Акимов, Василий Иванович

Василий Иванович Акимов
Дата рождения	29 декабря 1922(1922-12-29)
Место рождения	д. Горелый Лом, Духовщинский уезд, Смоленская губерния, РСФСР
Дата смерти	1 января 1992(1992-01-01) (69 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1940—1945
Звание
Командовал	батареей
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	работал в Министерстве внешней торговли СССР

Васи́лий Ива́нович Аки́мов (29 декабря 1922 — 1 января 1992) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, в годы войны прошёл путь от красноармейца до командира батареи, Герой Советского Союза (1944).

Командир батареи 32-го гвардейского стрелкового полка 12-й гвардейской стрелковой дивизии 61-й армии Центрального фронта гвардии капитан В. И. Акимов особо отличился при форсировании Днепра. Переправившись с передовым отрядом полка 28-29 сентября 1943 года, нанёс контратакующему врагу большой урон и сохранил свой личный состав и материальную часть. Плацдарм был удержан, что способствовало переправе полка.

Биография

Родился 29 декабря 1922 года в деревне Горелый Лом Копыревщинской волости Духовщинского уезда Смоленской губернии. Русский. В 1937 году окончил 7 классов школы в деревне Авдюково, в 1940 году — 10 классов школы в деревне Шуклино.

В рядах РККА

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?photo_id=4141 Лейтенант В. И. Акимов, конец 1941 года].

В армии с октября 1940 года. Служил красноармейцем в артиллерии (в Киевском особом военном округе), с июня 1941 года обучался в Киевском артиллерийском училище.

Участник Великой Отечественной войны: в июле 1941 года участвовал в обороне Киева, 20 июля 1941 года был легко ранен. В октябре 1941 года окончил Киевское артиллерийское училище, эвакуированное в город Красноярск.

В 1941—1942 годах — командир взвода и заместитель командира батареи артиллерийского дивизиона 8-го воздушно-десантного корпуса (в Московском военном округе).

В августе 1942 — командир батареи 45-мм орудий 37-го гвардейского отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (Сталинградский фронт). Участвовал в обороне Сталинграда. 25 августа 1942 года был ранен и отправлен в госпиталь.

С октября 1942 по июль 1944 года — заместитель командира штабной батареи и командир батареи 76-мм орудий 32-го гвардейского стрелкового полка 12-й гвардейской стрелковой дивизии. Воевал на Западном, Брянском, Центральном, Белорусском, 2-м и 1-м Белорусских фронтах. Участвовал в Курской битве, Орловской, Черниговско-Припятской, Гомельско-Речицкой, Калинковичско-Мозырской и Люблин-Брестской операциях.

С 12 июля 1943 года его батарея поддерживала огнём наступающие советские части в ходе Орловской наступательной операции. За две недели боёв преимущественно прямой наводкой было уничтожено три немецких 37-мм орудия, два 75-мм орудия, два миномёта, более 10 огневых точек, разрушено два дзота, подавлен огонь двух артиллерийских батарей противника, разбито три повозки с боеприпасами, а также уничтожено до взвода пехоты. Гвардии капитан В. И. Акимов всё это время находился в боевых порядках стрелковых рот, корректируя огонь своей батареи. Командир 32-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковник Р. И. Мильнер представил гвардии капитана В. И. Акимова к ордену Красной Звезды, однако приказом 12-й гвардейской стрелковой дивизии 61-й армии Центрального фронта № 31/н от 29 июля 1943 он был награждён медалью «За отвагу».

Подвиг

Особо отличился при форсировании Днепра. С передовым отрядом полка 28-29 сентября 1943 года форсировал реку в районе деревни Глушец (Лоевский район Гомельской области, Белоруссия) и переправил на плотах два орудия. Нанёс контратакующему врагу большой урон и сохранил свой личный состав и материальную часть. Плацдарм был удержан, что способствовало переправе полка.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 февраля 1944 года гвардии капитану Акимову Василию Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Дальнейший боевой путь

С 1 октября 1943 года его батарея участвовала в расширении плацдарма, захваченного на правом берегу Днепра. В боях 15-17 октября, по оценке командира 32-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковника Г. Н. Бзарова, он проявил мужество, инициативу и решительность. Находясь со своей батарей в боевых порядках наступающей советской пехоты, он прямой наводкой уничтожал огневые точки и живую силу противника в боях за укреплённый опорный пункт противника — деревню Власенко. Тем самым, способствовал быстрому продвижению советских войск. В боях 12-13 ноября за овладение деревней Ново-Кузнечная и при наступлении на деревню Иванково его батарея вновь оказывала эффективную помощь наступающим советским подразделениям, в том числе, благодаря тому, что В. И. Акимов лично корректировал артиллерийский огонь. За умелое управление батареей в бою был представлен к ордену Александра Невского, но был награждён орденом Отечественной войны II степени (31 декабря 1943). На следующий день, 14 ноября, был легко ранен.

В боях с немецкими войсками 13-24 июля 1944 года в районе деревень Нобель, Сенчища и других его батарея поддерживала атаку 29-го гвардейского стрелкового полка. На боевом счету В. И. Акимова 10 уничтоженных огневых точек и до 50 солдат и офицеров противника. При подготовке к штурму города Брест (Белоруссия) он также умело руководил огнём батареи, за что был представлен командиром 32-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковником Н. Т. Волковым к ордену Красного Знамени (но был награждён 30 августа 1944 года вторым орденом Отечественной войны II степени). В бою 24 июля был тяжело ранен (пятый раз за войну) и отправлен в госпиталь.

До лета 1945 года находился на излечении в госпитале. С августа 1945 года гвардии капитан В. И. Акимов — в отставке.

Послевоенные годы

В 1950 году окончил Институт внешней торговли Министерства внешней торговли СССР (ныне МГИМО). В 1950—1955 годах — старший экономист Торгпредства СССР в Швеции. Затем работал в Министерстве внешней торговли СССР старшим референтом Управления торговли с западными странами (1955—1960) и старшим экономистом 1-го экспортного управления (1960—1963). В 1963—1966 годах — директор угольной конторы объединения «Союзпромэкспорт», в 1966—1968 годах — заместитель председателя объединения «Союзпромэскпорт».

В 1968—1972 годах — заместитель торгового представителя СССР в Японии. Затем работал в объединении «Разноимпорт»: заместителем председателя (1972—1978), старшим экспертом по внешнеэкономическим вопросам (1978—1983) и старшим экономистом (1983—1988).

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=18078 Надгробный памятник].

Жил в Москве. Умер 1 января 1992 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Награды и звания

Советские государственные награды и звания:

• Герой Советского Союза (9 февраля 1944);
• орден Ленина (9 февраля 1944);
• орден Отечественной войны I степени (11 марта 1985);
• два ордена Отечественной войны II степени (31 декабря 1943; 30 августа 1944);
• орден Трудового Красного Знамени (22 сентября 1971);
• медали, в том числе:
  • медаль «За отвагу» (29 июля 1943).

Литература

• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0006/090270e7 Акимов Василий Иванович] // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Воробьёв М. В. Смоляне — Герои Советского Союза / М. В. Воробьёв, В. Е. Титов, А. К. Храпченков. — 3-е изд., доп. — М.: Московский рабочий, 1982. — С. 27-28. — 622 с.
• Навечно в сердце народном / редкол.: И. П. Шамякин (гл. ред.) и др. — 3-е изд., доп. и испр. — Мн.: Белорусская советская энциклопедия, 1984. — С. 12. — 607 с.

Ссылки

 Симонов А. А. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14629 Акимов, Василий Иванович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Акимов, Василий Иванович

– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.