Акинфиев, Иван Яковлевич

Иван Яковлевич Акинфиев
Место рождения:	село Донское, Ставропольская губерния, Российская империя
Научная сфера:	ботаника, метеорология, фенология
Место работы:	Екатеринославское реальное училище, Александровское городское коммерческое училище, Екатеринославский университет
Альма-матер:	Новороссийский университет
Известен как:	исследователь Екатеринославской губернии и Кавказа

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Akinf.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Akinf.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=117-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI Страница на Викивидах

Ива́н Я́ковлевич Аки́нфиев (29 мая 1851 года — 1919) — геоботаник и флорист, метеоролог и фенолог, исследователь Екатеринославской губернии и Кавказа, педагог и общественный деятель. Действительный статский советник.

Биографические данные

Из большой и бедной семьи священнослужителя. Двенадцати лет определён был в уездное духовное училище в городе Екатеринодаре, где окончил курс лучшим учеником в 1869 году, и в том же году поступил в Кавказскую духовную семинарию (Ставрополь). По окончании полного курса семинарии в 1876 году со званием «студента» по первому разряду, Иван Акинфиев, несмотря на полное отсутствие средств к дальнейшему образованию, отправился в Одессу, где поступил на естественное отделение физико-математического факультета Новороссийского университета, который окончил в 1879 году со званием учителя гимназий и прогимназий с правом преподавать химию и естественную историю. Со второго курса университета Акинфиев начал научно заниматься ботаникой, пользуясь руководством Э. Э. Линдеманна, свободное от лекций время проводил в химической лаборатории и ботаническом кабинете.

Слабое здоровье не позволило Акинфиеву окончить курс кандидатом, поэтому он сначала полгода проработал приказчиком в имении в Бессарабской губернии. В феврале 1880 года поступил учителем естественной истории и химии в гимназию города Болграда (ныне в Одесской области Украины), откуда в августе того же года был переведён в Екатеринославское реальное училище. Здесь он состоял 22 года преподавателем. В 1902 году Акинфиев перешёл на службу в коммерческое училище в том же городе.

В 1905 году переехал в город Александровск, где стал директором коммерческого училища, а в 1911 году снова поселился в Екатеринославе. К концу века он стал одним «из выдающихся педагогов и общественных деятелей Екатеринослава и Александровска», как писала газета «Южная заря» в 1911 году, и одним из самых известных преподавателей естественной истории в Российской империи. Последние два года жизни до 1919 года состоял доцентом ботаники медицинского факультета Екатеринославского университета.

Помимо научной и педагогической деятельности, принимал деятельное участие в общественных объединениях, таких как Екатеринославская комиссия народных чтений, Екатеринославский отдел Императорского российского общества садоводства, Екатеринославское общество попечения о детях, Екатеринославское общество облесения степей и других, Екатеринославское общество народных детских садов. По отзывам современников, не было «ни одного просветительного и благотворительного общества в Екатеринославе и Александровске, где И. Я. Акинфиев не был бы учредителем, членом правления, активным работником, и всюду он вносил и денежные средства, и широкую инициативу, и почин, и умелое руководство, и массу духовного труда». Состоял действительным членом Педагогического общества при Московском университете.

В 1910 году на Южнорусской областной промышленной, сельскохозяйственной и кустарной выставке И. Я. Акинфиеву за его деятельность в области народного образования была присуждена большая золотая медаль.

Скоропостижно скончался после тяжёлой болезни летом 1919 года.

Вклад в науку

Первая ботаническая работа была посвящена флоре города Болграда, последующие касались юго-восточной части Украины и Кавказа. С этой целью Акинфиев совершил большое количество ботанических экскурсий и экспедиций. На Кавказе Акинфиев изучал центральную часть, Сванетию, Балкарию, Предкавказье и другие районы. Материалы этих экспедиций были использованы в своё время И. Ф. Шмальгаузеном для «Флоры Юго-западной России», И. К. Пачоским для «Основных черт флоры Юго-западной России», В. И. Липским для «Флоры Кавказа» и «Flora Caucasica critica» под редакцией Н. И. Кузнецова.

Ботанические сборы Акинфиева вошли в гербарий русской флоры Ботанического института Академии наук СССР, Тифлисский музей и Тифлисский ботанический сад. Гербарий Акинфиева, отображающий флору Екатеринославской губернии, хранится в Днепропетровском государственном университете. В 1900 году гербарий флоры Екатеринославской губернии демонстрировалсяв Париже на Всемирной выставке. Гербарий Акинфиева по Кавказу был приобретён Санкт-Петербургским ботаническим садом в 1899 году за 700 рублей.

По сборам Акинфиева описан ряд новых видов и разновидностей им самим и И. Ф. Шмальгаузеном.

Главное сочинение И. Я. Акинфиева — «Флора Центрального Кавказа» (1894) — включает 795 видов растений от лютиковых до жимолостных.

Руководя на протяжении четверти века работами метеорологической станции в Екатеринославе, Акинфиев обогатил фитофенологию рядом наблюдений, которые, по словам климатологов, являются ценным вкладом в материалы по биоклимату Украины.

Акинфиев в своих работах отрицал наличие правильной вертикальной зональности в горах Кавказа и полемизировал по этому вопросу с Н. И. Кузнецовым и А. Н. Красновым.

Научные заслуги Акинфиева были отмечены рядом научных обществ, избравших его своим членом и опубликовавших его научные работы. Акинфиев был членом Московского общества испытателей природы, Новороссийского общества естествоиспытателей, Харьковского общества испытателей природы, Кавказского отдела Русского географического общества.

Основные сочинения

Многочисленные печатные работы Акинфиева представляют главным образом списки растений, собранных им в совершённых поездках, а также наблюдения ботанико-географического порядка, без обобщений; другие касаются древесной растительности Екатеринославской губернии и флоры её уездов.

• Список цветковых растений г. Болграда // Зап. Новороссийск. о-ва естествоисп. — 1884. — Т. X, вып. 1. — С. 1—44.
• Очерк флоры г. Екатеринослава с планом г. Екатеринослава и его окрестностей // Зап. Новороссийск. о-ва естествоисп. — Т. X, вып. 1. — С. 1—114. — включает список 865 растений
• Таблицы для определения семейств цветковых растений Европейской России по Кауфману, Люрсену и Ледебуру. — Екатеринослав, 1885.
• Наблюдения над развитием растительности окрестностей Екатеринослава в 1884—1887 гг. // Тр. о-ва испытат. прир. при, Харьковск. ун-те. — 1888. — Т. XXII. — С. 1—32.
• Растительность Екатеринослава в конце первого столетия его существования // Растительность Екатеринослава в конце первого столетия его существования. Ч. I, II. — Екатеринослав: Изд. Екатеринославск. гор. думы, 1889. — 116 и 238 с. — список сосудистых растений города и его окрестностей в 1120 видов
• О фенологических наблюдениях в Екатеринославской губернии // Дневн. VIII Съезда русск. естествоисп. и врачей. — 1889—1890. — Вып. № 3. — С. 6.
• Фенологические наблюдения над растениями окрестностей Екатеринослава // Тр. VIII Съезда естествоисп. и врачей в СПб. — 1890. — С. 62—83.
• Девять дней в центре Кавказа. — Екатеринослав, 1893. — 30 с.
• Новые и редко встречающиеся виды Кавказской флоры, собранные в 1882—1891 гг. // Зап. Кавказск. отд. Русск. геогр. о-ва. — 1893. — Т. XV, прил. 2-е. — С. 1—24.
• Обзор древесной растительности Екатеринославской губ. Екатеринославский уезд // Екатеринославск. губ. вед. — 1893. — Вып. 1—3.
• Поездка в Оссетию на Ардоне и Сванетию // Зап. Кавказск. отд. Русск. геогр. о-ва. — 1894. — Т. XVI. — С. 81—114.
• Путешествие по югу России и Северному Кавказу. — Екатеринослав, 1893.
• Краткий предварительный отчет о ботаническом исследовании Верхнеднепровского уезда в 1894 г. // Тр. о-ва испыт. прир. при Харьковск. ун-те. — 1894. — Т. XXVIII. — С. 265—278.
• О растительных и преимущественно лесных зонах в Центральном Кавказе с чертежей р. Черека // Русск. лесн. дело. — 1894. — Вып. 14 и 15. — С. 655—659 и 702—708.
• Северный Кавказ. 1. Ботаническое исследование Ставропольской губ. 1889 г.; 2. Верховье Калауса и Ставропольское поднятие // Зап. Кавказск. отд. Русск. геогр. о-ва. — 1894. — Т. VI. — С. 55—69.
• Флора Центрального Кавказа, ч. 1 // Тр. о-ва испытат. прир. при Харьковск. ун-те. — 1894. — Т. XXVII. — С. 123—332.
• Обзор древесной растительности Екатеринославской губ. ч. I—III // Екатеринославск. губ. вед. — 1893, 1894 и 1895. — Вып. 1—3. — С. 19, 10, 16.
• Обзор древесной растительности Екатеринославской губ. IV. Верхнеднепровский у.; V. Леса Новомосковского у.; VI. Парки и сады Новомосковского у. — Екатеринослав, 1895.
• Ботаническое исследование Новомосковского уезда Екатеринославской губ // Мат-лы к познанию фауны и флоры Российск. имп., изд. Московск. о-вом испыт. прир., отд. бот. — 1896. — Вып. 3. — С. 1—24.
• Определитель семейств цветковых растений. — Изд. 2-е, испр. и доп. — Екатеринослав, 1896.
• Альпийские растения Центрального Кавказа // Зап. Кавказск. отд. Русск. геогр. о-ва. — 1897. — Т. XIX, вып. 1. — С. 1—37.
• Ботаническое исследование Кубанско-Терского водораздела и Эльбруса // Тр. Тифлисск. бот. сада. — 1899. — Т. II. — С. 83—168.
• Сведения о климате Екатеринослава по данным метеорологической станции при Екатеринославском реальном училище за 14 лет с 1887 по 1900 г. — Екатеринослав, 1901.
• Природа Екатеринослава и юга России. Биологические сведения. Сад Потёмкина весной. Пособие для экскурсий с учениками в 2-х частях. — Екатеринослав, 1902. — 97 с.
• Леса, деревья и кустарники южнорусских степей. Биологические сведения. Пособие для экскурсий с учениками. — Екатеринослав, 1903. — 60 с.
• Историческая справка о занятии лесоразведением и устройством защитных полос на юге России вообще и в Екатеринославской губ. в частности // Вестн. Екатеринославск. земства. — 1904. — Вып. 49.
• О флоре Екатеринославской губернии // Сб. научн. раб. по изучению Екатеринославск. края. — Изд. Екатеринославск. научн. об-ва, 1905. — С. 139—204.
• Ботанический очерк Новомосковского уезда // Мат-лы по оценке земель Екатеринославск. губ. — Изд. Губ. земства, 1908. — С. 1—15.
• Дикая растительность Славяносербского уезда // Тр. о-ва испыт. прир. при Харьковск. ун-те. — 1908. — Т. XL, вып. 2. — С. 136—151. — совместно с А. А. Гроссгеймом
• Определитель семейств цветковых растений Европейской России. Систематика растений России. — Изд. 3, испр. и доп. — Екатеринослав, 1909. — 66 с.
• Дикорастущие медоносы юга России вообще и в частности Екатеринославской губ. Медоносные растения осенью, весною и летом // Пчела. — 1911—1913. — С. 1—26.

Память об И. Я. Акинфиеве

В честь Акинфиева Ф. Н. Алексеенко назвал вид пиретрума — Pyrethrum akinfiewii F.N.Alex.. В 1961 году Н. Н. Цвелёв во «Флоре СССР» перевёл его в род Пижма, принятое название вида — пижмы Акинфиева (Tanacetum akinfiewii (F.N.Alex.) Tzvelev). Это редкий эндемик, включённый ныне в Красную книгу России.

Кроме того (в алфавитном порядке латинских научных названий):

• Hieracium akinfiewii (Woronow et Zahn) Üksip
• Jurinea akinfievii Nemirova
• Minuartia akinfiewii (Schmalh.) Woronow ex Grossh.
• Pilosella akinfiewii (Woronow et Zahn) Sennikov
• Saxifraga ×akinfievii Galushko et Kudrjasch. (Saxifraga dinnikii Schmalh. ex Akinf. × Saxifraga juniperifolia Adams)
• Silene akinfievii Schmalh. — Смолёвка Акинфиева [syn. Melandrium akinfievii (Schmalh.) Schischk. (Дрёма Акинфиева)]

В 2008 году в Днепропетровске на фасаде дома, где жил И. Я. Акинфиев по улице Фучика, дом 15а была установлена мемориальная доска.

В 2015 году в Днепропетровске улица Фучика переименована в улицу Ивана Акинфиева.

Литература

• Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. — 1904. — Т. VI. — С. 321—324.
• Тридцатилетний юбилей И. Я. Акинфиева // Естествознание и география. — февраль, 1910. — С. 89.
• Савчук В. С. Иван Яковлевич Акинфиев. — М.: Наука, 1996.

Ссылки

• Савчук В. С. [www.exp21.com.ua/rus/contimes/68-16.htm Педагогическая революция Акинфиева] // Экспедиция XXI. — 2008. — № 1 (68).

Отрывок, характеризующий Акинфиев, Иван Яковлевич

– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.