, 21 (08) января 1909 года (из архива «Газетных старостей»)]
  20. [starosti.ru/article.php?id=21001 Бегство антрепренёра//Голос Москвы, 26 (13) сентября 1909 года(из архива «Газетных старостей»)]
  21. [starosti.ru/article.php?id=21086 Будущий цирк//Голос Москвы, 03 октября (20 сентября) 1909 года (из архива «Газетных старостей»)]
  22. [starosti.ru/article.php?id=23682 Театры//Утро России, 29 (16) мая 1910 года (из архива «Газетных старостей»)]
  23. [starosti.ru/article.php?id=23779 Понедельничная утка//Утро России, 07 июня (25 мая) 1910 года (из архива «Газетных старостей»)]
  24. [starosti.ru/article.php?id=24024 Театр и музыка//Столичная молва, 27 (14) июня 1910 года (из архива «Газетных старостей»)]
  25. [starosti.ru/article.php?id=25388 На открытии скэтинг-ринка//Руль, 14 (01) ноября 1910 года (из архива «Газетных старостей»)]
  26. *[www.russian.rfi.fr/rossiya/20130322-chernyi-russkii-fedor-tomas Черный русский Федор Томас, RFI, 22 марта 2013 г.]
  27. Третий Покрасс, Вечерняя Москва, 09.07.2001
  28. [ruskino.ru/articles/7/3 Цвета истории: реставрация и колоризация советской киноклассики, Ruskino.Ru]
  29. [ria.ru/spravka/20100213/207517719.html История романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», РИА Новости, 03.02.2010]
  30. Вспомним…, Известия, 04.12.1999
  31. [www.starlite.ru/AboutStarlite.aspx О Starlite Diner]
  32. [kommersant.ru/doc/126385 Ресторанная критика, Газета «Коммерсантъ», № 18 (976), 08.02.1996]
  33. [www.landshaft.ru/pub.php?id=644 В саду «Аквариум» — ПРЕМЬЕРА, Ландшафтный дизайн, № 4, 2001]
  34. «Аквариуму» вернули смысл, Профиль, 18.09.2000

Ссылки

  • Триумфальная площадь
  • Оперный театр Зимина
  • Театр Омона
  • [mossovet.theatre.ru/aquarium/ Сад «Аквариум», исторический раздел сайта Театра им. Моссовета]
  • [oldmos.ru/photo/tag/%D0%90%D0%BA%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%83%D0%BC+%D1%81%D0%B0%D0%B4 Снимки территории парка в разное время до революции]
  • [liveinmsk.ru/places/a-325.html Сад «Аквариум» и Театры имени Моссовета и Сатиры]

Отрывок, характеризующий Аквариум (сад)

– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.