Аландский, Павел Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Иванович Аландский
Дата рождения:

17 (29) июня 1844(1844-06-29)

Место рождения:

село Тосно, Царскосельский уезд, Санкт-Петербургская губерния

Дата смерти:

16 (28) октября 1883(1883-10-28) (39 лет)

Место смерти:

Киев

Страна:

Российская империя

Научная сфера:

История

Альма-матер:

Санкт-Петербургский университет

Па́вел Ива́нович Ала́ндский (17 [29] июня 1844, село Тосно, Санкт-Петербургская губерния — 16 [28] октября 1883, Киев) — русский историк, специалист в области классической филологии и истории древней Греции и Рима.





Биография

Родился в семье сельского священника. В 1857 поступил в Александро-Невское духовное училище в Санкт-Петербурге; в 1865 закончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию.

В 1870 окончил курс на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, где учился у Михаила Куторги и Карла Люгебиля; был однокурсником Леопольда Воеводского и Ивана Цветаева. В 1873 защитил магистерскую диссертацию на тему «Синтаксические исследования. Значение и употребление Conjuctivi в языке „Илиады“ и „Одиссеи“». В 18731874 читал лекции по греческой словесности в Санкт-Петербургском университете; в 1874 избран в доценты Университета Св. Владимира в Киеве. С 1878 также преподавал на Киевских Высших Женских Курсах историю Греции и Рима и римской литературы.

Действительный член Киевского исторического общества Нестора-летописца.

Сочинения по филологии и истории древнего мира

  • Поэзия как предмет науки. (1875)
  • Изображение душевных движений в трагедиях Софокла: Опыт для теории поэтического творчества. (1877)
  • Филологическое изучение произведений Софокла. (1877)
  • Обозрение истории Греции. (1879)
  • Древнейший период истории Рима и его изучение. (1882)
  • Записки по истории Греции. (1883)
  • История Греции. (1885)

На могильной плите П. И. Аландского был горельеф на мотивы гомеровских произведений и надпись: «Он всë знал о глубинах прошлого, но не смог предвидеть ужасного случая, который произошёл с ним на рыбалке»[1].

Напишите отзыв о статье "Аландский, Павел Иванович"

Примечания

  1. [zn.ua/SOCIETY/pamyati_pogibshih_mogil_diagnoz_skorbnoe_beschuvstvie-37485.html ПАМЯТИ ПОГИБШИХ МОГИЛ ДИАГНОЗ: СКОРБНОЕ БЕСЧУВСТВИЕ В. Дружбинский. «Зеркало недели». № 46, 29 ноября 2003]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Аландский, Павел Иванович

– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.