Персонажи цикла «Колесо Времени»

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ал'Лан Мандрагоран»)
Перейти к: навигация, поиск

В этой статье представлены персонажи, чаще всего встречающиеся в цикле «Колесо Времени», оказавшие значительное влияние на историю романа или сыгравшие определённую роль в развитии событий.

В цикле Роберта Джордана насчитывается более 2000 персонажей[1]. Героями, как живыми, так и мертвыми, в равной мере являются представители обоих полов. Они разного происхождения, всевозможных возрастов, народов и профессий. По признанию Джордана, все женские персонажи, встречающиеся в романе, наделены определенными чертами характера его супруги[2]. Ему настолько хорошо удалось их прописать, что некоторые фанаты до встречи с писателем были убежденны, что он является женщиной[3].





Основные персонажи

Ранд ал’Тор

Ранд ал’Тор (англ. Rand al'Thor) — главный герой цикла «Колесо Времени», сын Дочери-Наследницы Андора и кланового вождя Айил, один из сильнейших та’верен за всю историю Третьей Эпохи. Он же Дракон Возрожденный, Льюс Тэрин Тэламон, Тот-Кто-Приходит-С-Рассветом, Кар’а’карн, Корамур, Убийца Тени. Стоит во главе объединенных войск Тира, Майена, Иллиана, Кайриэна, Арад Домана и Айил. Является королём Иллиана.

Внешность. Ранд высокого роста, крепкий, худой и поджарый. У него рыжие волосы и серые глаза. На обеих ладонях выжжена цапля — знак Дракона Возрожденного, оба предплечья обвивают золотые драконы Руидина — знак Кар’а’карна или Вождя вождей Айил. На левом боку две незаживающие раны. Первая — получена в сражении с Ишамаэлем,[4] вторая — нанесена Паданом Фейном.[5] Во время битвы с Семираг лишился левой кисти.[6]

Характер. В начале цикла Ранд очень упрямый, доброжелательный и сострадательный юноша. Со временем он стал жестче и скрытней, яростно реагировал на любую попытку собой манипулировать. Он уверен в своем праве повелевать, и ждёт от других беспрекословного подчинения. Ранд пытался «стать» сталью и отстраниться от любых эмоций, что едва не привело к катастрофе.

Биография. Родился зимой 978 года Новой Эры (Н. Э.). на склоне Драконовой горы во время последнего сражения Айильской войны. Его мать, Дева копья Шайиль, умерла сразу после родов. Ребёнка нашёл двуреченец Тэм ал’Тор, который после войны вместе со своей женой Кари вернулся на родину, где вырастил мальчика как своего сына. В 18 лет вместе с Перрином Айбарой, Мэтом Коутоном и Эгвейн ал’Вир покинул Эмондов Луг.

Дракон Возрожденный. После Разлома Мира появилось много пророчеств, возвещающих о новом рождении Дракона. Правильность их переводов оспаривались, но было точно известно, что Дракон родится на склонах Драконовой горы и будет способен Направлять. О том, что является Драконом Возрожденным, Ранд узнал от Престола Амерлин, Морейн Дамодред и Верин Матвин. Он воспринял их признание как попытку Белой Башни сделать из него очередного Лжедракона.

Льюс Тэрин Тэламон. В Эпоху Легенд был Первым Среди Слуг и лидером всех армий Света. Он возглавил атаку на Шайол Гул и запечатал Отверстие в Узилище Тёмного.[7] Одним из первых сошёл с ума от порчи и убил всю свою семью, за что был прозван Убийцей Родичей. На момент смерти Льюсу Терину было около 400 лет. Он возродился как Ранд ал’Тор спустя 3000 лет после Разлома Мира. Со временем Ранд стал вспоминать прошлую жизнь и слышать в голове голос безумного Льюса Тэрина.

Достижения. Ранд ал’Тор убил пятерых Отрёкшихся — Ишамаэля (дважды), Равина, Саммаэля, Семираг и Аран’гар (он же Балтамел). Он примирил кланы Айил и собрал их под своим началом, освободил Кайриэн, осаждённый кланом Шайдо, объявил амнистию способным направлять мужчинам и создал Аша’манов. В нескольких городах открыл школы для учёных и изобретателей. Ранд восстановил порядок в Арад Домане, заключил соглашение с Порубежниками, заставил поклясться в верности часть Айз Седай. Он заключил сделку с Ата’ан Миэйр и с их помощью отправлял зерно и продукты в голодающие страны. Вместе с Найнив ал’Мирой с помощью Чойдан Кэл очистил саидин от порчи. Перед Последней Битвой связал страны и народы Миром Дракона, в том числе Белоплащников и Шончан. Ранд ал’Тор запечатал отверстие Тёмного, тем самым ослабив Силы Тени и позволив объединенным войскам Света выиграть Последнюю Битву.

Способности. Ранд ал’Тор является одним из сильнейших та’верен и мужчин Направляющих. Он учился обращению с саидин у Асмодиана. Благодаря Льюсу Тэрину Тэламону вспомнил многие забытые в Третью Эпоху Плетения, в том числе Скольжение, Врата Смерти и Огненный Цветок. Владеет Калландором — одним из са'ангриалов Эпохи Легенд, а также двумя тер'ангриалами — ключами доступа к Чойдан Кэл — мощнейшему из существующих са'ангриалов. Как и все мужчины Направляющие, предрасположен к безумию.

После установления связи с Моридином, Ранд может использовать Истинную Силу. Способен входить в Тел’аран’риод, но не является Ходящим по снам. Ранд мастер клинка, хорошо владеет двуреченским луком, обучался рукопашному бою Айил.

Страж. Он связан с тремя способными Направлять женщинами — Аланной Мосвани (Айз Седай из Зелёной Айя), Илэйн Траканд (Айз Седай из Зелёной Айя) и Авиендой из Септа Девять Долин клана Таардад Айил (Хранительница Мудрости), а также с Мин Фаршав.

По признанию Роберта Джордана фамилия ал’Тор является видоизменённым именем Артур.[8]

Перрин Айбара

Перрин т’Башир Айбара (англ. Perrin t'Bashere Aybara) — один из главных героев цикла «Колесо Времени», та’верен, муж Заринэ (Фэйли) Башир, друг и односельчанин Ранда ал’Тора. Также известен, как Перрин Златоокий, Юный Бык, Волчий Король[9] и Падший Кузнец[10]. Является Волчьим Братом, Лордом Двуречья и сюзереном Гаэлдана, стоит во главе объединённых отрядов Двуречья, Майена и Гаэлдана.

Внешность. Перрин коренастый, широкоплечий с большими руками. У него темные кудрявые волосы и бородка. Карие глаза со временем стали золотисто-желтыми. Именно из-за их цвета его прозвали Златооким.

Характер. Перрин спокойный и тихий. Перед тем, как принять решение, он всегда всё медленно и тщательно обдумывает. К женщинам относится учтиво, что осложняет его отношения с женой — она истинная салдейка и привыкла к постоянным скандалам и выяснениям отношений. Перрина злит, когда его называют Лордом и перед ним заискивают, он долго отказывался признавать себя лидером и всячески пытался отговорить людей следовать за ним.

Биография. Перрин родился в 978 г. Н. Э. в Эмондовом Лугу в семье обычных селян. В юном возрасте стал учеником кузнеца Харала Лухана, проявлял большие способности в кузнечном деле. В 19 лет вместе с друзьями покинул Эмондов Луг. После побега из Шадар Логота, встретил Илайаса Мачиру, Волчьего Брата, который обнаружил в Перрине такие же способности. Вместе с Эгвейн ал’Вир был схвачен Белоплащниками и во время боя убил двоих Детей Света, в результате чего был признан Приспешником Тёмного и объявлен в розыск. Участвовал в походе к Оку Мира и в розыске похищенных Рога Валир и кинжала Мэта Коутона.

В городке Ремен спас айильца Гаула и второй раз столкнулся с Детьми Света. Весной 999 г. Н. Э. организовал оборону Двуречья и с помощью жителей Эмондова Луга, Сторожевого Холма и Дивен Райд смог отбить атаку троллоков. За это Перрин был признан Лордом Двуречья.[11]

После похищения Ранда группой Айз Седай, он собрал небольшую армию из двуреченцев, майенцев, кайриэнцев, айил, а также присоединившихся немного позже Айз Седай и их Стражей, и отправился в погоню за похитителями. По возвращению Ранда в Кайриэн, был отправлен во главе отряда на поиски Пророка Дракона. Во время выполнения этой миссии жена Перрина была похищена Шайдо, ему пришлось отложить возращение к Дракону и организовывать её спасение. Он заключил временный союз с Шончан. С их помощью ему удалось разгромить превосходящего числом противника с минимальными потерями со своей стороны. Когда Дракон Возрожденный отправился в Шайол Гул, Перрин защищал его в Тел’аран’риоде.

Достижения. В битве при Малдене Перрин Айбара нанес серьёзный ущерб клану Шайдо, в результате чего те отступили обратно в Трёхкратную Землю. Ему удалось достичь соглашения с Белоплащниками и привлечь их на сторону Дракона Возрожденного. Участвовал в подписании Мира Дракона. Он убил Губителя и Ланфир, пытавшихся помешать Ранду в Шайол Гул.

Способности. Перрин способен понимать волков. Эта связь даёт определённые преимущества: усиленный нюх, слух, а также возможность мысленно общаться с волками даже на больших расстояниях. Перрин может различать по запаху человеческие эмоции, прекрасно видит в темноте и на большие расстояния. Способен использовать волков в качестве разведчиков или как нерегулярные войска в битвах.

Перрин один из та’верен — сам того не желая, он собирает и объединяет вокруг себя людей, оказывает влияние на их решения и поступки. Он также является Ходящим по снам и Сновидцем.

Мэт Коутон

Мэтрим Коутон (англ. Matrim Cauthon) — один из главных героев цикла «Колесо Времени», та’верен, муж Императрицы Шончан, друг и односельчанин Ранда ал’Тора. Также известен, как Нотай, Лорд Мэт, Игрушка Тайлин, Повелитель Удачи, Игрок, Сын Битв, Трубивший в Рог и Одноглазый Дурак.[12] Является Принцем Воронов и Генералом-Маршалом войск Шончан. Стоит во главе Отряда Красной Руки. Во время Последней Битвы возглавил объединенные войска Света.

Внешность. Мэт высокий, длинноногий, жилистый. У него тёмные волосы и карие глаза. На шее шрам от верёвки, который он постоянно скрывает под шарфом или шёлковым платком. После третьей встречи с Элфин и Илфин лишился левого глаза.[13]

Характер. В деревне Мэт был известен как большой шутник. Немногим повезло избежать его шуточек. Он грубоват, высокомерен и уверен в своих силах, любит развлечения и женщин, пытается всячески избежать любой работы. Но, несмотря на это, к выполнению порученных заданий подходит со всей серьёзностью и всегда держит данное слово. Старается держаться подальше от битв и Айз Седай, но регулярно сталкивается с Единой Силой и оказывается втянут в сражения.

Биография. Мэт родился в 978 г. Н. Э. в Эмондовом Лугу в семье обычных селян. После побега из Двуречья он вместе со своими друзьями оказался в мёртвом городе Шадар Логот, из которого вынес проклятый кинжал Мордета. Через него в Мэта просачивались зло и тьма Шадар Логота, превращая его в параноика. После исцеления выяснилось, что у него огромные провалы в памяти, и он не помнит большинство событий, происходивших после побега из Двуречья.

Во время битвы при Фалме протрубил в Рог Валир и призвал на помощь Героев Колеса.[4] Вместе с Рандом, Эгвейн, Морейн и Ланом отправился в Айильскую пустыню, где прошел через тер'ангриал в мир Элфин и Илфин и получил у них три дара — память солдат и полководцев прошлого, тер'ангриал, защищающий от воздействия Единой Силы и ашандарей (чёрное копьё). Летом 999 г. Н. Э. Мэт участвовал в битве под Кайриэном, практически случайно возглавил объединенный отряд тайренцев и кайриэнцев и в ходе сражения убил Куладина, вождя Шайдо. После битвы он собрал и возглавил Отряд Красной Руки — его личную маленькую армию.

Мэт находился в Эбу Дар, когда Шончан захватили страну. Во время побега из дворца он похитил Дочь Девяти Лун, наследницу трона Шончан, которая, согласно предсказанию Элфин, должна стать его женой. Покинув Алтару, Мэт вместе с Томом Меррилином и Ноэлем Чарином отправился в Башню Генджей спасать Морейн Дамодред.

Достижения. Мэт Коутон удачно спланировал и выиграл множество битв. С помощью Родни уничтожил голама — одно из опаснейших порождений Тени. Пожертвовав левым глазом, он спас Морейн Дамодред из Башни Генджей. Во время Последней Битвы возглавил объединенные войска Света и смог обыграть на поле боя Отрёкшегося Демандреда — одного из великих полководцев Эпохи Легенд. Убил Шайсама — существо, порождённое слиянием чудовища Шадар Логота, разума Падана Фейна и кинжала Мордета.[14]

Способности. Мэт является одним из та’верен — он находит то, что нужно в тот момент, когда ему это нужно. Иногда это происходит ещё до того, как он понимает, что нуждается именно в этом. Он знает Древнее Наречие, хотя никогда ему не учился. Прекрасно владеет ножами и посохом. В его голове «перекатываются» игральные кости, предупреждая об опасности или об одном из ключевых событий в жизни. Мэт владеет воспоминаниями солдат и полководцев прошлого, благодаря чему может удачно планировать и выигрывать сражения.

Эгвейн ал’Вир

Эгвейн ал’Вир (англ. Egwene al'Vere) — одна из главных героинь цикла «Колесо Времени», жена Гавина Траканда. Является Престол Амерлин.

Внешность. Эгвейн миловидная девушка с карими глазами и длинными тёмными волосами. Она невысокого роста, стройная.

Характер. Эгвейн упорная, целеустремлённая с несгибаемой волей и твёрдым характером. Она полностью уверена в своих силах, не боится трудностей и привыкла добиваться своего. Путешествуя с Морейн, постепенно перенимает её видение мира и учится манипулировать людьми. Сильнее всего её характер раскрывается во время обучения у Хранительниц Мудрости.

Биография. Эгвейн родилась в 981 году Н. Э. в Эмондовом Лугу. Выросла вместе с Рандом ал’Тором, Мэтом Коутоном и Перрином Айбарой. Должна была выйти замуж за Ранда, после достижения ими подобающего возраста. Эгвейн мечтала о путешествиях, поэтому решила покинуть селение вместе с Рандом, Мэтом и Перрином. Участвовала в походе к Оку Мира.

Летом 998 г. Н. Э. Эгвейн стала Послушницей Белой Башни и познакомилась с Илэйн Траканд и Мин Фаршав. В результате обмана Лиандрин она оказалась в плену у Шончан в качестве дамани. Через несколько недель была спасена Илэйн Траканд и Найнив ал’Мира.[4] Вернувшись в Тар Валон, Эгвейн прошла испытание на Принятую. Ей, Илэйн и Найнив был поручен поиск Чёрных сестёр. С этой целью девушки отправились в Тир. После захвата Рандом Тирской Твердыни, Эгвейн рассталась с подругами и отправилась в Айильскую пустыню учиться у Хранительниц Мудрости.

Летом 999 г. Н. Э. она участвовала в битве под Кайриэном. В том же году мятежные Айз Седай призвали её в Салидар, где Эгвейн стала Престол Амерлин Башни в Изгнании. Она объявила войну Элайде до Аврини а’Рохайн, с помощью Гарета Брина собрала армию и взяла в осаду Тар Валон. В результате предательства одной из сестёр, Эгвейн и Лиане Шариф были схвачены сторонницами Элайды и доставлены в Белую Башню. В 1000 г. Н. Э. после исчезновения соперницы, Эгвейн стала Престол Амерлин воссоединившейся Башни.[15] Она пожертвовала собой в Последней Битве, чтобы уничтожить одного из Отрёкшихся и Направляющих врага.[14]

Достижения. Она смогла заново открыть Перемещение. Будучи Амерлин сняла возрастное ограничение с Книги Послушниц, тем самым привела в Башню рекордное количество способных направлять женщин. С помощью списка Верин Матвин, обнаружила и приговорила к казни Чёрных сестер. Эгвейн, прибывая в плену, серьёзно пошатнула власть Элайды. Она организовала оборону верхних этажей Башни во время нападения Шончан и смогла отбить некоторых захваченных в плен сестер. Будучи законной Амерлин восстановила Голубую Айя. В Тел’аран’риоде сразилась с Месааной, одной из Отрёкшихся, и сломила её волю. Во время сражения с М’Хаэлем в Последней Битве Эгвейн смогла создать плетение против Погибельного огня.

Способности. Эгвейн ал’Вир является одной из сильнейших женщин Направляющих. Она обладает Талантами Искательства, Сновидения и Хождения по Снам.

Страж. Первым Стражем Эгвейн был Гавин Траканд. После его смерти она связала Узами шончанку Лейлвин Бескорабельную.[14]

Найнив ал’Мира

эл’Найнив ти ал’Мира Мандрагоран (англ. el'Nynaeve ti al'Meara Mandragoran) — одна из главных героинь цикла «Колесо Времени», Мудрая Эмондова Луга, Айз Седай из Жёлтой Айя. Является королевой Малкир.

Внешность. Найнив стройная, тонкая, невысокого роста. У неё карие глаза, темные волосы заплетены в длинную толстую косу до пояса, что соответствует двуреченским обычаям. Найнив носит на лбу ки’саин — красную точку, обозначающую замужнюю женщину у малкири.

Характер. Она очень эмоциональна и раздражительна, в минуты гнева может наброситься на обидчика с кулаками. Часто не сдержана в выражениях. Найнив самоуверенная и упрямая, особенно во всём, что касается целительства — считает, что исцелить возможно всё, кроме смерти.

Биография. Родилась в 973 г. Н. Э. в Эмондовом Лугу в семье фермеров. В 14 лет после смерти родителей стала ученицей Дорэл Барран — Мудрой Эмондова Луга. Найнив покинула Двуречье вслед за Рандом, Перрином, Мэтом и Эгвейн с целью найти и вернуть их домой. Участвовала в походе к Оку Мира.

Летом 998 г. Н. Э. Найнив вместе с Эгвейн прибыла в Белую Башню и, миновав этап послушничества, сразу же стала Принятой. Была одной из тех, кому поручили выследить Чёрную Айя. Выполняя эту миссию, Найнив вместе с Эгвейн и Илэйн прибыла в Тир, где была пленена чёрными сёстрами, а затем в Танчико. В этом городе она впервые столкнулась и сразилась с Могидин.

Узнав о расколе в Белой Башне, Найнив и Илэйн направились к мятежным Айз Седай в Салидар. После возвышения Эгвейн, Найнив получила звание Айз Седай и выбрала Жёлтую Айя. Вместе с группой сестёр отправилась в Эбу Дар на поиски Чаши Ветров, где её попыталась убить Могидин. Найнив спас Лан, после чего пара поженилась.

Найнив долгое время сопровождала Дракона Возрождённого. Вместе с ним отправилась в Шайол Гул и участвовала в управлении Калландором.

Достижения. Вместе с Рандом ал’Тором очистила саидин. Она разработала новый метод Исцеления, в котором используются все Пять Стихий Единой Силы, а также нашла способ исцелять отстранение от Источника[16] и безумие, вызванное порчей Тёмного. Найнив смогла пленить Могидин. В тайне от мужа собрала для него небольшую армию Порубежников, которые впоследствии сдерживали троллоков в Тарвиновом Ущелье. С её помощью Ранду удалось запечатать Узилище Тёмного.

Способности. Найнив была дичко́м и могла касаться саидар только в минуты сильного гнева, но даже с блоком она считалась одной из сильнейших женщин Направляющих. Найнив удалось сломать блок, когда Могидин потопила её лодку, и она едва не утонула. Обладает Талантом Исцеления, весьма искусна в Плетениях. Её степень владения Единой Силой на одном уровне с Могидин. Найнив способна чувствовать надвигающуюся бурю — как предсказывать погоду, так и различные негативные события.

Страж. Первым и единственным Стражем Найнив является её муж, Лан Мандрагоран.

Илэйн Траканд

Илэйн Траканд (англ. Elayne Trakand) — Верховная Опора Дома Траканд, королева Андора и Кайриэна, Айз Седай из Зелёной Айя. Является любовницей Ранда ал’Тора и матерью его детей — ещё не рождённых мальчик и девочка.

Внешность. Илэйн очень красива. У неё золотисто-рыжие волосы, голубые глаза и полные алые губы. Она похожа на Илиену, жену Льюса Тэрина Тэламона.

Характер. Она своенравна, любит приключения, часто пренебрегает опасностью и ставит свою жизнь под угрозу. Илэйн смелая и решительная, в сложных ситуациях старается опираться на разум, а не на чувства. Серьёзно относится к обязанностям Дочери-Наследницы, а затем и Королевы Андора.

Биография. Родилась в 981 г. Н. Э. в Кеймлине. В 998 г. Н. Э. познакомилась с Рандом ал’Тором, случайно свалившимся в королевский сад. В этом же году Илэйн отправилась для обучения в Белую Башню и стала Послушницей. Была одной из тех, кому доверили поиск Чёрных сестёр. После возвышения Эгвейн ал’Вир на Престол Амерлин, была признана Айз Седай и выбрала Зелёную Айя. Вместе с группой сестёр отправилась в Эбу Дар на поиск Чаши Ветров. В 999 г. Н. Э., после предполагаемой смерти Королевы Моргейз, Илэйн вернулась в Андор и заявила свои права на Львиный трон. Во время осады Кеймлина была похищена Приспешниками Тёмного, но её успели спасти до того, как похитители покинули пределы Андора. Благодаря поддержке Дайлин Таровин она смогла одержать победу в войне за престолонаследие. В 1000 г. Н. Э. по протекции Дракона Возрождённого заняла Солнечный трон Кайриэна. Участвовала в Последней Битве.

Достижения. Илэйн выиграла Четвёртую Войну за Андорское Наследство. Восстановила Гвардию Королевы. Она заключила выгодную сделку с Ата’ан Миэйр. Участвовала в подписании Мира Дракона. Руководила армией в Последней Битве, пока объединенные войска Света не возглавил Мэт Коутон.

Способности. Является одной из сильнейших женщин Направляющих. Её степень владения Единой Силой на одном уровне с Эгвейн и Авиендой. Она смогла заново открыть способ создания тер'ангриалов. Обучалась у Ищущих Ветер Ата’ан Миэйр управлению погодой.

Страж. Илэйн является первой в истории Айз Седай, связавшей Узами женщину — Бергитте Трагелион. Вторым её Стражем стал Ранд ал’Тор.

Лан Мандрагоран

ал’Лан Мандрагоран (англ. al'Lan Mandragoran) — некоронованный король Малкир, Лорд Семи Башен, Защитник Стены Первых Огней, Владетель Меча Тысячи Озёр. Также известен как мастер Андра, Дай Шан и Аан’аллейн. Является мужем и Стражем Найнив ал’Миры.

Внешность. Высокий мужчина с тёмными с проседью волосами до плеч, с обветренным, словно высеченным из камня, лицом и холодными голубыми глазами. Волосы схвачены узким плетённым кожаным ремешком — хадори. Как и все Стражи, он носит меняющий цвет плащ.

Характер. Внешне Лан не проявляет никаких эмоций, однако является любящим и страстным человеком. Он стоек и самоотвержен. Чтит традиции и обычаи павшей Малкир, из-за чего людям, незнакомым с ними, взгляд на жизнь и некоторые поступки Лана кажутся странными.

Биография. Родился в 953 г. Н. Э. в год, когда Малкир пала под натиском Тени. Родители вложили в его младенческие руки меч королей Малкири, помазали голову елеем, назвав Дай Шаном, посвятили в следующие Короли Малкири, и от его имени они принесли древнюю клятву королей и королев. После этого двадцать лучшх мечников вывезли Лана из гибнущего королевства в Фал Моран и воспитали согласно традициям и обычиям Малкир. В 16 лет он начал свою собственную войну с Тенью.

Зимой 978 г. Н. Э. участвовал в сражении с айильцами у Тар Валона (Битве у Сияющих Стен или Битве Кровавого Снега). Весной 978 года в Кандоре встретил Морейн Дамодред, согласился стать её Стражем и отправиться на поиски Дракона Возрождённого.[17] Весной 998 г. Н. Э. вместе с Морейн прибыл в Эмондов Луг. Участвовал в походе к Оку Мира. После падения Тирской Твердыни, Лан вместе с Рандом, Мэтом, Морейн и Эгвейн отправился в Аийлскую пустыню. Участвовал в сражении за Кайриэн. В 999 г. Н. Э. прибыл в Эбу Дар, спас Найнив и женился на ней. Участвовал в Последней Битве.

Достижения. Возглавил собранную Найнив армию и удерживал троллоков в Тарвиновом Ущелье. В поединке на мечах убил Демандреда. Способности. Лан является мастером клинка.

Страж. Двадцать лет был Стражем Морейн Дамодред. После того, как она попала в мир Элфин и Илфин, Узы перешли к Мирелле Беренгари из Зелёной Айя. Она передала их Найнив.

Морейн Дамодред

Морейн Дамодред (англ. Moiraine Damodred) — Айз Седай из Голубой Айя. Также известна, как госпожа Элис. После смерти короля Ламана Дамондреда была одной из возможных претенденток на Солнечный трон Кайриэна.

Внешность. Она невысокого роста, стройная. У неё безвозрастное лицо, тёмные глаза и длинные тёмные волосы. Золотая цепочка, лежащая на волосах, поддерживает маленький голубой камень на лбу. На указательном пальце левой руки носит кольцо в виде Великого Змея. Несмотря на свой маленький рост, Морейн держится с большим достоинством и властностью.

Характер. В юности она была импульсивна и вспыльчива, но годы, проведенные в рядах Айз Седай, научили её сдержанности и самообладанию. Морейн стойкая и целеустремлённая, ради достижения цели готова смирить гордость и подчиниться. Воспитанная в Солнечном дворце Кайриэна, она подкованна в интригах и хорошо разбирается в Игре Домов. Морейн очень предана своему делу. Как и любая Айз Седай, она хитрит, часто недоговаривает и манипулирует окружающими.

Биография. Родилась в 956 г. Н. Э. в Кайриэне. До 16 лет воспитывалась в Солнечном дврце, затем отправилась в Белую Башню. Зимой 978 года во время Битвы у Сияющих Стен стала свидетельницей пророчества Хранительницы Летописей Гайтары Моросо, в котором та объявила о рождении Дракона на склоне Драконовой горы. В этом же году вместе со свой лучшей подругой Суан Санчей стала полноправной Айз Седай. Через несколько недель после своего возвышения сбежала из Башни и отправилась на поиски Дракона Возрожденного. Весной 978 года впервые столкнулась с Чёрной Айя и убила Мериан Редхилл.[17] Весной 998 г. Н. Э. вместе с Ланом прибыла в Эмондов Луг, где обнаружила трёх мальчиков та’веренов и двух девушек с врождённой искрой. Участвовала в походе к Оку Мира.

После падения Тирской Твердыни Морейн вместе с Ланом, Рандом, Мэтом и Эгвейн отправилась в Айильскую пустыню. В Руидине она прошла через тер'ангриал, в котором увидела различные вариации своего будущего. Участвовала в сражении под Кайриэном.

Спасая Ранда ал’Тора, Морейн вместе с Ланфир упала в тер'ангриал и оказалась в мире Элфин и Илфин, где провела больше года, пока её не спасли Мэт Коутон, Том Меррилин и Ноэль Чарин. Сопровождала Дракона Возрожденного в Шайол Гул и участвовала в управлении Калландором.

Достижения. Она розыскала Дракона Возрождённого, убила Отрёкшегося Бе’лала. Во многом благодаря Морейн был подписан Мир Дракона.[14] Способности. По степени владения Единой Силой лишь немногим уступает Суан Санчей и Элайде до Аврини а`Ройхан. Имеет способности к Исцелению и Танцу Облаков. Ей известно запрещённое плетение Погибельного огня. Во время пребывания в Башне Генджей лишилась большей части своего потенциала и стала одной из слабейших Айз Седай.[13]

Страж. На протяжении двадцати лет её Стражем был Лан Мандрагоран. После возвращения из мира Элфин и Илфин она связала Узами Тома Меррилина.[13]

Мин Фаршав

Элминдреда Фаршав (англ. Elmindreda Farshaw) — одна из главных героинь цикла «Колесо Времени», Провидица Судьбы и Говорящая Правду при Императрице Шончан Фортуоне Атаэм Дэви Пейндраг.[14] Является любовницей Ранда ал’Тора.

Внешность. Мин невысокая, стройная. У неё короткие каштановые волосы и тёмные глаза. Она не любит платья и юбки и одевается по-мужски — в рубашку, штаны и куртку.

Характер. Она сопротивляется любым попыткам втиснуть её в рамки обычной женщины и не любит, когда её считают слабой. Мин очень упрямая и решительная. Она часто говорит то, что думает, и не считается с мнением других людей. У неё своеобразное чувство юмора.

Биография. Мин родилась и выросла в андорском городе Байрлон. В гостинице «Олень и лев» впервые встретила Ранда и «увидела», что полюбит его. В Белой Башне она познакомилась с Илэйн, Эгвейн и Найнив и вместе с ними сбежала в Фалме. Присутствовала в Башне во время бунта и смещения Суан Санчей. Вместе с низложенной Амерлин, Лиане Шариф и Логайном Абларом отправилась в Салидар. Она была в группе мятежных Айз Седай, отправленных для переговоров с Драконом Возрождённым. В Кайриэне её и Дракона похитила делегация Белой Башни.

Сопровождала Ранда в Фар Меддинг, Тир, Арад Доман и Шайол Гул. Во время Последней Битвы Императрица Шончан назначила её Говорящей Правду.

Достижения. Мин спасла из Белой Башни Суан Санчей и Лиане Шариф. Она обнаружила шпиона в окружении Императрицы, из-за которого армия Света несла большие потери.

Способности. Мин обладает Талантом видеть человеческие судьбы в виде образов и символов. Её предсказания невозможно обойти или изменить, всё, что она видит, всегда сбывается.

Женщины Направляющие

Авиенда

Авиенда (англ. Aviendha) — Хранительница Мудрости из септа Девять Долин клана Таардат Айил. Бывшая Дева Копья. Является первой сестрой Илэйн Траканд и любовницей Ранда ал’Тора.

Внешность. Она атлетического телосложения, высокая. У неё голубовато-зелёные глаза и рыжие волосы.

Биография. Авиенда родилась в 980 г. Н. Э. в септе Девять Долин клана Таардат. С детства мечтала стать Девой Копья. В 998 году вместе с группой айил отправилась за Хребет Мира на поиски Того-Кто-Приходит-С-Рассветом. Во время путешествия в Тир познакомилась с Эгвейн ал’Вир, Илэйн Траканд и Найнив ал’Мира. После захвата Тирской Твердыни, по настоянию Хранительниц Мудрости возвратилась в Трёхкратную Землю и стала их ученицей.

Она участвовала в сражении под Кайриэном, сопровождала Илэйн и Найнив в Эбу Дар, а затем в Кеймлин. В 999 году в Арад Домане Авиенда стала Хранительницей Мудрости. Во время символического посещения Руидина, она увидела будущее своего народа, которое поклялась предотвратить. Согласно видениям Мин у Авиенды и Ранда будет четверо детей.

Достижения. Благодаря ей Айл были включены в Мир Дракона. Она возглавила группу Направляющих, отправленных в Такан’дар, победила Грендаль, обратив Принуждение против неё самой.

Способности. Авиенда является одной из сильнейших женщин Направляющих, находится на одном уровне с Эгвейн ал’Вир и Илэйн Траканд. Обладает Талантом определять назначение тер'ангриалов. Она весьма искусна в Плетениях.

Страж. Вместе с Илэйн и Мин связала Узами Ранда ал’Тора.

Алвиарин Фрайден

Алвиарин Фрайден (англ. Alviarin Freidhen) — Айз Седай из Чёрной Айя, формально принадлежит Белой Айя. Бывшая Хранительница Летописей при Престол Амерлин Элайде до Аврини а’Рохайн. Является Главой Чёрной Айя и Повелителем Ужаса. Подчинялась непосредственно Месаане.

Биография. Алвиарин возглавила Чёрную Айя в 982 г. после смерти своей предшественницы — Джарны Малари. В 999 году она одной из первых поддержала Элайду в намерении низложить Суан Санчей. После переворота была возвышена до Хранительницы Летописей. Эта должность позволила ей контролировать не только Башню, но и Престол Амерлин — с помощью шантажа Алвиарин заставила её принимать законы, выгодные Чёрной Айя. Главной её целью было ослабить Башню перед Последней Битвой. В 1000 году она была смещена с должности Советом Башни. По приказу Шайдара Харана начала поиск Айз Седай, выслеживающих Чёрных сестёр. После воссоединения Башни Алвиарин была раскрыта, но успела скрыться. Участвовала в Последней Битве в качестве Повелителя Ужаса. Она вместе с другими Повелителями попала в ловушку Аша’манов и стала пленницей в одном из стеддингов Огир.

Верин Матвин

Верин Матвин (англ. Verin Mathwin) — Айз Седай из Чёрной Айя, формально принадлежт к Коричневой Айя.

Биография. Родилась в Фар Меддинге. После того, как обнаружилось, что она способна Направлять, Верин покинула своего жениха Эдвина и отправилась в Тар Валон. Провела пять лет в качестве Послушницы и около шести в качестве Принятой. В определённый момент ей пришлось присоединиться к Чёрной Айя.

Верин была одной из посвящённых в то, что Ранд является Драконом Возрождённым. Присутствовала в Фалме во время битвы Ранда и Ишамаэля. Вместе с Аланной Мосвани участвовала в обороне Эмондова Луга. После битвы у Колодцев Дюмай, Верин с помощью видоизмененного Принуждения заставила плененных Айз Седай покляться в верности Дракону Возрождённому. Она смогла найти способ обойти клятву Тёмному и передала всю собранную информацию о Чёрной Айя, в том числе список имен, Эгвейн ал’Вир. Верин покончила с собой в день нападения Шончан на Белую Башню.

Гайтара Моросо

Гайтара Моросо (англ. Gitara Moroso) — Айз Седай из Голубой Айя, Хранительница Летописей при Престол Амерлин Тамре Оспения. Была одной из старейших Айз Седай.

Биография. До назначения Хранительницей Летописей она занимала должность советника Королевы Андора — Мордреллейн Мантир. В 971 г. Гайтара предсказала Люку Мантир, что он прославится в Запустении. Люк уехал на север и больше не вернулся. В 972 году она предсказала Дочери-Наследнице Андора, Тигрейн, что её землю ждут беды, если та немедленно не оставит мужа и ребёнка и не отправится в Айильскую Пустыню к Девам Копья. в 973 г. Н. Э. Гайтара Моросо была назначена Хранительницей Летописей. Она умерла 2 Дану 978 г. Н. Э. Перед смертью сделала своё последнее предсказание о рождении Дракона Возрождённого.

Галина Казбан

Галина Казбан (англ. Galina Casban) — Айз Седай из Чёрной Айя, формально принадлежит Красной Айя и является её Главой. Состояла в Высшем Совете Чёрной Айя и была второй после Алвиарин Фрайден.

Биография. Галина была Айз Седай около девяноста лет, и почти двадцать лет возглавляла Красную Айя. Через пять лет после получения шали она присоединилась к Чёрным сёстрам. Галина погубила двух Амерлин, одной из первых поддержала Элайду, повлияла на решение Восседающих Красной Айя низложить Суан Санчей и возглавила круг, который её усмирил. После избрания новой Амерлин, Галине было поручено доставить Ранда ал’Тора в Белую Башню. Она считается погибшей во время битвы у Колодцев Дюмай.

Галина была захвачена Шайдо и обращена в гай’шайн. Её заставили поклясться на Клятвенном Жезле в верности Хранительницам Мудрости. После битвы при Малдене вместе с кланом Шайдо отправилась в Трёхкратную Землю.

Кадсуане Меледрин

Кадсуане Меледрин (англ. Cadsuane Melaidhrin) — легендарная Айз Седай из Зелёной Айя, одна из старейших сестёр. Является советницей Ранда ал’Тора. После Тармон Гайдон ей было предложено стать Престол Амерлин.

Внешность. Она среднего роста. У неё тёмные глаза и седые волосы, собранные в пучок на макушке. На голове носит паралич-сеть, состоящую из небольших ангриалов и тер'ангриалов, часто принимаемых за обычные украшения.

Характер. Кадсуане строгая и властная. В отличие от большинства Айз Седай она спокойно относится к мужчинам, способным направлять. Она ненавидит ложь, плохие манеры, глупость и слабохарактерность.

Биография. Родилась в 705 г. Н. Э. в матриархальном городе-государстве Фар Меддинг. В пятнадцать лет отправилась в Белую Башню, где провела шесть лет как Послушница и пять — как Принятая. Она дважды отказалась стать Восседающей, что являлось неслыханным, отклонила предложение возглавить Зелёную Айя, позже покинула Белую Башню, узнав о том, что Совет решил возвысить её на Престол Амерлин. Долгое время считалась умершей.

Она участвовала в Айильской войне, помогла в поимке двух Лжедраконов — Логайна Аблара и Мазрима Таима. Кадсуане выследила и захватила больше способных Направлять мужчин, чем любая Красная сестра. В 999 году, преследуя свои цели, она приехала к Дракону Возрождённому. Участвовала в Последней Битве.

Достижения. Кадсуане вызволила Ранда ал’Тора из тюрьмы Фар Меддинга, организовала его защиту во время очищения саидин. Благодаря ей удалось захватить и сломить волю Семираг. В результате её действий, Ранд понял, что его желание «стать сталью» едва не привело к катастрофе.[15] Во время битвы в Такан’дар Кадсуане оказала значительную помощь в борьбе с Повелителями Ужаса и спасла Авиенду.

Способности. До появления в Белой Башне Найнив ал’Мира, Эгвейн ал’Вир и Илэйн Траканд считалась сильнейшей Айз Седай за последнюю тысячу лет.

Лиандрин

Лиандрин (англ. Liandrin) — Айз Седай из Чёрной Айя, формально принадлежит Красной Айя. Подчинялась Бе’лалу и Могидин.

Биография. Родилась в Тарабоне в семье торговца фруктами. Она научалась Направлять за год до того, как отправилась в Белую Башню, и уже тогда являлась Приспешницей Тёмного. В 998 г. Н. Э. Лиандрин убедила Эгвейн, Илэйн, Найнив и Мин, что Ранд нуждается в помощи, и привела их в Фалме, где Эгвейн была схвачена Шончан. Вместе с двенадцатью Чёрными сёстрами выкрала из хранилища Башни несколько тер'ангриалов и сбежала с острова, убив двадцать одного человека, в том числе трёх Айз Седай и двух Стражей. Во главе группы отправилась в Тир, а затем в Танчико на поиски мужского ай’дама. После неудачной попытки наложить Принуждение на Могидин, Лиандрин была отрезана Щитом от Источника. Когда Шончан вторглись в Амадицию, была обращена в да’ковале Верховной Леди Сюрот.

Певара Тазановни

Певара Тазановни (англ. Pevara Tazanovni) — Айз Седай из Красной Айя, Восседающая в Совете Башни.

Биография. Родилась около 160 лет назад в Кандоре в семье мясника. Во время обучения в Башне всю её семью убили Приспешники Тёмного. С тех пор она ненавидит Тень и всех, кто с ней связан. В 866 г. Певара стала Айз Седай, а в 985 г. она была избрана Восседающей от Красной Айя. Певара была одной из тех, кто разыскивал в Башне Чёрную Айя. Вместе с другими Красными отправилась в Чёрную Башню для того, чтобы связать Узами Стража Аша’манов. Она единственная из сестёр избежала насильного обращения к Тени. Участвовала в спасении Логайна Аблара и изгнании из Чёрной Башни Мазрима Таима. Вместе с Аша’манами сражалась в Последней Битве. Именно ей принадлежит идея заключить Повелителей Ужаса в стеддинге Огир.

Страж. Связала Узами Андрола Генхалда, не спросив его согласия, и сама оказалась связанной с ним. Узы наложились друг на друга и вызвали необычный эффект — Певара и Андрол могут общаться телепатически.

Суан Санчей

Суан Санчей (англ. Siuan Sanche) — Айз Седай из Голубой Айя, бывшая Престол Амерлин.

Внешность. Суан среднего роста, стройная. У неё тёмные волосы и голубые глаза. После усмирения её лицо утратило безвозрастность.

Характер. Она очень умна, будучи Принятой любила решать различные головоломки. Суан язвительна, груба в выражниях, славится своими рыбацкими присказками.

Биография. Она родилась в 958 г. Н. Э. в Тире в семье рыбаков. Поступила в Белую Башню в один день с Морейн Дамодред, впоследствии стала её лучшей подругой. Зимой 978 года во время Битвы у Сияющих Стен обе девушки стали свидетельницами пророчества Хранительницы Летописей Гайтары Моросо, в котором та объявила о рождении Дракона на склоне Драконовой горы. В этом же году Суан удачно прошла испытание на шаль.[17] Благодаря её уму и наблюдательности ей доверили глаза-и-уши Голубой Айя. В 988 г Н. Э. она стала самой молодой Амерлин в истории Башни. Это назначение во многом облегчило Морейн поиски Дракона Возрождённого.

Суан Санчей была Престол Амерлин десять лет. В 999 году в результате действий Элайды она была низложена и усмирина вместе со своей Хранительницей Летописей. Именно это стало причиной раскола среди Айз Седай. Её спасли из Башни Мин Фаршав, Госпожа Кухонь Ларас и Гавин Траканд. Суан прибыла в Салидар, где поступила на службу к Гарету Брину. Даже после исцеления усмирения она осталась его служанкой, что удивляло и возмущало многих Айз Седай. После возвышения на Престол Амерлин Эгвейн ал’Вир, стала её советницей и помогла подчинить Совет.

Суан Санчей погибла во время Последней Битвы, когда шарцы напали на командный пост Мэта Коутона.

Способности. Суан была одной из сильнейших Направляющих, но после усмирения и исцеления лишилась большей части своего потенциала. Она обладает Талантом видеть та’верен.

Страж. Первый Страж — Алрик, погиб во время переворота в Белой Башне. Во время нападения Шончан Суан связала Узами Гарета Брина.

Элайда до Аврини а’Ройхан

Элайда до Аврини а’Ройхан (англ. Elaida do Avriny a'Roihan) — Айз Седай из Красной Айя, советница Королевы Андора. С 999 г. по 1000 г. была Престол Амерлин Башни в Тар Валоне.

Внешность. Элайда высокая, худощавая с жёсткими чертами лица. У неё тёмные глаза и волосы.

Характер. Она злопамятна, жестока, высокомерна. Как и все Красные, негативно относится к мужчинам. После восхождения на Престол Амерлин, её характер значительно ухудшился.

Биография. Родилась на севере Муранди в одном из мелких Домов, младшая дочь в семье. Элайда была первой Послушницей, которую повысили до Принятой только после трёх лет пребывания в Белой Башне. Она получила шаль, когда Морейн и Суан были на втором году обучения, и выбрала Красную Айю. После становления Айз Седай, была назначена советницей Королевы Андора и занимала эту должность около 25 лет. В 999 г. Н. Э. обвинила Суан Санчей в измене и, заручившись поддержкой Совета, стала новой Амерлин. За время своего правления Элайда упразднила Голубую Айя, лишила шали Айз Седай, приказала захватить Дракона Возрождённого, отправила группу Айз Седай для ликвидации Аша’манов, в результате чего все эти сёстры были захвачены и насильно связанны Узами. Она мечтала построить в Тар Валоне собственный дворец и заставить сестёр принести на Клятвенном Жезле четвёртую клятву — во всем подчиняться Престол Амерлин. Элайда была захвачена Шончан во время нападения на Белую Башню. Вместе с другими пленёнными сёстрами была отправлена в Эбу Дар, где стала дамани и получила имя Суффа.[13]

Способности. Её уровень владения Единой Силой выше среднего. Элайда обладает слабым Талантом Предвидения. В одном из её предсказаний говорилось, что ключевую роль в Последней Битве и низвержении Темного сыграет тот, в чьих жилах течет кровь королевского дома Андора.

Мужчины Направляющие

Андрол Генхалд

Андрол Генхалд (англ. Androl Genhald) — Аша’ман из фракции Логайна Аблара. Был одним из лидеров оппозиции в Чёрной Башни. Андрол одним из первых понял, что в Башне происходит что-то странное. С помощью Певары Тазановни узнал, что Мазрим Таим собирается обратить Логайна к Тени и организовал его спасение. Участвовал в Последней Битве. Во время сражения под Кэймлином его Талант помог остановить атаку троллоков. Вместе с группой Аша’манов и Айз Седай выслеживал на поле боя Повелителей Ужаса, а затем заманил их в ловушку.

Способности. Андрол является слабейшим Направляющим среди мужчин и женщин. Обладает Талантом к Перемещению — способен создавать врата всевозможных размеров для различных нужд, так с помощью маленьких врат он разрезал кожаные ремни.

Страж. Был связан Узами с Певарой Тазановни и сам связал её, после чего Узы наложились друг на друга и дали странный эффект — способность общаться телепатически.

Дамер Флинн

Дамер Флинн — семидесятилетний Аша’ман, подчиняющийся лично Дракону Возрождённому. Он лыс, хромоног, среднего роста. В течение сорока лет Флинн служил в Королевской Гвардии Андора, после ранения в бедро покинул службу. Он был одним из первых мужчин добровольно пришедших на ферму, которая впоследствии стала Чёрной Башней. После битвы у Колодцев Дюмай, Флинн в числе других Аша’манов был выбран в качестве почётной охраны Ранда ал’Тора. Он участвовал в сражении с Шончан под Иллианом, защищал Ранда и Найнив во время очищения саидин, сопровождал Дракона Возрождённого в Тир и Арад Доман. Участвовал в Последней Битве, во время сражения в Шайол Гул лишился руки.

Способности. Дамер Флинн один из сильнейших и искуснейших целителей. Он самостоятельно открыл способ исцеления усмирения, а также смог исцелить Ранда после нападения Падана Фейна, ограничив тьму Шадар Логота в пределах раны.

Страж. Является Стражем Кореле Ховиан, Айз Седай из Жёлтой Айя.

Напишите отзыв о статье "Персонажи цикла «Колесо Времени»"

Примечания

  1. [allthetropes.orain.org/wiki/Loads_and_Loads_of_Characters/ Loads and Loads of Characters]
  2. [wot.wikia.com/wiki/Source:Compuserve_Chat,_19_October_1994/ Compuserve Chat, 19 October 1994]
  3. [wot.wikia.com/wiki/Source:Sci-fi_Channel_Interview,_23_April_1995 / Sci-fi Channel Interview, 23 April 1995]
  4. 1 2 3 Джордан Р. Великая Охота. М.- СПб., 2004
  5. Джордан Р. Корона мечей. М. 2006
  6. Джордан Р. Нож сновидений. М. 2009
  7. Jordan R., Patterson T. The World of Robert Jordan’s The Wheel of Time. N.Y., 1998 ISBN 0-312-86219-9
  8. [wot.wikia.com/wiki/Source:North_Sydney_Independent_Theater_Q%26A,_30_August_1999/ North Sydney Independent Theater Q&A, 30 August 1999]
  9. Это имя встречается в одном из пророчеств Шончан
  10. Это имя встречается в одном из Тёмных пророчеств
  11. Джордан Р. Восходящая тень. АСТ, 2002
  12. Это имя упоминается в одном из Тёмных пророчеств.
  13. 1 2 3 4 Jordan R.,Sanderson B. Towers of Midnight. 2010
  14. 1 2 3 4 5 Jordan R.,Sanderson B. A Memory of Light. 2013
  15. 1 2 Jordan R.,Sanderson B. The Gathering Storm, 2009
  16. Джордан Р. Властелин Хаоса. АСТ, 2005
  17. 1 2 3 Джордан Р. Новая весна. М., 2007

Отрывок, характеризующий Персонажи цикла «Колесо Времени»

– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.