Акматов, Казат Акматович

Казат Акматович Акматов
Дата рождения:	23 декабря 1941(1941-12-23)
Место рождения:	с. Бостери, Иссык-Кульский район, Иссык-Кульская область, Киргизская ССР, СССР
Дата смерти:	13 сентября 2015(2015-09-13) (73 года)
Место смерти:	Бишкек, Кыргызстан
Гражданство:	СССР СССР → Киргизия Киргизия
Род деятельности:	прозаик, драматург, сценарист, редактор, общественный деятель
Годы творчества:	1974—2015
Направление:	соцреализм, реализм
Язык произведений:	киргизский
Награды:

Казат (Кайнар) Акматович Акматов (кирг. Казат Акматов; 23 декабря 1941, Бостери, Иссык-Кульский район, Иссык-Кульская область, Киргизская ССР — 13 сентября 2015, Кыргызстан) — советский киргизский прозаик, драматург, сценарист, общественный деятель. Народный писатель Кыргызской Республики.

Биография

Родился в семье колхозника. После окончания школы с 1958 работал на конезаводе. С 1964 — на комсомольской работе: был инструктором Иссык-Кульского райкома, затем заведующим отделом, а в 1967 г. избран первым секретарем этого райкома комсомола.

В 1965—1966 — слушатель Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ в Москве. в 1967 окончил отделение журналистики филологического факультета Киргизского государственного университета. Затем служил в рядах Советской Армии, был корреспондентом армейской газеты.

С 1972 работал старшим редактором, заместителем главного редактора издательства «Кыргызстан». В 1974 принят в Союз писателей СССР.

В 1974—1983 работал заместителем заведующего отделом КП Киргизии, в 1983—1986 — старший редактор комитета Гостелерадио Киргизской ССР. В 1986 г. на VIII съезде писателей Киргизии К Акматов избран первым секретарëм правления СП Киргизии, а на VIII всесоюзном съезде писателей — членом правления Союза писателей СССР.

Избирался депутатом Верховного Совета СССР, депутатом Жогорку Кенеш (парламента) Киргизии) первого созыва с 1990 по 1994 гг., с 1999 — член Президентского совета, председатель Национальной комиссии по государственному языку.

Затем — заместитель председателя Государственной комиссии по развитию государственного языка и председатель Фонда кыргызского языка. Указом А. Акаева 16 сентября 2003 отправлен на пенсию.

В 2002 году — член общественной комиссии по Конституционной реформе. Заместитель председателя оргкомитета проведения Всемирного курултая кыргызов.

К. Акматов считается одним из родоначальников киргизской демократии. Первый председатель Движения Демократический Кыргызстан, которое являлось движущей силой при становлении нынешнего строя Киргизии и сыграло важную роль в приходе к власти А. Акаева.

Скончался после болезни 13 сентября 2015 года на 74-м году жизни.

Творчество

Дебютировал как прозаик в 1974, когда вышел в свет первый сборник его рассказов «Боз улан» («Юноша»). Автор более ста прозаических произведений, театральных постановок, художественных и документальных фильмов.

Избранные произведения

• роман «Мезгил» (1979) (на русском языке под названием «Время земное», 1982)
• роман «Мунабия» (1987),
• роман «Годы вокруг солнца» (1988),
• повесть «Ыйык журт» (1981),
• повесть «Боз улан: аңгемелер жана» (1974),
• сборники «Священный очаг»,
• «Авария»,
• «Күндү айланган жылдар»,
• «Окуялар, адамдар»,
• «Ак жол, көк асман»,
• «Архат»,
• «Ажырашуу»,
• сценарии кинолент «Жаралуу үчүн өлүм», «Белый табун», «Гибель во имя рождения» (1988) и др.

Повесть «Две строки жизни», опубликованная в «Роман—газете» в 1978, удостоена всесоюзной Литературной премии имени Николая Островского.

Награды и премии

• Памятная золотая медаль «Манас-1000»
• Юбилейная медаль «За доблестный труд (За воинскую доблесть). В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»,
• Почëтные грамоты Верховного Совета Киргизской ССР,
• Всесоюзная Литературная премия им. Н. Островского,
• Золотая медаль им. М. Ломоносова Российской Федерации,
• лауреат Международной ассоциации «Руханият».
• Народный писатель Киргизии

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1056698892 Акматов Казат Акматович]

Отрывок, характеризующий Акматов, Казат Акматович

– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.