Аксенчук, Иван Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Аксенчук
Дата рождения:

20 сентября 1918(1918-09-20)

Место рождения:

деревня Просяные Поляны,
Рязанская губерния,
РСФСР

Дата смерти:

17 июля 1999(1999-07-17) (80 лет)

Место смерти:

город Москва,
Российская Федерация

Гражданство:

СССР СССРРоссия Россия

Профессия:

художник-мультипликатор, режиссёр-мультипликатор

Направление:

рисованная мультипликация

Награды:

Ива́н Сем́ёнович Аксенчу́к (20 сентября 191817 июля 1999) — советский режиссёр-мультипликатор, художник-мультипликатор. Призёр международных фестивалей. Народный артист РСФСР (1991).





Биография

Родился 20 сентября 1918 года.

Участник Великой Отечественной войны. В январе 1944 — мае 1945 годов — заряжающий 120-мм миномёта и стрелок 1234-го стрелкового полка. Воевал на 1-м Белорусском фронте. Участвовал в Люблин-Брестской, Варшавско-Познанской и Берлинской операциях. 17 февраля 1945 года был ранен и некоторое время находился на излечении в госпитале.
После войны И. Аксенчук демобилизовался офицером[1].

С 1946 по 1948 год учился на курсах художников-мультипликаторов при киностудии «Союзмультфильм». По окончании стал работать мультипликатором, затем ассистентом режиссёра у Александра Иванова и Евгения Мигунова, а с 1953 года — режиссёром.

Работал в классической рисованой технологии. Экранизировал сказки разных народов, в частности: румынскую «Ореховый прутик» (1955), узбекскую – «Аист» (1956), итальянскую – «Мальчик из Неаполя»[2].

Кроме замечательных детских мультфильмов, создавал социальные «фильмы-плакаты»: к юбилею революции — «Наше солнце», о первом полёте в космос человека — «Слава вам, небесные братья!», о юбилее ГОЭЛРО — «Плюс электрификация» и другие. Делал мультфильмы для сатирического киножурнала «Фитиль».

Умер в бедности 17 июля 1999 года в Москве. Похоронен на Николо-Архангельском кладбище в Москве.

Призы фестивалей

  • 1955 — «Ореховый прутик» — приз и почётный диплом VII МКФ фильмов для детей и юношества в Венеции, 1956
  • 1984 — «Синеглазка» — приз «Бронзовый гриф» на XV МКФ детских и юношеских фильмов в Италии, 1985[3].

Фильмография

Художник-мультипликатор

Художник-постановщик

Сценарист

Режиссёр

Режиссёр киножурнала «Фитиль»

  • 1963 — Три поросёнка (Фитиль № 14)
  • 1967 — Эврика (Фитиль № 64)
  • 1969 — Согласованный пиджак (Фитиль № 50)
  • 1970 — По собственному желанию (Фитиль № 97)
  • 1971 — Глухарь (Фитиль № 106)
  • 1971 — Добился своего (Фитиль № 109)
  • 1973 — Помехи в цехе (Фитиль № 132)
  • 1974 — Дорогой утиль (Фитиль № 147)
  • 1978 — Тяжёлый случай («Фитиль» № 193)
  • 1981 — Голая истина («Фитиль» № 229)
  • 1981 — Обыкновенное чудо («Фитиль» № 232)
  • 1983 — Гвоздь программы («Фитиль» № 248)
  • 1983 — С лёгким паром («Фитиль» № 257)
  • 1984 — Алле-Хап! («Фитиль» № 268)
  • 1985 — Дело без дела (Фитиль № 279)
  • 1987 — Через тернии к звёздам (Фитиль № 295)

Звания и награды

См.также

Напишите отзыв о статье "Аксенчук, Иван Семёнович"

Примечания

  1. [www.animatograf.ru/history/Text/27/index.php К 90-летию Ивана Аксенчука]
  2. Сергей Капков. Иван Аксенчук // [web.archive.org/web/20070828173815/books.interros.ru/index.php?book=mult&id=12&mode=print Наши мультфильмы] / Арсений Мещеряков, Ирина Остаркова. — Интеррос, 2006. — ISBN 5-91105-007-2.
  3. Сергей Капков. Энциклопедия отечественной мультипликации. — М.: Алгоритм, 2006. — 816 с. — 3000 экз. — ISBN 5-9265-0319-4. Стр. 53-54.

Ссылки

  • Георгий Бородин. [www.animatograf.ru/history/Text/27/index.php «К 90-летию Ивана Аксенчука»]. «Аниматограф», 10 ноября 2008.
  • Иван Аксенчук (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.animator.ru/db/?p=show_person&pid=113 Иван Аксенчук — Аниматор.ру]
  • [russiancinema.ru/names/name12790/ Иван Аксенчук — Энциклопедия отечественного кино]

Отрывок, характеризующий Аксенчук, Иван Семёнович

За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.