Аланский язык
Аланский язык | |
Страны: | |
---|---|
Регионы: | |
Вымер: |
XIII в., потомками являются осетинский и ясский языки |
Классификация | |
Категория: | |
| |
Письменность: |
бесписьменный, редко греческое письмо |
Языковые коды | |
ISO 639-1: |
— |
ISO 639-2: |
— |
ISO 639-3: |
xln |
См. также: Проект:Лингвистика |
Ала́нский язы́к — язык аланов, известных с I в. до н. э. и выделившегося из сарматской общности. С началом I тыс. н. э. аланы расселились в Предкавказье, Приазовье, Крыму, бассейне Дона. Аланский язык, судя по многочисленным источникам был близок к осетинскому языку, а сам аланский союз племен окончательно был дезинтегрирован при нашествии монголов и Тимура. Остатки алан в виде предков сегодняшних осетин сохранились в горах Кавказа. Другая часть аланов возможно могла в XIII в. переселиться в Венгрию, где до XIX в. сохраняла свой язык. Основным материалом, позволяющим изучать язык аланов, является топонимика и древняя антропнимия, а также многочисленные заимствования, закрепившиеся в языках других народов[1].
Зеленчукская надпись
Из всего имеющегося языкового материала собственно аланской считается Зеленчукская надгробная надпись, выполненная греческим письмом. На её основании полагается, что в X—XIII в. у алан бытовала письменность.
Аланские фразы в «Теогонии» Иоанна Цеца
Другое известное свидетельство аланского языка — аланские фразы в «Теогонии» византийского автора Иоанна Цеца (XII в.).
В 1927 г. венгерский византинист И. Моравчик обнаружил в рукописи Barberinus (XV в.), находящейся в Библиотеке Ватикана, полный текст эпилога «Теогонии», и в 1930 г. он впервые опубликовал ту часть сочинения, где содержатся написанные на основе греческого алфавита формулы приветствия на различных языках, с которыми соприкасалась в XII веке Византийская империя: «скифском» (на самом деле, на языке команов-половцев), «персидском» (в действительности, турко-сельджукском), латинском, арабском, русском, еврейском и аланском. Таким образом, это единственный письменный памятник аланского языка, этноязыковая принадлежность которого засвидетельствована самим записавшим его лицом.
Перевод с греческого и латинскую транслитерацую фраз-приветствий на «варварских» языках опубликовал С. М. Перевалов в 1998 году:
τοις Άλανοις προσφθέγγομαι κατά' την τούτων γλώσσαν
- [К аланам обращаюсь на их языке:]
καλή' ήμερα σου, αυ'θέτα μου, αρχόντισσα, πόθεν είσαι;
- ["Добрый день, господин мой, архонтисса, откуда ты?]
ταπαγχας μέσφιλι χσινά κορθι καντά, και ταλλα.
- [Tapankhas mesfili khsina korthi kanda и так далее]
αν δ'εχη Άλάνισσα παπαν φίλον, α'κουσαις ταύτα.
- [Если же аланка имеет любовником (святого) отца, услышишь такое:]
Ουκ αίσχύνεσαι, αυθέντριά μου, να' γαμη το μουνίν σου παπάς
- ["Не стыдно тебе, госпожа моя? Ведь с тобой имеет связь твой отец"]
То φάρνετζ κίντζι μέσφιλι καιτζ φουα σαουγγε.
- [Το 'farnetz kintzi mesfili kaitzfua saunge.’]
Язык этих фраз представляет собой архаичный вариант осетинского языка. Так, «Tapankhas» (‘добрый день’) соответствует иронскому «dæ bon xorz», дигоркому «dæ bon xwarz» — ‘пусть будет твой день хорошим’. Примечательно, что аналогичная фраза — «daban horz», обнаружена в ясском глоссарии 1422 года.
Обе фразы целиком можно сопоставить с современными осетинскими аналогами:
Первой [Tapankhas mesfili khsina korthi kanda] соответствует современное осетинское (дигорское):
- Dæ bon xwarz, me ’fsijni ’xsijnæ. Kurdigæj dæ?
или
- Дæ бон хуарз, ме ’фсийни ’хсийнæ. Курдигæй дæ?
- «Добрый день, хозяйка (супруга) моего господина. Откуда ты?»
- Дæ бон хуарз, ме ’фсийни ’хсийнæ. Курдигæй дæ?
Второй фразе — [Farnetz kintzi mesfili kaitzfua saunge.] соответствует осетинское
- ’F(s)arm neci (’j) kindzi ’fsijni, kæci fæwwa sawgini.
или
- ’Ф(с)арм неци (’й) киндзи ’фсийни, кæци фæууа саугини.
- — «Нет стыда (у) госпожи-невестки, которая бывает священникова (отдается священнику)»[2].
Подробным лингвистическим исследованием аланского текста в «Теогонии» занимались Р. Бильмайер, Б. Мункачи, Д. Герхардт и В. И. Абаев, Т. Т. Камболов.
Фонетика
Наиболее близка к аланскому фонетика архаичного дигорского диалекта осетинского языка. Основные отличия:
- в аланском ещё не произошёл переход a > o перед носовыми (ban «день», nam «имя»)
- в аланском отсутствовали смычно-гортанные пъ, тъ, цъ, чъ, къ, усвоенные осетинским из кавказского субстрата, а также хъ (q), усвоенный из тюркских.
Напишите отзыв о статье "Аланский язык"
Примечания
- ↑ Исаев М.И Аланский язык. Иранские языки III. Серия «Языки мира», стр.106
- ↑ Kambolov, Tamerlan (2007). "[seneca.uab.es/antiguitat/SCYTHIANS/CONGRESS%20Files/Abstracts%20Barcelona.pdf Some New Observations on the Zelenchuk Inscription and Tzetzes’ Alanic Phrases]". Scythians, Sarmatians, Alans — Iranian-Speaking Nomads of the Eurasian Steppes (7-10 May 2007): Abstracts: 21–22. Проверено 2008-12-06.
Отрывок, характеризующий Аланский язык
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.