Аламан, Лукас

Лукас Аламан

Лукас Игнасио Аламан-и-Эскалада (исп. Lucas Ignacio José Joaquín Pedro de Alcántara Juan Bautista Francisco de Paula Alamán y Escalada; 18 октября 1792 года, Гуанахуато (Гуанахуато) — 2 июня 1853 года, Мехико) — мексиканский государственный деятель и историк. В 1823—1825, 1830, 1837 и 1852 — министр иностранных и внутренних дел. Один из инициаторов создания Национального музея.

Биография

Родился в аристократической семье, связанной с горнорудной промышленностью. В сентябре 1810 года, когда началась Война за незавивисимость Мексики от Испании, столица интендантства Гуанхауто стала одной из первых целей повстанцев. Семнадцатилетний Лукас стал свидетелем гибели друга семьи интенданта Гуанхауто, Хуана Антонио де Рианьо и Барсена (Juan Antonio de Riaño y Bárcena (исп.)), погибшего в бою за город. Семье Аламана удалось бежать в Мехико, и в 1849 году он вспоминал: «Крик смерти и разрушения… до сих пор отдается в моих ушах страшным эхо».

Аламан закончил горное училище (исп. Real Seminario de Mineria). Во время обучения он преуспел в таких дисциплинах, как минералогия, физика, химия и ботаника. В 1814 году переехал в Европу, чтобы отправиться в путешествие по разным странам. Аламан посетил Испанию, Францию (где он встретился с Наполеоном Бонапартом), Италию, Шотландию, Швейцарию, Голландию, Германию и Бельгию. Совершенствовал своё образование в Гёттингенском и Парижском университетах. В 1819 году был депутатом от Мексики в Испанских кортесах.

В 1822 году Аламан вернулся в уже независимую Мексику. Некоторое время спустя он был назначен на пост министра иностранных дел в правительстве Виктории Гуадалупе. С 23 по 31 декабря 1829 года Аламан вместе с Педро Велесом и Луисом де Кинтанаром входил триумвират, исполнявший функции временного правительства, а затем стал главным министром в правительстве Анастасио Бустаманте. Позднее Аламан превратился в идеолога мексиканского консервативного движения. Он оказывал существенное влияние на консервативные правительства, в частности в сфере экономики и международных отношений.

Лукас Аламан является автором нескольких работ по истории Мексики. Важнейшая из них — «История Мексики» (исп. Historia de Mejico в 5 томах, изданная в 1849—1852 годах, переиздана в 1942 году), в которой подробно изложены предпосылки, ход и последствия Мексиканской войны за независимость. Эта работа основывается на широком круге источников и содержит богатый фактический материал и публикации документов.

Членкор Баварской АН (1826).

Политико-экономические взгляды

Аламан приложил немало усилий по привлечению иностранных капиталов в горнорудную промышленность страны. Позднее он стал приверженцем идеи индустриализации мексиканской экономики, делая ставку на текстильную промышленность. Вероятно именно Аламан внес вклад в постепенное ужесточении протекционистской политики. Как один из идеологов консервативной партии выступал против сил, которые стремились к либеральным преобразованиям в стране. Противодействовал политике либералов, поощрявшей заселение северных штатов Мексики американскими колонистами. Являлся сторонником унитарного принципа государственного устройства.

Литература

• Марчук Н. Н., Ларин Е. А., Мамонтов С. П. История и культура Латинской Америки (от доколумбовых цивилизаций до 1918 года): Учеб. пособие / Н. Н. Марчук. — М.: Высшая школа, 2005. — 495 с. — ISBN 5-060-04519-6.
• Raat W. D. [books.google.ru/books?id=mwklfneJQfQC&pg=PA128&lpg=PA128&dq=lucas+alaman&source=bl&ots=4C_PnoiP1r&sig=-X6sKwi7Y01l5WsDxZ9F-LMBUew&hl=ru&sa=X&ei=BfxCUPP7NevP4QTqyoDICQ&ved=0CDcQ6AEwAjgK#v=onepage&q=lucas%20alaman&f=false Mexico: From Independence to Revolution, 1810—1910]. — University of Nebraska Press, 1982. — 308 с. — ISBN 9780803289048.
• Vázquez Gómez J. [books.google.ru/books?id=_GV6toiwHUMC&pg=PA67&lpg=PA67&dq=provisional+government+alaman+velez+quintanar+1829&source=bl&ots=4-Picocb3Y&sig=J-ox16WY6LlO7P86oxtFA5Xs9yg&hl=ru&sa=X&ei=UPhIUOLnBuvQ4QTpy4HYDQ&ved=0CDIQ6AEwAA#v=onepage&q=provisional%20government%20alaman%20velez%20quintanar%201829&f=false Dictionary of Mexican Rulers, 1325—1997]. — Greenwood Publishing Group, 1997. — 191 с. — ISBN 9780313300493.

Отрывок, характеризующий Аламан, Лукас

– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».