Аксер, Эрвин

Эрвин Аксер
польск. Erwin Axer
Эрвин Аксер
Имя при рождении:	Эрвин Аксер
Дата рождения:	1 января 1917(1917-01-01)
Место рождения:	Вена, Австро-Венгрия
Дата смерти:	5 августа 2012(2012-08-05) (95 лет)
Место смерти:	Варшава, Польша
Профессия:	театральный режиссёр, театральный педагог
Гражданство:	Польша Польша
Театр:	Польский театр, Современный театр
Награды:

Эрвин Аксер (польск. Erwin Axer; 1 января 1917, Вена — 5 августа 2012, Варшава) — польский театральный режиссёр и педагог.

Биография

Эрвин Аксер родился в состоятельной еврейской семье в Вене. Его отец, Мауриций (Мориц Йоахим) Аксер (1886, Пшемысль — 1942, Львов), был влиятельным адвокатом и правоведом; мать, Эрнестина Фридерика Шустер (1894, Коломыя — 1982, Варшава), домохозяйкой. Старший брат Мауриция Аксера — швейцарский математик Александр Аксер (ум. 1949), автор теоремы Аксера (1910).

После воссоединения Польши семья поселилась во Львове. В 1939 году Эрвин Аксер окончил Государственный институт театрального искусства в Варшаве, где учился у Л. Шиллера.

В качестве режиссёра дебютировал в 1938 году на сцене Варшавского национального театра, поставив пьесу Юджина О’Нила «Луна над Карибами».

С 1939 года работал во Львове, в Польском театре, ставил Клоделя, Стриндберга. После ареста и гибели отца в конце 1942 года переселился в Варшаву, участвовал в Варшавском восстании, за что был отправлен в Германию на работу в каменоломнях. После окончания войны вернулся в Польшу и с 1945 по 1949 год был художественным руководителем и главным режиссёром Камерного театра Дома Солдата (польск. Teatr Kameralny Domu Żołnierza) в Лодзи.

В 1949 году Камерный театр был переведён из Лодзи в Варшаву и преобразован в Современный театр (польск. Teatr Współczesny), который Аксер возглавлял с момента основания до 1981 года; в 1955—1957 годах возглавлял временно объединённый Современный и Национальный театр. Особое внимание уделял современной польской драматургии, ставил также пьесы Ж. П. Сартра, Ж. Жироду, Т. Уайлдера и других современных драматургов. «Вспулчесны» под руководством Аксера стал одним из лучших драматических театров Польши и прославился далеко за её пределами; на его сцене выступали многие известные актёры, в том числе Анджей Лапицкий и Тадеуш Ломницкий.

C 1962 года Аксер ставил спектакли в Вене, в том числе в Бургтеатре, в Берлине, Гамбурге, Цюрихе и других городах Европы. Российским зрителям был известен прежде всего благодаря спектаклям, поставленным им в Ленинградском Большом драматическом театре: «Карьера Артуро Уи» Б. Брехта, «Два театра» Е. Шанявского и «Наш городок» Т. Уайлдера.

С 1947 года преподавал в Высшей театральной школе в Варшаве (польск. Państwowy Instytut Sztuki Teatralnej), среди его учеников — Конрад Свинарский.

В 1992—1993 годах был членом Совета по культуре при президенте Республики Польша.

Награждён орденом «Знамя Труда» (1954). Лауреат премии Л. Шиллера (1955) и других премий. Эрвин Аксер скончался 5 августа 2012 года.

Частная жизнь

Первым браком Эрвин Аксер был женат на Брониславе Кречмар, секретаре редакции журнала «Театр» и дочери театрального режиссёра Ежи Кречмара (1902—1985); сын от этого брака — Ежи Аксер (род. 1946), известный филолог-классик. Вторая жена — актриса Зофья Мрозовска (1922—1983); от этого брака также имеет сына — американского социолога Анджея Аксера (англ. Andrew Axer).

Творчество

Художественный руководитель Большого драматического театра Георгий Товстоногов высоко ценил своего польского коллегу прежде всего как режиссёра универсального, которому были равно доступы и условный театр, и театр психологический. «Аксер, — писала в своё время И. Скляревская, — очень тонкий и гибкий художник. Он свободно изменяет свою манеру и режиссёрский метод, исходя из поэтики драматурга… Но ни одна методология не приобретает у него декларативной резкости». Он ставил А. П. Чехова в тадициях психологического театра, но, приступая к постановке «Карьеры Артуро Уи» в БДТ, говорил актёрам: «Иначе, чем методом Брехта-режиссёра, нельзя поставить Брехта-драматурга».

Как режиссёр Аксер поощрял актёрскую инициативу; по свидетельству польского критика А. Гроздицкого, о его спектаклях принято было говорить, что в них «вообще не чувствуется режиссёр». Иначе отзывался об Аксере советский критик Б. Зингерман: «Его режиссура — очень чёткая, но не навязчивая и не деспотичная. Актёрам предписан рисунок мизансцен, ритм действия, общий стиль исполнения, но при этом их воля не насилуется, они не чувствуют над собой чрезмерной опеки».

Избранные постановки в театре

• 1938 — «Луна над Карибами» Ю. О’Нила
• 1938 — «Извещение Марии» Поля Клоделя
• 1947 — «Стеклянный зверинец» Т. Уильямса
• 1949 — «Немцы» Леона Кручковского
• 1955 — «Немцы» Л. Кручковского
• 1956 — «Кордиан» Ю. Словацкого
• 1957 — «Мухи» Ж. П. Сартра
• 1957 — «Наш городок» Т. Уайлдера
• 1959 — «Первый день свободы» Л. Кручковского
• 1959 — «Бидерманн и поджигатели» М. Фриша
• 1961 — «Ифигения в Тавриде» И. В. Гёте
• 1961 — «Карьера Артуро Уи» Б. Брехта
• 1962 — «Свадьба» В. Выспянского
• 1962 — «Дядя Ваня» А. П. Чехова
• 1963 — «Три сестры» А. П. Чехова
• 1963 — «Карьера Артуро Уи» Б. Брехта (Большой драматический театр имени М. Горького)
• 1965 — «Танго» С. Мрожека
• 1966 — «Дознание» П. Вайса
• 1969 — «Два театра» Е. Шанявского (Большой драматический театр имени М.Горького)
• 1970 — «Мать» Ст. И. Виткевича
• 1971 — «Власть тьмы» Л. Толстого
• 1972 — «Макбетт» Э. Ионеско
• 1974 — «Лир» Э. Бонда
• 1976 — «Конец игры» С. Беккета
• 1976 — «Вечеринка для Бориса» Т. Бернхарда
• 1977 — «Чайка» А. П. Чехова
• 1979 — «Йун Габриель Боркман» Г. Ибсена
• 1979 — «Наш городок» Т. Уайлдера (Большой драматический театр имени М.Горького)
• 1981 — «Мечтатель» Р. Музиля
• 1983 — «Путь в Дамаск» А. Стриндберга
• 1987 — «У цели» (Am Ziel) Т. Бернхарда
• 1990 — «Лицедей» Т. Бернхарда
• 1990 — «Эмигранты» С. Мрожека
• 1992 — «И моя борьба» Дж. Табори
• 1994 — «Любовь в Крыму» С. Мрожека
• 1997 — «У цели» (Am Ziel) Т. Бернхарда
• 1999 — «Андрокл и лев» Дж. Б.Шоу
• 2001 — «Иванова ночь» А. Стриндберга

Ссылки

• [www.culture.pl/baza-teatr-pelna-tresc/-/eo_event_asset_publisher/eAN5/content/erwin-axer Erwin Axer] // Culture  (польск.),  (англ.)

Отрывок, характеризующий Аксер, Эрвин

Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.