Чакыджи, Алааттин

Алааттин Чакыджи
Alaattin Çakıcı
Дата рождения:	20 января 1953(1953-01-20) (71 год)
Место рождения:	Арсин, Трабзон, Турция
Гражданство:	Турция Турция
Преступления
Дата ареста:	2004 год
Признан виновным в:	нападении с применением огнестрельного оружия, наёмных убийствах, участие в преступной организации
Наказание:	36 лет и 10 месяцев тюрьмы
Статус:	в тюрьме

Алаатти́н Чакыджи (тур. Alaattin Çakıcı, родился 20 января 1953, Фындыклы, Арсин, Трабзон) — один из лидеров турецкой организованной преступности. Бывший член ультра-националистической организации «Серые волки».

В составе национальной разведывательной организации

Мехмет Эймюр, ведущий сотрудник турецкой национальной разведывательной организации (MİT), в одном из интервью рассказал, что он был первым человеком, привлёкшим Чакыджи к тайной операции MİT. Явуз Атач, чиновник организации, подтвердил, что он был представлен Чакыджи, а два месяца спустя, в мае 1987 года, он присоединился к организации в качестве сотрудника отдела безопасности. Атач говорил, что в тот момент, когда он познакомился с Чакыджи, того уже обвиняли в 6 или 7 убийствах, и он был беглецом. Чакыджи назначался на операции за пределами Турции.

Согласно мнению сил безопасности, Чакыджи в 1995 году находился в списках на убийство марксистско-ленинистской организации Dev Sol.

Второй брак

В 1991 году Чакыджи заключил свой второй брак с дочерью босса боссов турецкой мафии Дюндара Кылыча Нурие. Отношения между Чакыджи и его тестем расстроились после череды инцидентов, известных как «скандал Энгина Дживана». В ноябре 1994 года пара развелась. Чакыджи организовал убийство своей бывшей жены Нурие Угур Кылыч и своего бывшего ставленника Нуруллаха Агансоя. 20 января 1995 года, в день рождения Чакыджи, его бывшая жена была расстреляна наёмным убийцей Абдуррахманом Кескином на глазах у сына Онура на Уладаге, горнолыжном курорте в Бурсе.

Политические связи и скандалы

Чакыджи организовал неудавшееся убийство Джавита Чаглара, высокопоставленного чиновника и бизнесмена из Бурсы, и Мехмета Устюнкаи, бывшего президента футбольного клуба «Бешикташ», в связи с инцидентом, связанным с «турецким банковым скандалом» (приватизация Тюрк Тиджарет Коркмазом Йигитом). Заговор был раскрыт полицией на стадии подготовки.

За границей (1992—1998)

Чакыджи бежал за границу по поддельному паспорту в 1992 году. Было установлено, что он проехал через Бельгию, США, Италию, Южную Африку, Францию, Бразилию, Сингапур и Японию. Здесь он стал ответственным за убийство 41 человека.

Арест во Франции

Извещённая турецкой стороной, французская полиция задержала Чакыджи 17 августа 1998 года в отеле в Ницце вместе с его телохранителем Муратом Гюлером и курьером Аслы Фатош Урал, дочерью композитора Сельчука Урала. При нём нашли фальшивый дипломатический паспорт на имя Недима Джанера и $17,000 наличными.

Его задержание показало, что Чакыджи имел связи не только в разведке, но и в высших политических кругах. Записи, опубликованные после задержания Чакыджи, привели к отставке правительственного министра от партии Отечества Эюпа Ашыка, который был обвинён в пособничестве побегу Чакыджи. В этом же были обвинены и Мерал Акшенер, министр внутренних дел от демократической партии; агент разведки Явуз Атач и бизнесмен Эрол Эвджил.

После 16 месяцев лишения свободы во Франции, Чакыджи был возвращён в Турцию 14 декабря 1999 года, где был заключён в тюрьму в Картале, Стамбул. После конфликта с другими заключёнными Чакыджи был переведён в особо охраняемую тюрьму в Кандыре, Измит.

В июне 2000 года он был приговорён к пяти годам тюрьмы за организацию преступной группировки.

За границей (2003—2004)

Чакыджи был выпущен из тюрьмы 1 декабря 2002 года. Хотя ему было запрещено покидать Турцию и его паспорт конфисковали, Алааттин бежал из Антальи в Грецию по морю, сопровождаемый группой людей, в том числе своим племянником и Эролом Эвджилом, которые были задержаны полицией в Фоче, Измир. Чакыджи получил фальшивый паспорт из полиции Умрание, Стамбул.

Арест в Австрии

Чакыджи пробыл 4,5 месяца в Париже и Страсбурге до того, как его заметила турецкая полиция. Для того, чтобы навестить Али Чакыджи, его сына от первого брака, в больнице в Граце, по пути в Австрию он сменил три машины. Позже он намеревался отправиться в Италию, где планировал воссоединиться со своей любовницей Аслы Фатош Урал. Австрийская полиция сообщила турецкой стороне о задержании Чакыджи 14 июля 2004 года в Граце. При нём был особый паспорт на имя отставного агента разведки Фаика Мерала; кроме того, при себе у него имелось €4,000 наличными. Визы в его паспорте говорили о том, что прежде, чем приехать во Францию, Чакыджи побывал в России и Германии.

14 октября 2004 года, по просьбе министерства юстиции Турции, Чакыджи был депортирован из Австрии. Он был перевезён из Вены в Стамбул коммерческим авиалайнером в сопровождении пяти офицеров полиции. После приговора суда он был заключён в тюрьму строго режима в Текирдаге.

Суд

После возвращения в Турцию, Чакыджи попал под суд и был признан виновным в следующих преступлениях и получил наказание:

• Три года и четыре месяца тюрьмы за организацию попытки убийства известного журналиста Хынджала Улуча в связи с его профессиональной деятельностью;
• Три года и четыре месяца тюрьмы за организацию 26 марта 2000 года вооружённого нападения на местный клуб Карагюмрюкспор в Стамбуле;
• Девятнадцать лет и два месяца за организацию наёмного убийства своей бывшей жены;
• Десять лет и десять месяцев за организацию вооружённого нападения на машину спекулянта Адиля Онгена.

Ссылки

• [www.fsb.ru/fsb/smi/overview/single.htm!id%3D10342404@fsbSmi.html Янычары плаща и кинжала]
• [www.hurriyetdailynews.com/cakicis-cabinet.aspx?pageID=438&n=cakicis-cabinet-1998-09-27 Cakici's Cabinet] // Turkish Daily News. — 27 September 1998.

Отрывок, характеризующий Чакыджи, Алааттин

– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.