Аксентьев-Кикалишвили, Анзори Иосифович

Анзори Иосифович Аксентьев (Кикалишвили) (24 июня 1948, Москва) — российский политический и общественный деятель, предприниматель и меценат. Выпускник Дипломатической академии МИД РФ. Кандидат юридических наук.

В конце 80-х годов вместе с Отари Квантришвили основал компанию «Ассоциация XXI век» («Анзори — XXI век») ставшую на то время самой крупной и влиятельной организацией в области шоу-бизнеса, которую и возглавлял до середины 90-х годов, передав, впоследствии, управление ею в руки хоккейной звезды Павла Буре.

Учредив и возглавив «Всероссийскую политическую партию народа», занялся политикой, где фигурирует под фамилией Аксентьев — в честь предка, служившего в русском гарнизоне в Грузии. Дважды (в 2000 и в 2004 гг.) выдвигался в Президенты Российской Федерации, но не смог пройти официальной регистрации в ЦИК РФ.

Ассоциация «XXI век»

Президентом ассоциации «XXI век» был Отари Квантришвили, убитый в Москве в 1994 году. После его смерти ассоциацию возглавил Аксентьев-Кикалишвили. В 2003 г. огласив тайную справку Департамента Безопасности Литвы, ассоциация «XXI век» была названа как поддерживающая связи с российскими и международными преступными организациями. Также в справке была оглашено, что Аксентьев-Кикалишвили поддерживает контакты с Литовскими преступными группировками и старается завязать связи с высокими Литовскими чиновниками.

Покушение

В апреле 1999 года в отеле «Интурист» на Тверской улице рядом с Кремлем произошел взрыв. Организаторы преступления не были найдены, СМИ предполагали, что это было покушение на Аксентьева-Кикалишвили. Однако сам Анзори в интервью журналу «КоммерсантЪ — Власть» в 2001 году отверг такую версию:

Лично на меня покушений никогда не было. После взрыва в отеле «Интурист» в апреле 1999 года многие СМИ поспешили заявить, что на меня совершено покушение. Но ведь на 20-м этаже, где произошел взрыв, находился не только мой офис, но и офис Иосифа Кобзона.

Отрывок, характеризующий Аксентьев-Кикалишвили, Анзори Иосифович

– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.