Аландская экспедиция (1809)

Аландская экспедициция — экспедиция русских войск предпринятая против Швеции 10—19 марта 1809 года, в ходе русско-шведской войны 1808—1809 годов.

Главнокомандующий русской армиею генерал граф Буксгевден решился овладеть Аландскими островами, чтобы отдалить шведов от Финляндии, тем более что жители островов относились к русским неприязненно. В начале апреля 1808 года он послал на Аландские острова небольшой отряд, и так как шведских войск там в то время не было, то островитяне поначалу покорились. Постепенно русские офицеры превысили свои полномочия по отношению к мирному населению, и последние отправили маленький отряд в Швецию с просьбой о помощи. В конце апреля, когда Ботнический залив очистился от льда, шведы, пользуясь тем, что русский флот ещё не успел выйти в море, сделали на Аландские острова высадку и при содействии жителей успели захватить разбросанные по островам слабые русские посты. Дивизионный командир Николай Вуич, находившийся на ближайшем к Финляндии острове Кумлинге и имевший при себе всего 600 человек, был окружен. В течение целой недели он оборонялся, но когда вышли у него боевые и съестные припасы, принужден был положить оружие. Шведы, заняв Аландские острова, усилили их полевыми укреплениями.

В марте следующего 1809 года сменивший Буксгевдена генерал Кнорринг воспользовался тем, что от сильной стужи Ботнический залив покрылся прочным льдом, и двинулся к Аландским островам с весьма сильным корпусом войск. Начальствовавший неприятельские войсками генер. Дебельн, не считая возможным сопротивляться, отступил по льду к шведским берегам, оставив в руках русских войск богатые магазины и часть флотилии. Потери составили: русские — 30 убитых и раненых (в том числе — 2 офицера); шведы — до 50 убитых и раненых (в том числе — 2 офицера), 2248 пленных (в том числе — 29 офицеров), 32 орудия (в том числе — 16 морских), 7 фальконетов, 1 знамя, 8 канонерских лодок, 138 транспортных судов. После этого Аландские острова охранялись особым отрядом, пока по Фридрихсгамскому миру (5 сентября 1809 года) не были окончательно утверждены за Россией.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Аландская экспедиция (1809)

– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.