Акустический альбом

</td></tr>

Акустический альбом
Студийный альбом группы «Король и Шут»
Дата выпуска	1999 год
Записан	1998 год, студия «Мелодия», Санкт-Петербург
Жанр	Фолк-рок Хоррор-панк Арт-панк
Длительность	53:13
Страна	Россия Россия
Язык песен	русский
Лейблы	ОРТ Рекордс (1999) ОРТ Рекордс (1999) (Переиздание) Нокс Мьюзик (2000)
Хронология группы «Король и Шут»
Король и Шут (1997) Акустический альбом (1999 год) Герои и Злодеи (2000)

К:Альбомы 1999 года

«Акустический альбом» — третий студийный альбом российской панк-рок-группы «Король и Шут». Был записан в 1998 году на студии «Мелодия», выпущен в 1999 году. По словам создателей, этот альбом является экспериментом группы в новом для себя жанре с целью демонстрации своей разноплановости. В песнях звучит обилие акустики, что делает альбом непохожим на другие работы группы. Большинство песен носят любовный, трагический и юмористический характер, однако, несмотря на трагизм, присущий большинству композиций, их содержание всё же стоит воспринимать как шуточное. Рабочее название альбома — «Любовь негодяя». В записи приняли участие фолк-певица Марина Капуро, скрипачки Мария Бессонова и Мария Нефёдова, позже присоединившаяся к составу группы. «Акустический альбом» был высоко оценён музыкальными критиками за неординарность и редкую для панк-рок групп изобретательность в аранжировках.

История создания

Демоальбом 1995 года

</td></tr>

Любовь негодяя (первая версия)
Магнитоальбом Князя
Дата выпуска	1995
Записан	1995
Жанр	Фолк-рок Хоррор-панк
Страна	Россия Россия
Язык песен	русский

К:Альбомы 1995 года

Первый вариант альбома «Любовь негодяя» был записан в 1995 году дома у Дмитрия Смирнова, троюродного брата Андрея Князева на бобинный магнитофон, а кассета с записями получила самодельную обложку. В данном варианте альбома в песнях «Сосиска» и «Лесные разбойники» звучат дополнительные куплеты, которые в дальнейшем, при записи официальных альбомов, были вырезаны как совершенно необязательные. Песня «Лесные разбойники» была записана в альбоме Камнем по голове (на тот момент была единственной песней, которую пел Князь). Оставшиеся композиции (кроме песен «Боль», «Всадник», «Сад» и «Ночь») позднее сформировали Акустический Альбом 1999 года.

Список композиций

1. Прыгну со скалы 

2. Наблюдатель 

3. Бедняжка

4. Ах, какую боль ты причинила мне... 

5. Всадник 

6. Сада забытых снов, сада покоя... 

7. Забытые ботинки 

8. Пожалуй этой ночью... 

9. Ведьма и осел

10. Сосиска

11. Прерванная любовь или арбузная корка 

12. Голые коки 

13. Девушка и Граф

14. Тяни 

15. Лесные разбойники Музыканты:

Расшифровано с отсканированной самодельной обложки изготовленной, предположительно, Князем. Возможно эта обложка существует только в единственном экземпляре.

• Андрей Князев — ритм-гитара, соло-гитара, вокал
• Дмитрий Смирнов — клавишные, бас-гитара
• Виктория — вокал, визги, (затёрто)
• Михаил Горшенёв — тупые советы
• Александр Балунов — бас-гитара
• Александр Щиголёв — барабаны.

Запись

В 1996 году участники группы познакомились с Игорем «Панкером» Гудковым и вместе с ним обсуждали идею акустического концерта. В это время Михаил Горшенёв попал в больницу, а отменять запланированный концерт было нельзя. В результате работа двух вокалистов упала на одного Андрея Князева. За неделю до концерта участники группы собрались дома у Якова Цвиркунова и сделали аранжировки к песням, написанным Андреем Князевым во время службы в армии. Материал был новый и ещё неосвоенный. Именно тогда в репетициях стал принимать участие Александр «Ренегат» Леонтьев. В то время он играл с младшим братом Михаила Горшенёва Алексеем в группе «Кукрыниксы». Ренегата попросили помочь с акустическим исполнением песен, кроме того, нужна была вторая гитара: одного Якова Цвиркунова было мало. Стали разучивать новые песни — «Бедняжку», «Екатерину». Среди песен «в разработке» были и будущие хиты — «Кукла колдуна» и «Прыгну со скалы». В результате группа «Король и Шут» отыграла двухчасовой акустический концерт в рок-клубе без Михаила Горшенёва. После выступления появилась идея записать эту программу.

Запись альбома началась в студии фирмы «Мелодия», расположенной в старинной лютеранской церкви на Васильевском острове. Музыканты использовали церковный зал в качестве естественного резонатора. По словам участников группы, первый раз они записывались в таких комфорт­ных условиях. Андрей Князев хотел сам исполнить женскую партию в песнях «Наблюдатель» и «Девушка и граф». Однако его желание на корню обрубили представители лейбла «Курицца Records», на котором должен был выйти альбом. Ему предложили пригласить певицу Марину Капуро.

Кроме того, в группе появились две скрипачки — Мария Нефёдова и Мария Бессонова. Раньше они играли в группе «Танки». Иногда появлялось некое ответвление от «Танков» — проект под названием «Музыка Т». Они репетировали на точке возле Московских ворот. Там звукорежиссёром работал барабанщик «Короля и Шута» Александр Щиголев. Они познакомились, потом подружились. Однажды музыканты группы «Король и Шут» репетировали сразу после девушек и тогда они познакомились с гитаристом Яковом Цвиркуновым. Когда началась запись «Акустического альбома» Яков позвонил и пригласил поучаствовать. В итоге одна из девушек, Мария Нефёдова, закрепилась в постоянном составе группы.

Проблемы с выпуском альбома

Сведение производили два человека: гитарист группы Яков Цвиркунов и звукорежиссёр Павел Сажинов дома у Якова. Компьютер, на котором происходил весь процесс был украден. По счастливой случайности воры не унесли диски, на один из которых Яков Цвиркунов за день до этого скинул альбом. В противном случае материал пришлось бы переписывать заново.

Однако Михаил Горшенёв, послушав материал «Акустического альбома», остался крайне недоволен. Вместо реального панк-рока — баллады с детскими текстами. Михаил настаивал, чтобы альбом вышел как сольник Князя. Но тут уже воспротивились представители выпускающего лейбла, они доказывали: «Король и Шут» — группа, конечно, популярная, но до сольного творчества они ещё не доросли. Пока что выпускаться можно только под названием «Король и Шут». К тому же остальные участники группы были против выпуска альбома как сольника Андрея Князева, так как принимали непосредственное участие в записи. В итоге Горшок настоял на названии «Акустический альбом», вместо «Любовь негодяя», чтобы данная работа группы отличалась от других в дискографии. А пока ребята спорили, произошло неожиданное. Фирма «Курицца Records» развалилась, и альбом перешёл в собственность группы. Нужно было искать новый лейбл.

«Акустический альбом» почти год не мог выйти в свет. Помог случай. В Москве у группы была знакомая, которую звали Елена Карпова. Однажды Лена снимала группу в «Живой коллекции» (весной 1998) для канала РТР. К тому времени, когда «Король и Шут» записали «Акустический альбом», Карпова работала на лейбле «ОРТ-Рекордс». Возглавлял его продюсер Иосиф Пригожин. Елена начала вести переговоры с Пригожиным о том, что хорошо было бы издать альбом группы, которая только что собрала Дворец спорта «Юбилейный» в Питере. В Москву был вызван директор коллектива. С ним приехали Яков Цвиркунов, Князь и Балу. Иосиф Пригожин искал хорошие проекты, ему понравилась группа. Было достигнуто соглашение и подписан договор, по которому авторский гонорар составлял тридцать тысяч долларов. Альбом был выпущен компанией «ОРТ Рекордс».

Если альбом «Камнем по голове» продавался достаточно плохо — его просто мало было в продаже, а «Будь как дома, путник» — тогда он ещё назвался «Король и Шут» было очень сложно найти, так как он был выпущен небольшим тиражом, то «Акустический альбом» по количеству продаж опередил оба предыдущих альбома — он продавался лучше, чем они оба вместе взятые, появившись за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. [www.balunov-shyrik.narod.ru/history.html]

Список композиций

Слова и музыка всех песен - Андрей Князев, кроме отмеченных. 

№	Название	Музыка	Длительность
1.	«Кукла колдуна»		3:22
2.	«Наблюдатель»		4:43
3.	«Бедняжка»		4:08
4.	«Прыгну со скалы»		3:11
5.	«Девушка и Граф»		4:31
6.	«Песня мушкетёров»		3:47
7.	«Тяни!»		2:54
8.	«Утренний рассвет»	Михаил Горшенёв	2:27
9.	«Сосиска»		2:10
10.	«Карапуз»		2:32
11.	«Спятил отец»		3:28
12.	«Ведьма и Осёл»		2:55
13.	«Екатерина»		2:11
14.	«Прерванная любовь, или Арбузная корка»		2:56
15.	«Мотоцикл»	Михаил Горшенёв, Александр Балунов	2:08
16.	«Голые коки»		2:37
17.	«Забытые ботинки»		2:46

• Песня «Кукла колдуна» стала саундтреком к фильму «Хоттабыч».
• Песня «Прыгну со скалы» по итогам 2000 года заняла первое место в хит-параде «Чартова Дюжина», продержавшись на вершине хит-парада «НАШЕго Радио» полгода. В завершившемся 31 декабря 2008 года голосовании, приуроченном к 10-летнему юбилею НАШЕго радио, песня «Прыгну со скалы» заняла 1 место, получив по праву звание «Лучшей Песни Десятилетия».

Участники записи

Группа «Король и Шут»

• Михаил Горшенёв (Горшок) — вокал (2,5,6,8,11,15,17)
• Андрей Князев (Князь) — вокал (кроме 8,15,17)
• Александр Балунов (Балу) — бас-гитара, бэк-вокал, вокал (6)
• Яков Цвиркунов — гитара, бэк-вокал, вокал (6)
• Александр Щиголев (Поручик) — ударные
• Мария Нефёдова — скрипка
• Павел Сажинов — клавишные, звукорежиссёр

Приглашённые музыканты

• Марина Капуро — вокал (2,5)
• Мария Бессонова — скрипка

Запись и оформление

• Anj Peteras, Сергей Киселёв — мастеринг (М-рекордс)
• Андрей Алякринский — запись
• Яков Цвиркунов, Павел Сажинов — сведение
• Художник — Андрей Князев
• Фото — Алекс Федечко-Мацкевич
• Дизайн — Юлия Костарева

Ссылки

• [korol-i-shut.ru/disco/109/ «Акустический Альбом» на официальном сайте группы «Король и Шут»]

Отрывок, характеризующий Акустический альбом

– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.