Актёры (фильм)
| Актёры | |
| Les Acteurs | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Кинокомпания |
Canal+ |
| Длительность |
103 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Актёры» (фр. Les Acteurs) — фильм Бертрана Блие, в котором снялось рекордное количество популярнейших французских кинозвёзд 50-х—80-х годов.
Сюжет
Сюжет фильма с трудом поддаётся описанию, поскольку его практически нет. Этот фильм Бертрана Блие — скорее проявление чувства признательности по отношению к тем великим актёрам, с которыми ему посчастливилось работать, и признание в любви французскому кино 50-х — 80-х годов, когда они находились на пике популярности. Это попытка на мгновение задержать уходящую с ними эпоху расцвета французского кинематографа.
Действие напоминает импровизацию. Создаётся впечатление, что актёры придумывают текст на ходу, попутно обсуждая своих коллег. Жан-Пьер Марьель пытается привлечь внимание официанта в ресторане и возмущается по поводу плохого сервиса, друзья пытаются успокоить его. К ним присоединяется Клод Риш, никогда не теряющий хорошего расположения духа. За другими столиками тоже происходят маленькие драмы: Сами Фрэй оскорбляет Андре Дюссолье и получает пощёчину; его друг ищет пистолет, чтобы застрелиться. На улице также пересекаются пути актёров, они преследуют друга друга, раздают автографы… Пьер Ардити и Жан-Клод Бриали изображают гомосексуальную пару. Ардити нашёл утешение в объятьях Бриали после того, как некий Франсуа Негрэ (Франсуа Берлеан) увёл у него любимую женщину (Мария Шнайдер). Встретив Негрэ на улице он напоминает ему об этом, а тот приглашает его в гости. Кроме того, Ардити вступает в конфликт с гуляющим по Парижу Майклом Лонсдейлом, когда тот недоброжелательно отзывается о гомосексуалистах. Дюссолье и Жак Вильре осматривают необычную скульптуру на Елисейских полях — мотоциклиста (Жерар Депардье), пробившего головой рекламный щит.
Ален Делон приходит на съёмки фильма, где его не ждали, и вспоминает уже ушедших из жизни актёров — Жана Габена, Лино Вентуру, Луи де Фюнеса…
Марьель сообщает Пикколи, что его жена изменяет ему с официантом. Пикколи вызывает санитаров, которые отводят Марьеля к врачу. Марьель жалуется, что никто не воспринимает его всерьёз. Врач советует ему убить какого-нибудь зрителя, чтобы избавиться от депрессии, так же, как зрители убивают актёров своим безразличием. Марьель сразу чувствует себя лучше и вместе с Вильре и Дюссолье отправляется на поиски жертвы. Наконец, поймав случайного прохожего, плохо отзывавшегося об одном из актёров, они ведут его в подземный гараж, чтобы убить. Жертва сопротивляется и заявляет, что не хочет умирать, а хочет пойти в кино. Актёры сразу оживляются и предлагают ему посмотреть новый фильм, но узнав содержание фильма, тот просит его убить.
Бриали и Ардити наносят поздний визит Негрэ, и Мария Шнайдер рассказывает им о своей жизни. Снова увидев её, Ардити понимает, что слишком любит женщин, и решает расстаться с Бриали.
Марьель, Вильре и Дюссолье опять в ресторане, за соседним столиком сидит Жак Франсуа. Появляется Мишель Серро и затевает ссору с Франсуа. Выйдя на улицу, Серро видит полицейскую засаду и натыкается на пьяного Жан-Поля Бельмондо, который предупреждает его, что полиция устроила облаву на актёров. Серро задерживают, но он не признаётся, что актёр. Тогда его ведут на казнь другого актёра — Мишеля Галабрю — и под угрозой расстрела склоняют к сотрудничеству. От него требуется всего лишь назвать имена других актёров. Бельмондо тоже попадает в руки полиции. Чтобы спастись, оба актёра начинают ломать комедию. Наконец, Серро удаётся бежать во время расстрела Бельмондо и он снова возвращается в ресторан. Там всех посетителей держит на мушке Франсуа. Он убивает Марьеля, жалуется на отсутствие негативных ролей и требует режиссёра. «Где этот болван Блие?!» — спрашивает Серро. Но Блие уже снимает совсем другой фильм, где главную роль играет Клод Брассер. У него внезапно звонит телефон и собеседником Брассера является не кто иной, как его покойный отец. После разговора с ним Брассер передает трубку самому Блие со словами: «Твой отец хочет поговорить с тобой»…
В ролях
Напишите отзыв о статье "Актёры (фильм)"
Ссылки
- «Актёры» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.bacfilms.com/site/acteurs/ Официальный сайт фильма]
- [www.bebelworld.be/Acteurs.htm Инфо на сайте Bebelworld] (фр.)
- [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=e53f0424-50cb-41b4-a4b2-825002fe15ce&docsid=166186 Статья Л. Масловой в газете «Коммерсантъ»]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Актёры (фильм)
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
