Аквила (штандарт)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Аквила (лат. aquila — «орёл») — знак легиона в древнеримской армии в виде орла, сделанный из серебра или золота и размещённый на шесте, часто украшенный металлическими кольцами (phalerae). Появился вместе с реформой Мария. Воин, который нёс аквилу на марше, назывался аквилифер (aquilifer).

Аквила, символ орла, была окружена религиозным благоговением, ибо орёл считался символом Юпитера. Потеря аквилы на поле боя считалась ужасным бесчестьем (легион, утративший аквилу, подлежал расформированию), поэтому римские солдаты были готовы умереть за то, чтобы вернуть символ. Аквилу постоянно держали в комнате, известной как лат. principiorum aedes, которая была под опекой первого центуриона легиона (primus pilus).

… за ними носили знамена и посреди них орла, которого римляне имеют во главе каждого легиона. Как царь птиц и сильнейшая из них, орёл служит им эмблемой господства и провозвестником победы над всяким врагом, против которого они выступают.

Иосиф Флавий. «Иудейская война»[1]





Интересные факты

См. также

Напишите отзыв о статье "Аквила (штандарт)"

Примечания

  1. [www.vehi.net/istoriya/israil/flavii/voina/03.html Иудейскя война. Третья книга. Глава шестая]. Проверено 26 июля 2014.

Ссылки

  • [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/secondary/SMIGRA*/Signa_Militaria.html Signa Militaria], by James Yates, in the public domain A Dictionary of Greek and Roman Antiquities (pp. 1044—1046)


Отрывок, характеризующий Аквила (штандарт)

«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?