Акопян, Константин Арутюнович

Константин Арутюнович Акопян
арм. Կոնստանտին Հարությունի Հակոբյան
Дата рождения:	14 марта 1901(1901-03-14)
Место рождения:	с. Мирзик Елизаветпольская губерния, Российская империя
Дата смерти:	16 марта 1974(1974-03-16) (73 года)
Место смерти:	Оренбург, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Научная сфера:	селекция, животноводство
Место работы:	Оренбургский сельскохозяйственный институт
Учёная степень:	доктор сельскохозяйственных наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московская сельскохозяйственная академия имени К. А. Тимирязева
Известен как:	один из создателей новой породы крупного рогатого скота — казахской белоголовой
Награды и премии:

Константи́н Арутю́нович Акопя́н (арм. Կոնստանտին Հարությունի Հակոբյան; 14 марта 1901, с. Мирзик, Российская империя — 16 марта 1974, Оренбург) — армянский советский селекционер и животновод. Один из создателей новой породы крупного рогатого скота — казахской белоголовой.

Доктор сельскохозяйственных наук (1956), профессор (1957).

Лауреат Сталинской премии первой степени за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования методов производственной работы (1950). Заслуженный деятель науки РСФСР (1960).

Биография

Константин Арутюнович Акопян родился в деревне Мирзик Елизаветпольской губернии Российской империи. В 1932 году окончил Московскую сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева. Член КПСС с 1928 года. В 1937—1958 годах занимал должность заместителя директора Оренбургского мясомолочного и скотоводческого научно-исследовательского института. В 1958—1974 годах занимал должность заведующего кафедрой скотоводчества Оренбургского сельскохозяйственного института. Константин Арутюнович Акопян скончался 16 марта 1974 года в Оренбурге.

Основные работы

Труды К. А. Акопяна относятся к вопросам развития мясного скотоводства.

Изданные труды

• Акопян К. А., Астафьев В. Е., Левантин Д. Л. Плановые породы крупного рогатого скота Чкаловской области. — Чкаловск: Чкал. обл. изд., 1940.
• Акопян К. А. Ускоренный метод выращивания крупного рогатого скота на мясо. — Чкалов: Чкал. обл. изд., 1943.
• Акопян К. А. Казахский белоголовый скот на Юго-Востоке СССР. — Чкалов, 1956.
• Акопян К. А. Нагул крупного рогатого скота. — М., 1957.

Отрывок, характеризующий Акопян, Константин Арутюнович

Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.