Акко

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Акко (город)»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Акко
עַכּוֹ
عكّا
Страна
Израиль
Округ
Северный
Координаты
Мэр
Шимон Ланкри
Основан
Город с
Площадь
10,3 км²
Высота над уровнем моря
-0.9 — 29.4 м
Население
46 300 человек (2010)
Национальный состав
Евреи (66,4%), арабы (28,1%), друзы (0,2%), остальные (5,3%)
Конфессиональный состав
Часовой пояс
Телефонный код
+972 4
Официальный сайт

[www.akko.muni.il o.muni.il]  (иврит)</div>

Аудио, фото и видео на Викискладе
К:Населённые пункты, основанные в 1500 году до н. э.
Запрос «Акра» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

А́кко (ивр. ‏עכו‏‎), Акка (араб. عكا‎), Акра, Сен-Жан д’Акр (европейские языки: Acre, St. Jean d’Acre) — город в Западной Галилее (Израиль), расположенный примерно в 23 км севернее города Хайфа, на берегу Средиземного моря. Старый город занесён в список всемирного наследия ЮНЕСКО.





Содержание

Население

Население 47 500 человек (по данным Центрального статистического бюро Израиля на 2014 год)[1], из которых:

История

Древняя история

Акко — один из древнейших в регионе городов, заселённость которых не прерывалась с момента основания[2].

По разным данным люди селились здесь ещё в позднем медном или раннем бронзовом веке: 6000[3] или 5500[4] лет назад — однако те поселения были непостоянными[4] и неурбанизированными.[3] Их материальные следы теряются 5000 лет назад примерно на тысячелетие[5], хотя можно найти косвенные свидетельства присутствия тут людей.[3] На территории неподалёку от Акко найдены также останки поселений времён Ярмукской культуры (7000 – 8500 лет назад).[6]

Около 2350 года до н. э. через долину Акко, вероятно, проходит армия фараона Пиопи I под руководством его полководца Уны. Автобиография последнего упоминает высадку с моря за «носом антилопы» — то есть, возможно, за горой Кармель — с целью усмирения восставших. Считается, однако, что собственно битва произошла в Изреельской долине.[7]

Первым документом, в котором – возможно – непосредственно упоминается Акко, является царский архив Эблы (англ. Ebla tablets), (ок. 2400-2250 гг. до н. э.).[8][9] Наравне с прибрежными Библосом, Сидоном, Дором, Ашдодом и Газой Акко оказался включён в торговый маршрут купца из Эблы. Однако, отсутствие находок, относящихся к данной эпохе, заставляет сомневаться в идентификации упомянутого в архиве города. Хотя гораздо более древние находки, как и сказано, существуют.[9]

Около 2000 года до н. э. в долине Акко стали массово появляться города — к этому времени относятся и первые артефакты, свидетельствующие об Акко как о городе.[3][10] Тогда он был расположен северо-восточнее современного города, в полутора-двух километрах от моря: его останки известны сейчас как Тель-Акко (ивр. ‏תל עכו‏‎).[5][9] Возможно, в те времена береговая линия выглядела иначе, и вода вплотную подступала к городу.[8]

Акко был расположен на перекрёстке международных торговых путей и поэтому всегда являлся центром истории.[8] Город был центром встреч множества разнообразных культур и стратегическим местом для военных кампаний.

Среди всех городов на Сирийском побережье, от Антиохии и до Газы, нет ещё такого города, как Акко, чья летопись была бы так насыщена событиями, и нет другого такого города, чье влияние на судьбу всей страны было бы настолько велико. (Лоренс Олифант, 1882)

Где-то к 1800 году до нашей эры в долине было расположено порядка 25 городов,[10] многие (и Акко среди них) окружённые стенами.[10][11] Сложившаяся агломерация являлась первой по населению и второй по значимости (после Хацора) на территории современного Израиля. Найденные археологами многочисленные предметы импорта доказывают развитые торговые связи с Кипром, Египтом, Иорданией, Сирией, побережьем Ливана и Антальей.[10] Среди находок – скарабей с именем фараона Сенусерета I (1971-1926 гг. до н. э.).[12]

Акко очевидно упоминается в египетских "текстах проклятий" (англ. Execration texts),[9][13] датируемых временем не позже 1800-1725 годов до н. э.[13] Эти тексты писались на глиняных изделиях, которые разбивали, чтобы проклятия начали действовать. Название Акко – как и многих других городов (в том числе, ещё трех из долины Акко) – было начертано на глиняной фигурке пленника.[14] Рядом было написано и имя проклинаемого царя Акко: Тир’ам.[12][5]

Следующим упоминанем Акко является название ''Аак'', обнаруженное в выбитом на стене Карнакского храма Амона в Фивах списке городов, завоеванных во время первого военного похода Тутмоса III (примерно 1456 г. до н. э., по другим сведениям 1468 г. до н. э.[15]). В письмах Амарны XIV века до н. э. (в районе 1400 года до н. э.) — найденных при раскопках в Эль-Амарне древнеегипетских клинописных архивах переписки ханаанских царей — также упоминается место, называемое Акка[16][17],; равно как и в предшествующих по времени «текстах проклятий»[18]. В дальнейшем город перешёл под владычество хеттов и был заново отвоеван Сети I в XIII веке до н. э., вместе с другими южными финикийскими городами[19].

В книге Иисуса Навина, а также в других источниках город упоминался под именами «Ахшаф» и «Умма». В эпоху израильского царства был под властью финикийцев, и был аффилирован с Финикией политически и культурно. В Танахе (книга Судей) упоминается под именем Акко в связи с расселением колена Асира, в надел которого вошёл Акко, но из которого он так и не смог изгнать местных ханаанейских жителей. «Асир не изгнал жителей Акко, и жителей Сидона[20], и Ахлава[21], и Ахзива[22], и Хелвы, и Афека[23], и Рехова[24].» (Суд. 1:31). Согласно Иосифу, называющему его Акрой, город управлялся одним из губернаторов провинций Соломона.

Около 725 г. до н. э. Акко присоединился к Сидону и Тиру в восстании против Салманасара V[25]. В 701 году до н. э. Акко был покорен ассирийским царем Санхеривом. Население Акко восстало против его внука Асархаддона (Ашшурахиддина), который, однако, снова овладел Акко приблизительно в 650 году до н. э. В период персидского владычества Акко стал военно-морской базой, игравшей важную роль в войне против Египта. Страбон описывает город, как бывший одно время местом сбора для персов в их экспедициях против Египта.

Греческий, иудейский и римский периоды

После возвращения евреев из вавилонского пленения Акко не был ими завоёван и оставался под властью Тира.

Греческие историки называют город Аке, что переводится как «исцеление.» Согласно греческому мифу, Геракл нашёл здесь целебные травы, исцелившие его раны[26]. В 333 году до н. э. город был быстро завоёван Александром Македонским и превратился в греческую колонию. Вскоре после завоевания его название было изменено на Антиохия Птолемаида (на греческом Αντιόχεια Πτολεμαίς).

В 330 году до н. э. Акко перебирается с Тель-Акко на берег моря. Акко стал самым важным портовым городом в стране, и одним из крупнейших городов эллинистического мира. Город распространился на площади в 1000 дунамов.

После смерти Александра Великого и раздела царства городом завладели египетские Птолемеи, которые (вероятно, Птолемей Сотер) дали ему название Птолемаида.[27] Под этим названием Акко упоминается в Библии, в посланиях апостола Павла, который провёл день в Птолемаиде (Деяния 21:7). Захваченный Антиохом Великим в 219 году до н. э. Акко вошёл в состав империи Селевкидов и был назван Антиохией. Находясь под властью Селевкидов, Акко неоднократно служил базой для военных действий против Иудеи. Около 165 г. до н. э. Иуда Маккавей нанёс поражение Селевкидам в нескольких битвах в Галилее и преследовал их до Птолемаиды. Около 153 г. до н. э. сын Антиоха Епифана Александр Балас, боровшийся за корону Селевкидов с Деметрием, захватил город, открывший ему свои ворота. Деметрий предлагал Маккавеям множество взяток с целью заручиться поддержкой евреев против своего соперника, — включая передачу доходов Птолемаиды в пользу Иерусалимского Храма, но всё напрасно. Ионатан Маккавей поставил на Александра, и в 150 г. до н. э. был с великими почестями принят им в Птолемаиде. Несколькими годами позже, однако, Трифон — офицер Селевкидов, начавший подозревать Маккавеев — заманил Ионатана в Птолемаиду, где предательски пленил его.

После смерти Антиоха VII Сидета Акко переходил от одного эллинистического правителя к другому и стал фактически независимым городом. Во времена Хасмонейского государства Акко был осажден войсками Александра Янная. В тот момент Акко имел статус свободного греческого города, во главе с городским государственным советом (Буле). Буле Акко обратилось за помощью к Птолемею Латуру. Птолемей прибыл на помощь к осажденному Акко с тридцатитысячной армией и высадился в районе современной Хайфы. Под давлением этого Александру Яннаю пришлось снять осаду с Акко, хотя он и продвинулся до самых подступов к городу[28].

При Помпее в 52—54 гг. до н. э. он был присоединен к Римской империи. В 48—47 гг. до н. э. в Акко высадился Юлий Цезарь. Город завоёвывали Клеопатра VII Египетская и Тигран II Армянский. В 39 году до н. э. Ирод I использовал Акко как опорный пункт в своих военных действиях против Матитьягу Антигона II. Он построил здесь гимнасий; значение гавани Акко уменьшилось после того, как Ирод I построил порт в Кесарии. Когда началась Первая иудейская война, в Акко началось восстание евреев в 67 году н. э. из Акко Веспасиан предпринял поход против восставшей Галилеи.

В городе была основана римская колония Клаудии Кесарис. В римский период Акко значительно перерос границы Старого города. В течение этого периода евреи продолжали жить в городе, но никогда не составляли в нём большинства. Называли евреи город по-прежнему Акко. После окончательного разделения Римской империи в 395 г. н. э., Акко попал под управление Восточной (позже Византийской) Империи.

Ранний исламский период

Вслед за поражением, нанесённым византийской армии Ираклия мусульманской армией Халида ибн аль-Валида в битве при Ярмуке и капитуляцией христианского Иерусалима перед калифом Омаром, Акко начиная с 638 г. перешёл под власть Праведного халифата[2]. Согласно раннемусульманскому историку аль-Белазури, фактическое завоевание Акко возглавлялось Шархабилом ибн Хасаной и, скорее всего, город сдался без сопротивления[29]. Арабское завоевание принесло Акко возрождение, и город служил главным портом Палестины в период Омейядского и последовавшего за ним Аббасидского халифатов, а также на протяжении правления крестоносцев вплоть до 13 в.[2]

Первый умайядский халиф Муавия (годы правления 661—680) считал прибрежные города Леванта стратегически значимыми. Поэтому он усилил укрепления Акко и переселил из других частей мусульманской Сирии персов, чтобы населить ими город. Из Акко, ставшего — наряду с Тиром — одной из важнейших верфей региона, Муавия выступил в атаку против подвластного Византии Кипра. В 669 г. византийцы напали на прибрежные города, побудив Муавию собрать кораблестроителей и плотников и отправить их в Акко. Город будет продолжать служить основной военно-морской базой «военного округа Иордана» вплоть до периода правления халифа Хишама ибн Абд аль-Малика (723—743), перенёсшего большую часть верфей на север, в Тир[29]. Тем не менее Акко оставался значимым в военном смысле на протяжении периода ранних Аббасидов; в 861 г. халиф Аль-Мутаваккиль издал указ превратить Акко в крупную военно-морскую базу, оснастив город военными кораблями и боевыми частями[30].

В течение 10 в. Акко по-прежнему был частью военного округа Иордана[31]. Местный арабский географ аль-Мукаддаси посетил Акко в 985 г., в период эры ранних Фатимидов и описал его, как укреплённый прибрежный город с большой мечетью, в котором имеется значительная оливковая роща. Укрепления были построены ранее автономным эмиром Ибн Тулуном Египетским, который аннексировал город в 870-х г. г., и обеспечивали относительную безопасность торговым судам, прибывавшим в городской порт. Когда в 1047 г. город посетил персидский путешественник Насир Хосров, он отметил, что большая Пятничная мечеть была построена из мрамора, располагалась в центре города, а сразу к югу от неё находилась «могила Пророка Салиха»[30][32]. Хосров предоставил описание размеров города, которое можно примерно приравнять к 1.24 км в длину и 300 м в ширину. Эти цифры указывают на то, что Акко того времени был больше нынешней площади его Старого города, большая часть которого была построена между 18 и 19 вв.[30]

Времена христианского правления

Настоящую известность Акко принесла эпоха крестовых походов.

В 1104 году после Первого крестового похода город был завоеван Балдуином I. В 1187 году Саладин взял город почти без боя, но уже в 1191 году во время 3-го крестового похода после двухлетней осады Акко был отвоеван войсками крестоносцев под командованием французского короля Филиппа Августа и английского короля Ричарда Львиное Сердце.

Город стал столицей Иерусалимского королевства крестоносцев в Палестине и был окружён мощными оборонительными сооружениями. Город получил новое название — Сен-Жан д’Акр.

Военные рыцарские ордена госпитальеров, тамплиеров, а позднее и Тевтонский орден обрели в Акко собственные кварталы. Они строили здесь жилые дома, склады, больницы, церкви и административные здания. В разных концах города выросло более 40 церквей и 23 монастыря. Ни один город крестоносцев не дошёл до наших дней в таком сохранном состоянии, как Акко.

В 1260 году в Акко переезжает парижская иешива рабби Иехиэля из Парижа вместе с 300 учениками. Иешива обосновывается в Акко, что сделало город одним из важных центров еврейской учёности.

Госпитальеры, тамплиеры, Тевтонский орден, купцы Генуи, Венеции и Пизы, проживавшие в городе-крепости, постоянно спорили за сферы влияния. В 1256 году между венецианцами и генуэзцами вспыхнул вооружённый конфликт, известный как Война святого Саввы, в который позднее были втянуты и рыцари обоих орденов. И в 1291 году раздираемый междоусобицами город крестоносцев прекратил своё существование после его штурма войсками мамлюков под предводительством султана аль-Ашраф Халиля. Мамлюки разрушили Акко и вырезали большую часть его христианского и еврейского населения. При осаде города были разрушены церковь и монастырь, погибли 14 аббатов и более 60 послушников.

Турецкое правление

В течение долгих лет Акко представлял собой небольшую рыбацкую деревню. В 1517 году его завоевали турки-османы под командованием Селима I. В конце XVI и начале XVII века городом управлял друз Фахр-а-дин, начавший отстраивать город заново.

В 1721 году правителем Галилеи стал Дахар аль-Амар аль-Зайнуди. Понимая стратегическое расположение города, он сделал его своей столицей и начал заново отстраивать. В первую очередь он возобновил стены, размер которых был уменьшен по сравнению с периодом крестоносцев, во-вторых он пригласил евреев, мусульман и французов заново осесть в городе и создал для них соответствующие условия. В 1752 году построил крепость.

В 1775 году к власти в городе пришёл боснийский офицер Ахмед, прозванный Аль-Джаззаром (на арабском языке «джаззар» — мясник) за своё отношение к противникам. Аль-Джаззар продолжил реставрацию города, построил новые мечети на месте церквей, турецкую баню, укрепил стены, построил свой дворец, базар. В 1799 году благодаря своему еврейскому советнику Хаиму Фархи и английскому адмиралу Сиднею Смиту смог противостоять осаде города, предпринятой генералом Бонапартом во главе 13-тысячной армии. Тому в конце концов пришлось вернуться в Египет и оставить планы продвижения в Индию.

Аль-Джаззару наследовал его сын Сулейман, а ему его брат Абдалла. Боясь слишком большого влияния Хаима Фархи, Абдалла решил с ним расправиться и казнил его в 1810 году. Братья Фархи пытались наказать неблагодарного правителя, но Абдалла смог удержаться за стенами города, который братья так и не смогли взять.

В 1831 году Акко был завоёван египетской армией Ибрагима-паши, сына Мухаммеда Али. 4 ноября 1840 года после обстрела города британо-франко-австрийской флотилией он был возвращен Османской империи.

В 1868 году к пожизненному заключению в городе Акко был приговорён Бахаулла (Хусейн-Али-и-Нури) — основатель религии бахаи.

После сооружения железных дорог Дамаск — Бейрут в 1896 году и Хайфа — Дамаск в 1906 году Акко утратил былое стратегическое значение из-за бурного развития Хайфы — крупнейшего города и порта Галилеи.

Британский мандат

В 1918 году английские войска генерала Алленби воевали против турок и вскоре заняли город. В дальнейшем британцы управляли городом в рамках мандата на Палестину. Город был превращён в адми­нистра­тивный центр северного округа. Англичане устроили в турецкой крепости тюрьму, где держали еврейских политзаключённых, в том числе Владимира Жаботинского в 1920 году.

В 1947 году объединённые силы Эцеля и Лехи напали на тюрьму и освободили 27 заключённых. 9 человек погибло, 5 попали в плен к англичанам. По плану раздела Палестины Акко должен был отойти к арабскому государству, однако 14 мая 1948 года в период арабо-израильской войны Акко заняла израильская армия, и приблизительно 8 из 12 тысяч живших там арабов бежали в соседние арабские страны.

Современность

Вскоре после войны Акко начинает стремительно развиваться за стенами. В городе поселяются многие репатрианты. В середине 1960-х годов евреи покидают старый город из-за тяжёлых условий жизни там и переселяются в новый. Старый город вскоре превращается в центр туризма.

Сегодня Акко является административным центром Западной Галилеи, в нём действуют филиалы и отделения министерств, общественных учреждений и суда.

Раскопки

Раскопки в городе Акко начались практически сразу после создания государства Израиль и продолжаются по сей день. Во время раскопок с 1954 по 1963 был обнаружен целый ряд разнофункциональных помещений, идентифицированных как крепость-монастырь — приют Святого Иоанна, получивший название «Рыцарских залов». Во время раскопок рефекториума был обнаружен подземный туннель, который ведёт из крепости на севере к морскому порту на юге. Министерство туризма Израиля инвестирует миллионы долларов в реставрацию старых кварталов в Акко. На протяжении многих лет реализуется программа превращения Акко в международный центр исторического туризма.

Достопримечательности

Стены Акко

Система стен Акко строилась в три этапа между 1750—1840 годами. Первая стена была построена в 1750—1751 годах. Это была тонкая стена (в метр шириной) высотой 10-13 метров. Стена окружала весь Акко с суши и со стороны моря, но при этом она не защищала от подкопа и лестниц. В стене было двое ворот: с северо-западной и с юго-восточной сторон. Постройка новых стен производилась во времена Аль-Джаззара. В это время были построены новые стены и укреплены старые. Кроме того, между старыми и новыми стенами был прорыт канал. Город выдержал осаду Наполеона, но и после этого Аль-Джаззар продолжал укреплять старые и строить новые стены. Постройка закончилась в 1801 году. В основном это и есть сегодняшние стены Акко. Было построено 9 новых башен. Был прорыт глубокий и очень широкий ров, заполненный водой. На всех стенах и башнях были установлены новые пушки, которые полностью простреливали все подходы к Акко со стороны моря и суши. Доступ к стенам был разрешен только военным или гражданским по специальным пропускам. После смерти Аль-Джаззара в 1804 Сулейман-паша приступил к усилению северной и западной стен (со стороны суши). Он построил стены против лестниц и устроил в них маленькие бойницы, как делают в крепостях, и приступил к постройке наружного рва. Сулейман-паша построил также стены со стороны моря, используя для постройки громадные блоки из построек крестоносцев. В 1840 году во время взрыва склада оружия пострадала большая часть внутренней и наружной стены со стороны моря. Во время турецкого владычества многие стены были разрушены. Разрушение стен Акко продолжалось около 10 лет. В 1910 году было пробито два больших прохода в северной стене для удобного прохода в город, а также началось строительство нового Акко за стенами старого города.

Крепость — Монастырь Госпитальеров Святого Иоанна (Рыцарские залы)

Крепость (Монастырь Госпитальеров) построена в форме четырёх крыльев, окружающих открытый внутренний двор. Северное крыло было построено вдоль северной стены города, делая крепость неотъемлемой частью защиты стен города и главных ворот на север. Это крыло составлено из девяти длинных и узких залов: залы 1 — 6 служили складскими помещениями, залы 7 и 8 как большой бассейн, в который стекала дождевая вода с крыш крепости, и зал 9, который служил проходом к центральному внутреннему двору с севера. В восточном крыле был построен просторный зал с крестообразным сводчатым потолком размером 35 X 40 метров, который служил залом для конференций и церемоний. В южном крыле был обнаружен элегантный зал (рефекториум) с крестообразным сводчатым потолком, при поддержке трёх круглых колонн с особенно большим диаметром. Зал изящен, с художественным оформлением в основаниях колонок, которые поддерживают потолок. Западное крыло — двухэтажное крыло и использовалось как общежитие для воинов. Западное крыло общежития и южное крыло столовой были построены в изящном готическом стиле, в отличие от остающихся крыльев и, кажется, были построены позднее.

Столовая зала (Рефекториум)

Рефекториум находится на самом нижнем уровне крепости и поэтому по ошибке был назван Криптой. На самом деле использовался как столовая зала крепости. Входные ворота (их четыре) с трёх сторон показывают центральность этого зала. Это единственное строение в мире такого типа, где сочетается переход между грузным романским стилем и утонченным готическим. Это первый зал, который был найден при раскопках в 1954—1963 гг. Во время турецкого правления над подземными рыцарскими залами была построена крепость. Подземные залы были засыпаны камнем и песком для устойчивости построенной крепости. Предположительно года постройки рефекториума 1147—1160.

Подземный туннель

Во время работ по расчистке рефектория обнаружился подземный туннель. При обнаружении туннеля он был заполнен мусором на две трети высоты. Туннель был построен ещё во времена персов и по всей видимости использовался как канализация. Крестоносцы, обнаружив туннель, увеличили его высоту и длину, и превратили его в важный стратегический объект. Так же ими было построено ответвление длиной 60 метров, которое в конце опять соединяется с туннелем построенным персами. От входа в туннель идут два ответвления: низкий туннель персов и высокий построенный крестоносцами. После соединения продолжается низкий туннель персов. Туннель использовался крестоносцами во время постройки рефектория. Вход в туннель во времена крестоносцев был снаружи возле южной стены рефектория на улице, через прямоугольный колодец. Этот колодец, заполненный камнями, так же был обнаружен археологами во время раскопок на той же улице. В древности это уникальное сооружение служило важным подземным переходом. Туннель соединяет северную стену и морской порт на юге.

Волшебный сад

В период крестоносцев волшебный сад был расположен в северной части города, прилегающей к стене. К востоку от сада стоял королевский дворец крестоносцев в Акко, и на западе военная крепость — монастырь госпитальеров — ордена Св. Иоанна. Во время оттоманского периода на остатках монастыря госпитальеров была построена крепость, и сад стал частью садов частного дворца паши. В 1799 в саду велся бой между солдатами Наполеона и защитниками города.

Крепость

Крепость находится в северной части старого Акко. Она была построена правителем Акко Дахар эль-Омаром в 1750 году на руинах крепости — монастыря Госпитальеров. Высота — 40 метров. Оно включает в основном постройки оттоманского периода. Крепость служила дворцом для правителей Акко, а также в ней находились склады оружия и казармы. Впоследствии здесь располагалась тюрьма, в которой были заключены Бахаулла (Хусейн-Али-и-Нури) — основатель религии бахаи и Зеев Жаботинский — писатель, поэт и создатель еврейского легиона, который в составе британской армии воевал в Первую мировую войну. Сегодня здесь располагается городской музей узников подполья.

Мечеть Аль-Джаззар

Мечеть Аль-Джаззар, также называемая «Белой мечетью» по цвету, который виден издалека, — одна из самых крупных и красивых мечетей в Израиле.

  • Mosque Al Djazar.jpg

    Центральный вход

  • Akko-Mosque-El-Djazar.jpg

    Вид со стен Акко

  • Acco IMG 2872.JPG

    Внутренний двор - колодец

По значимости она уступает только мечети аль-Акса и Куббат ас-Сахра на Храмовой горе в Иерусалиме. До 1967 года здесь был самый крупный и важный мусульманский центр. Мечеть была построена в 1745 году на остатках тамплиерской церкви по указу Аль-Джаззара, где он и был похоронен в 1804 году. Великолепная мечеть должна была показать силу власти Аль-Джаззара и его столицы — Акко. Мечеть была построена по подобию крупнейших мечетей Стамбула. Для постройки мечети были приглашены специалисты из Греции и Кипра. Гранит для столбов был привезён из Кейсарии морем. Вокруг мечети — двор, окружённый с трёх сторон стенами, в которых расположено 45 маленьких комнат. Раньше в этих комнатах проживали ученики, изучающие Коран. Во дворе находятся колодец со свежей водой и солнечные часы из белого мрамора. Надпись гласит, что они построены в 1201 году Хиджры и подарены самим Аль-Джаззаром. В мечети хранятся три волоса из бороды пророка Мухаммеда, что делает её особенно святой для правоверных мусульман. Существует легенда, что когда-то на этом месте находились поля и пастбища первого человека.

Постоялые дворы — Ханы

В Акко на сегодняшний день сохранились здания четырёх постоялых дворов:

Хан Аль-Умдан

Построен по приказу Аль-Джаззара в 1784 году. Хан Аль-Умдан состоит из двух этажей. Внутри расположен большой двор с колодцем посередине. Верхний этаж предназначался для проживания, а нижний использовался под складские помещения. Вдоль первого этажа располагаются арки с 32 колоннами. Ввиду большого количества колонн хан и получил своё название. В 1906 году над главным входом в хан была построена красивая башня с часами. Подобные башни с часами были построены также в Яффе и в Иерусалиме.

Хан Аль-Фаранджи

Был построен французскими купцами на месте центральной площади венецианского квартала. Это самый древний хан, сохранившийся до наших дней. Он назван именем французских купцов, которые его построили и в нём жили. Сегодня в северо-восточной части хана расположена церковь и школа францисканцев.

Хан А-Шуарда

Не так давно хан был отреставрирован. Сегодня в нём находятся несколько ресторанов и кафе. Когда то в нём была расположена единственная в Акко мастерская по производству и ремонту лодок традиционным способом, но после реставрации хана мастерская закрылась. В юго-восточной стороне хана расположена башня крестоносцев, единственная, которая почти полностью сохранилась в первозданном виде.

Хан А-Шуна

Хан уже многие десятилетия находится в разрушенном и заброшенном состоянии. Он состоит из прямоугольного двора 20 на 40 метров. Вокруг двора располагались склады, комнаты для проживания. Было несколько помещений, которые использовались под торговые лавки и выходили на наружную сторону хана. Жилые помещения с северной и западной сторон состояли из двух комнат, а с восточной только из одной. Большая часть хана была разрушена ещё во времена Аль-Джаззара.

Туннель Тамплиеров

В конце XII века членами Ордена Тамплиеров был построен жилой квартал в Юго-Западной части города. На берегу моря была построена крепость Тамплиеров, которая на сегодняшний день не сохранилась. Туннель соединял крепость Тамплиеров на западе с морским портом на востоке, проходя под Пизанским кварталом и представлял особо важный стратегический объект. Общая протяженность туннеля составляет 350 метров. Нижняя часть туннеля выдолблена в скале, а верхняя часть построена из обтёсанных камней со сводом полукруглой формы. Туннель был обнаружен во время ремонта канализации в 1994 году и открыт для посещений в 1999 году.

Базары

Вследствие того, что Акко находился на перекрёстке торговых путей, а также был одним из главных морских портов того периода, он являлся очень важным международным торговым центром тех времен, особенно во времена крестоносцев. В Акко было построено несколько базаров, один из которых был в порту, специально для купцов из-за моря. Во времена турецкого правления были открыты новые рынки, из которых известны турецкий базар, построенный по приказу Аль-Джазара, и базар Аль-Авиад (белый базар).

Турецкий базар

Турецкий Базар был построен в конце 18-го столетия как муниципальный рынок, чтобы служить местному населению. Он расположен в центральной части старого Акко, южнее мечети Аль-Джаззар. О существовании этого базара не было известно в течение многих лет, несмотря на его впечатляющие размеры. Западная часть была обнаружена только в 1960—61 годах, во время раскопок. Базар теперь содержит около 50-ти маленьких магазинов, специализирующихся на продаже подарков для туристов.

Базар Аль-Абъяд (белый базар)

Базар Аль-Абъяд был построен Дахар Аль-Амаром, был разрушен при пожаре и отстроен заново при Сулейман-паше в 1817 году. Базар получил своё название от белого известняка, из которого он был построен. Улица и базар были спланированы как единое целое. Базар представляет собой здание со сводчатым потолком выше улицы, с маленькими сводчатыми потолками барреля магазинов. Высокие своды в центре, отверстия и свет все это придаёт базару легкость и привлекательность. Во время турецкого управления существовал единственный вход в город. Дальше дорога проходила прямо через базар в сторону мечети и крепости. Это была одна из самых важных дорог в Акко. Своё значение дорога и базар потеряли во время прокладки нового входа в город в северной стене.

Базарная улица

Базарная улица — главная дорога Старого Города и бежит с севера на юг. Во времена крестоносцев эта дорога вела от Ворот Госпитальеров на севере, вдоль маршрута рынка к порту. Сегодня, главный рынок Старого Акко расположен на этом маршруте.

Турецкая баня (Хамам Аль-Баша)

Турецкая баня — одна из самых красивых достопримечательностей старого Акко, построенная во времена Османской империи, пашой аль-Джаззар. Три из четырёх поддерживающих купол главного предбанника колонн мраморные — вывезены по приказу аль-Джазара из Кесарии.

Впервые упоминаются в городских документах в 1786 году и действовали до окончания британского мандата в Палестине в 1948 году. Ныне превращены в музейный комплекс. Оригинальный фильм, дублированный на основные языки мира, с юмором и национальным турецким колоритом рассказывает об истории бань и династии банщиков Баширов, служивших здесь всё время существования бань.

Водопровод (Акведук)

Первый водопровод (акведук) был построен во время правления Джаззар-паши, но был полностью разрушен по приказу Наполеона во время осады Акко французской армией. Второй водопровод был построен уже после смерти Джаззар-паши, Сулейман-пашой, которым пользовались практически до наших дней. Сулейман-паша придавал очень большое значение постройке водопровода и лично следил за ходом работ. Согласно записям историка Аль-Ура длина водопровода — 3,5 часа ходьбы, а на расстоянии получаса ходьбы вода втекала в глиняные трубы, которые предотвращали её загрязнение. Водопровод соединял источники воды Кабри и Акко. Он доставлял воду на расстояние 13,5 км с высоты 71 м до подземных ангаров — хранилищ воды в Акко. Участки второго водопровода сохранились и до настоящего времени вдоль шоссе Акко — Нагария.

Бахайский парк (Сады Бахаи)

В двух километрах севернее Акко расположен великолепный парк — Сады Бахаи.

  • Bahji.jpg

    Дом-музей Бахауллы (Особняк Бахджи)

  • Shrine Baha'u'llah.JPG

    Усыпальница Бахауллы

  • Bahai garden in Akko.JPG

    Парк Бахаи - дорога к усыпальнице

В центре парка находится место паломничества для последователей веры Бахаи, храм-мавзолей с могилой Бахауллы — основателя этой веры. Рядом расположен дом-музей (Особняк Бахджи) с многочисленными оригинальными рукописями и книгами о религии Бахаи на множестве языков, который был построен в 1870 году Амидом Турки. В этом доме Бахаулла жил с 1879 года до своей кончины, последовавшей в 1892 году.

Местом паломничества многих последователей веры Бахаи является так же тюрьма в крепости Акко, где Бахаулла находился в заключении с 1868 по 1870 год. К числу других бахайских святынь Акко относятся дома Аббуда и Абдулла-паши, в которых после освобождения из тюрьмы некоторое время проживал Бахаулла.

Тунисская синагога «Ор а-Тора» («Свет Торы»)

Фасад синагоги состоит из шести арок, украшенных разнообразными панно, в промежутках между которыми вписаны названия пяти разделов Торы. Внутри находятся мозаики и витражи, рассказывающие о Израиле и его народе — с древнейших времен и до наших дней. Тунисская синагога — это современное здание, полностью построенное на пожертвования.

Культурная жизнь

Ежегодно во время празднования Суккота в Акко проходит международный фестиваль альтернативного театра. В городе 15 начальных школ и 3 средние, 63 детсадов и 10 яслей с продленным днем. В городе находится колледж Западной Галилеи — филиал университета Бар-Илан, музыкальная школа и морское училище.

Города-партнёры

Фотогалерея

  • Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

    Порт

  • Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

    Башня с часами

  • Mosaic - Acre.jpg

    Мозаика

  • Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

    Женщина с Амуром

  • Modern Home.jpg

    Современный дом

  • Monument Underground Prisoners.JPG

    Памятник узникам подполья

В культуре

Город является одной из локаций в игре Assassin's Creed, а также показан в её официальном трейлере. В игре город называют Акрой, и в ней находится высочайшая точка всего игрового мира.

Напишите отзыв о статье "Акко"

Примечания

  1. ↑ Центральное статистическое бюро Израиля [www.cbs.gov.il/publications16/local_authorities14_1642/pdf/338_7600.pdf Акко] (иврит) // Муниципалитеты Израиля. — 2014. — P. 338—342.
  2. ↑ 1 2 3 Andrew Petersen. A Gazetteer of Buildings in Muslim Palestine: Volume I (British Academy Monographs in Archaeology) (Pt.1) (Hardcover). — British Academy. — P. 68.
  3. ↑ 1 2 3 4 David Kaniewski, Elise Van Campo, Christophe Morhange, Joël Guiot, Dov Zviely, Idan Shaked, Thierry Otto & Michal Artzy [www.nature.com/articles/srep03540 Early urban impact on Mediterranean coastal environments] (англ.) // Nature Scientific Reports : сайт. — 2013. — 18 December. — DOI:10.1038/srep03540.
  4. ↑ 1 2 Avraham Negev and Shimon Gibson. Archaeological Encyclopedia of the Holy Land. — New York and London: Continuum, 2001. — С. 27. — ISBN 0-8264-1316-1.
  5. ↑ 1 2 3 Яков Школьник. [www.eyarok.org.il/trip.aspx?id=1634 Прогулка по Тель-Акко] (иврит). Прогулки с Еврейским национальным фондом (23 июля 2014).
  6. ↑ Нимрод Гецов [www.antiquities.org.il/article_heb.aspx?sec_id=17&sub_subj_id=507&id=1450 Эпоха керамического неолита в долине Акко] (иврит) // Израильское управление древностей : сайт.
  7. ↑ Eric H. Cline. The Battles of Armageddon: Megiddo and the Jezreel Valley from the Bronze Age to the Nuclear Age. — Ann Arbor, Mich: University of Michigan Press, 2002. — С. 29-31. — ISBN 9780472067398.
  8. ↑ 1 2 3 Christophe Morhange, Matthieu Giaime, Nick Marriner, Amani abu Hamid, Hélène Bruneton, Anasthasie Honnorat, David Kaniewski, Frédéric Magnin, Alexeï V. Porotov, Jérôme Wante, Dov Zviely, Michal Artzy [www.academia.edu/24496269/Geoarchaeological_evolution_of_Tel_Akkos_ancient_harbour_Israel Geoarchaeological evolution of Tel Akko's ancient harbour (Israel)] (англ.) // Journal of Archaeological Science: Reports. — 2016. — June (vol. 7). — P. 71-81.
  9. ↑ 1 2 3 4 Michal Artzy [www.academia.edu/18030383/What_is_in_a_Name_Akko_-_Ptolemais_-_Akka_-_Acre What is in a Name? ‘Akko - Ptolemais - ‘Akka - Acre] (англ.) // Complutum. — 2015. — Vol. 26, no. 1. — P. 205-212. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1131-6993&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1131-6993].
  10. ↑ 1 2 3 4 Рон Бари [www.antiquities.org.il/Article_heb.aspx?sec_id=17&subj_id=341&id=1452 Урбанизация в долине Акко в первой половине второго тысячелетия до нашей эры] (иврит) // Израильское управление древностей : сайт.
  11. ↑ Moshe Dothan & Avner Raban [www.jstor.org/stable/3209751?Search=yes&resultItemClick=true&searchText=ebla&searchText=akko&searchUri=%2Faction%2FdoBasicResults%3FQuery%3Debla%2Bakko%26amp%3Bacc%3Drr%26amp%3Bso%3Drel%26amp%3Bsi%3D1&seq=1#fndtn-page_scan_tab_contents The Sea gate of ancient Akko] (англ.) // The Biblical Archeologist. — 1980. — Vol. 43, no. 1. — P. 35-39. — DOI:10.2307/3209751.
  12. ↑ 1 2 Ariel Hadari. [www.akkopedia.co.il/MenuPages.asp?ID=47 The History of Old Akko » The Bronze and Iron Ages] (англ.). Akkopedia.
  13. ↑ 1 2 Amnon Ben-Tor [www.academia.edu/25340113/Do_the_Execration_Texts_Reflect_an_Accurate_Picture_of_the_Contemporary_Settlement_Map_of_Palestine Do the Execration Texts Reflect an Accurate Picture of the Contemporary Settlement Map of Palestine?] (англ.) // Essays on Ancient Israel in its Near Eastern Context. — 2006. — P. 63-87.
  14. ↑ Yohanan Aharoni. [books.google.co.il/books?id=AMtoyNxWw0UC&pg=PA144 The Canaanite Period: The Execration Texts] // The Land of the Bible, Revised and Enlarged Edition. A Historical Geography. — Westminster John Knox Press, 1962. — С. 144-146. — 496 с. — ISBN 9780664242664.
  15. ↑ [articles.gourt.com/ru/Тутмос%20III Тутмос III]
  16. ↑ Burraburias II to Amenophis IV, letter No. 2
  17. ↑ [jhist.org/lessons8/08-02.htm Эпоха Эль-Амарна]
  18. ↑ Aharoni Yohanan. [books.google.com/books?id=AMtoyNxWw0UC&pg=PA144 The land of the Bible: a historical geography]. — Westminster John Knox Press, 1979. — P. 144–147. — ISBN 978-0-664-24266-4.
  19. ↑ [www.world-history.ru/nations_about/107/1898.html Кризис египетской власти в Финикии]
  20. ↑ [www.eleven.co.il/article/13792 Сидон] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  21. ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_bible/2556/Махлеб Ахлав]
  22. ↑ [www.eleven.co.il/article/10342 Ахзив] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  23. ↑ [agolobor.narod.ru/aphek.html Афек]
  24. ↑ [www.eleven.co.il/article/10342 Рехов] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  25. ↑ Becking Bob (1992) The Fall of Samaria: An Historical and Archaeological Study BRILL, ISBN 90-04-09633-7 pp 31-35
  26. ↑ The Guide to Israel, Zev Vilnay, Ahiever, Jerusalem, 1972, p. 396
  27. ↑ [www.bibleplaces.com/acco.htm Acco, Ptolemais, Acre]. BiblePlaces.com. Проверено 20 октября 2008. [web.archive.org/web/20081120145413/www.bibleplaces.com/acco.htm Архивировано из первоисточника 20 ноября 2008].
  28. ↑ [jhist.org/code/grinberg03.htm История еврейского народа в эпоху Второго Храма]
  29. ↑ 1 2 Sharon, 1997, p. 23.
  30. ↑ 1 2 3 Sharon, 1997, p. 24.
  31. ↑ le Strange, p.30.
  32. ↑ le Strange, pp.328-329.

Ссылки

  • [www.akko.org.il/English/main/default.asp Официальный сайт старого Акко]  (англ.)
  • [www.akko.org.il/English/Map/default.asp Карта старого Акко]  (англ.)
  • [www.eleven.co.il/article/10115 Акко] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  • [piratyy.h14.ru/a/akko/akko_agolobor.htm История Акко]  (рус.)
  • [www.judaea.ru/hist_news/articles/akko_-_ten_samogo_sebja/ Статья об Акко]  (рус.)
  • [www.judaea.ru/judaea_coins/numizmatika/monetnoe_delo_v_akko Монетное дело в Акко]  (рус.)
  • [ru.local.co.il/EventPage.asp?nav=3,50,7,1,26181 Акко]  (рус.)
  • [www.mishmar.info/pyatitisyacheletnyaya-istoriya-akko.html Пятитысячелетняя история Акко]  (рус.)
  • [maps.google.com/maps?z=15&ll=32.9288,35.0764&t=k&q=Israel Фотографии со спутника на сайте Google Maps]
  • [whc.unesco.org/en/list/1042 Сайт Юнеско, представляющий Акко как памятник архитектуры]

Почтовые марки с изображением Акко

  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=534 Постоялый двор (Башня с часами)] — Дата выпуска: 14/06/1961 — Каталог № 216
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=752 Герб Акко] — Дата выпуска: 24/03/1965 — Каталог № 345
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=811 Стены Акко] — Дата выпуска: 22/03/1967 — Каталог № 397
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=991 Порт Акко] — Дата выпуска: 25/10/1971 — Каталог № 544
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=1073 Аквадук (Водопровод)] — Дата выпуска: 20/12/1973 — Каталог № 612
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=42 Мечеть] — Дата выпуска: 04/05/1986 — Каталог № 1038
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=2061 Часовая башня] — Дата выпуска: 03/05/2004 — Каталог № 1756
  • [www.israelphilately.org.il/stamps/stamp.asp?id=2259 Рефекториум (Столовая зала)] — Дата выпуска: 20/06/2007 — Каталог № 1910

Видео

  • [www.youtube.com/watch?v=Gr3Hhhv5oSQ&feature=related Путешествие по Акко]  (рус.)
  • [www.youtube.com/watch?v=tzTqGIoUNoc Акко — Преддверие Рая]  (рус.)
  • [www.youtube.com/watch?v=a5FUGM4txL8 Руины города крестоносцев Акко, часть 1]  (англ.)
  • [www.youtube.com/watch?v=y_T_MB-f06s Руины города крестоносцев Акко, часть 2]  (англ.)
Финикия и финикийцы
Города
Личности
Язык и письмо
Религия

Отрывок, характеризующий Акко

– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Акко&oldid=81349432»