Акутин, Владимир Иванович

Владимир Иванович Акутин
Дата рождения	13 июня 1861(1861-06-13)
Место рождения	Уральская область, Российская империя
Дата смерти	1920(1920)
Место смерти	Москва (?)
Принадлежность	Российская империя Российская империя, Белое движение
Род войск	казачьи войска
Годы службы	1877—1919
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Уральская армия, Саратовская группа войск Уральской армии, 2-й Илецкий корпус Уральской армии
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии	ГО 4-й ст. 3-й ст. 4-й ст. 2-й ст. 3-й ст. 1-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Влади́мир Ива́нович Аку́тин (13 июня 1861 — 1920) — уральский казак, герой Первой мировой войны и участник Гражданской войны, генерал-лейтенант (1918).

Биография

Родился 13 июня 1861 года в семье уральского казака.

Окончил Оренбургскую военную прогимназию и Оренбургское казачье юнкерское училище (1880), выпущен хорунжим в 1-й Уральский казачий полк. В 1901 году окончил Офицерскую кавалерийскую школу.

Чины: подъесаул (1887), есаул (1897), войсковой старшина (1907), полковник (1910), генерал-майор (пр.16.05.1915; ст. 19.11.1914), генерал-лейтенант (1918).

Проходил службу в Уральских казачьих полках, а также на административных должностях в Уральском казачьем войске. В 1913 году Акутин Владимир Иванович стал атаманом 2-го (Лбищенского) отдела Уральского казачьего войска.

После начала Первой мировой войны, 9 августа 1914 года назначен командиром 4-го Уральского казачьего полка. Был награждён Георгиевским оружием

За то, что 13 ноября 1914 г. во главе своего полка при общем наступлении дивизии, атаковал и взял д. Хабелице, занятую австрийской конницей с пулеметами. 14 и 15 ноября со своим полком, прикрывая отход дивизии на позиции у д. Осины, отбил все атаки противника, силой около бригады пехоты с конницей и артиллерией, переходя временами в контр-атаку. В ариергардных боях 21, 22 и 23 ноября отбил ряд атак превосходного в силах противника, чем способствовал выполнению задачи дивизии — прикрытие города Петрокова.

С 1916 года — командир 1-й бригады Уральской казачьей дивизии. 29 декабря 1917 года прибыл в Уральск с частями своей бригады. Член правительства Уральского казачьего войска, с июня 1918 года до 9 ноября 1918 года командовал Уральским военным округом, с правами командующего Уральской отдельной армией (21.09 — 14.11.1918). Был смещён с должности решением войскового съезда.

14 ноября 1918 года Владимиру Ивановичу был присвоен чин генерал-лейтенанта, «за длительную и усиленную работу на пользу Войска» с объявлением Благодарности, и он был назначен членом Военного совета. Выставлял свою кандидатуру на выборах войскового атамана, но не был избран.

С осени 1918 года по январь 1919 года командовал Саратовской группой войск Уральской армии. После падения г. Уральска, в январе 1919 года уехал в Калмыков, где проживал без должности до июня 1919 года. С 14 июня 1919 года, командовал 2-м Илецким корпусом в составе Уральской отдельной армии, в августе 1919 — начальник частей, оборонявших Гурьев.

27 декабря 1919 года генерал Акутин, вместе со штабом корпуса попал в плен к частям алашординцев (которые уже были на стороне красных) в п. Кызыл-Куга (другие источники — у селения Малый Байбуз), был отправлен в п. Уил, затем некоторое время находился на ст. Джурун. Расстрелян в начале 1920 года в г. Москве).

Награды

• Орден Святого Станислава III степени (1887);
• Орден Святой Анны III степени (1896);
• Орден Святого Станислава II степени (1905);
• Орден Святой Анны II степени (1910);
• Орден Святого Владимира IV степени с мечами и бантом (1915);
• Орден Святого Владимира III степени с мечами (1915);
• Георгиевское оружие (1915);
• Орден Святого Георгия IV степени (1915);
• мечи к Ордену Святой Анны II степени (1915);
• Орден Святого Станислава I степени с мечами (1916).

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=699 Акутин, Владимир Иванович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.xxl3.ru/kadeti/white_list.htm Белое движение в лицах. Акутин Владимир Иванович]
• Бородин М. Н. [gorynych.gixx.ru/Gorynych/G2/g2-03.htm Начало борьбы уральских казаков с большевиками]. // Горынычъ. Краеведческий сборник. Сайт по истории Уральского казачьего войска и Уральской области

Отрывок, характеризующий Акутин, Владимир Иванович

Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал: