Аксель и Эйгил Аксгил
Аксель Аксгил (дат. Axel Axgil, настоящая фамилия Lundahl-Madsen, 3 апреля 1915, Оденсе, Дания — 29 октября 2011[1]) и Эйгил Аксгил (дат. Eigil Axgil, настоящая фамилия Eskildsen, 1922 — 22 сентября 1995) — датские гей-активисты.
Они стали первой в мире официально зарегистрированной однополой парой, воспользовавшись вступившим в силу в 1989 году законом о гражданских партнёрствах, в создании которого они сыграли важную роль.
Содержание
Биография
В 1948 году была принята Всеобщая декларация прав человека, но в отличие от других групп, репрессированных нацистами во время Второй мировой войны, гомосексуалы в декларации не упоминались. Возмущённый этим Аксель вместе с несколькими друзьями основал первую датскую гей-организацию F-48 или Forbundet af 1948 (Объединение 1948). Последствия не замедлили сказаться: Акселя уволили с работы в автофирме, домовладелец выселил его из квартиры, а старые друзья отвернулись. Он был вынужден переехать из Оденсе в Копенгаген, где и встретил Эйгила.
Чтобы зарабатывать на жизнь они основали в рамках своей организации гей-журнал Vennen, который впервые опубликовал обнаженную мужскую натуру, что имело большой успех. К этому времени (1951 год) количество членов организации F-48 составляло уже 1339 человек, открылись филиалы в Швеции и Норвегии.
В 1955 году Аксель и Эйгил были арестованы по обвинению в распространении порнографии. На процессе раздавались призывы «извести этих паразитов крысиным ядом», но фотографии из журнала Vennen не были признаны порнографией и пару осудили с формулировкой «за разжигание похоти» на один год тюрьмы. По выходе на свободу Аксель и Эйгил приняли общую фамилию Аксгил, составленную из слогов их имен как символ обязательств друг перед другом.
Они приняли участие в разоблачении датского нацистского военного преступника Карла Вернета, который проводил эксперименты на заключённых-геях в Бухенвальде[2].
В 1985 году F-48 переименована в Датскую национальную ассоциацию геев и лесбиянок (дат. Landsforeningen for Bøsser og Lesbiske, Forbundet af 1948 or LBL), Аксель и Эйгил Аксгил стали её почётными членами.
В 1989 году Дания стала первой страной в мире, принявшей закон об однополых союзах. 1 октября 1989 года (в день вступления нового закона в силу) Аксгилы и 10 других гомосексуальных пар были зарегистрированы в ратуше Копенгагена в присутствии заместителя мэра города. К моменту заключения брака Акселю было 74 года, а Эйгилу — 67, и они жили вместе уже 40 лет. Событие вызвало большой резонанс во всем мире и широко освещалось в средствах массовой информации.
Они прожили вместе ещё 6 лет, Эйгил скончался 22 сентября 1995 года в возрасте 73 лет. Акселя не стало 29 октября 2011 года в возрасте 96 лет[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Аксель и Эйгил Аксгил"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.jv.dk/artikel/1219637:Indland--Homovielsernes-foregangsmand-er-doed Homovielsernes foregangsmand er død]
- ↑ [www.gayrussia.eu/world/6658/ Власти Копенгагена отказались от переименования центральной площади в честь ветерана датского гей-движения]. Gayrussia. Проверено 6 июня 2013. [www.webcitation.org/6HBXZUDuJ Архивировано из первоисточника 7 июня 2013].
Ссылки
- [www.gay.ru/society/family/gay-family/dat_skaz.html «Датская сказка»]
- [img0.liveinternet.ru/images/attach/b/3/3676/3676395_gay_history.txt «ПУТЕШЕСТВИЕ ПО АННАЛАМ ИСТОРИИ»]
- [www.kvir.ru/articles/pionerskaya-svadba.html Пионерская свадьба]. Квир. Проверено 6 июня 2013. [www.webcitation.org/6HBXaoEUY Архивировано из первоисточника 7 июня 2013].
Отрывок, характеризующий Аксель и Эйгил Аксгил
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
