Аларский дацан
| Монастырь | |
| Страна | Россия |
| Конфессия | гелуг, (Буддийская традиционная сангха России) |
| Тип | дацан |
| Дата основания | 1814 |
| Основные даты: основан 1814 — закрыт 1938
открыт заново 2004 — восстановлен 2007 | |
| Здания: Цогчен-дуган • сумэ Аюши • сумэ Цаган-Эбугэн • буддистские ступы | |
| Настоятель | Ширээтэ лама - Долгоржапов Алдар Эрдэмович. |
| Состояние | действующий |
| Персоналии | |
|---|---|
| Заяев • Бадмаев • Ульянов Доржиев • Тёпкин • Итигэлов Цыденов • Тыниссон • Цыбенов • Дандарон • Уланов • Жалсараев Омбадыков • Нидал • Аюшеев | |
| Организации | |
| ЦДУБР • БТСР • ОБК • Майдар • Дже Цонкапа • УКЛРТ • РАБАПТКК | |
| Иволгинский • Тамчинский Ацагатский • Анинский Хойморский • Цугольский • Эгитуйский Элистинский • Городовиковский • Ульдючинский • Хошеутовский • Сякюсн-Сюме • Устуу-Хурээ Петербургский • Иркутский | |
| Титулы, термины, понятия | |
| Пандито-Хамбо-лама Камбы-лама • Шаджин-лама Ринпоче • Тулку • Лама • Шраманера • Геше | |
| Васильев • Ольденбург Обермиллер • Позднеев Цыбиков • Владимирцов Щербатской • Барадийн Рерих • Рудой • Торчинов
| |
Ала́рский даца́н «Даши́ Чойнхорли́нг» — буддийский монастырь (дацан) в посёлке Кутулик Аларского района Усть-Ордынского Бурятского округа Иркутской области. Относится к Буддийской традиционной сангхе России.
Дацан является старейшим буддийским комплексом традиции гелуг тибетского буддизма на территории Иркутской области[2].
Содержание
История
История Аларского дацана начинается в 1809 году, когда в Хигинском улусе аларские буряты поставили походный шатёр, где проводили первые буддийские молебны.
По летописям, в 1811 году в возрасте 70 лет местный житель Василий Баймин отправился верхом на лошади к Хамбо ламе Гавану Ешижамсуеву с просьбой о создании дацана. Просьба его была удовлетворена. Более того, вместе с Байминым в Аларь прибыли ламы, привезшие с собой священные книги.
Сразу же началось строительство дацана, которое завершилось в 1814 году. Тогда же ламы провели обряд освещения нового храма. Сам Василий Баймин это событие уже не застал: он умер за год до этого. Стройку завершил его сын — Батор[3].
Здание дацана представляло собой 4-этажный дуган, опоясанный колоннами. На многие годы Аларский дацан был не только буддийским храмом, но и просветительским центром, где местные жители обучались русской, монгольской и тибетской грамоте.
Помимо главного храма Цогчен-дугана, при дацане были построены два сумэ (малый храм): Аюши и Цаган-Эбугэн.
В конце 1880-х годов в Аларском дацане служил будущий XII Пандито Хамбо Лама, известный во всём мире Даши-Доржо Итигэлов[4].
Неоднократно посещал дацан и цанид-хамбо лама Агван Доржиев.
К концу ХIХ века деревянный Цогчен-дуган сильно обветшал. Было решено не реставрировать его, а возвести новое здание. По замыслу архитекторов, дуган должен был сохранить прежние размеры, за исключением фасада, где планировалась галерея. Для долговечности решили построить каменный фундамент вместо старого деревянного. В 1893 году строительство нового дугана было завершено.
В 1894 году на территории дацана были высажены саженцы сосны, ели, кедра, и лиственницы. Учёный-востоковед и общественный деятель Цыбен Жамцарано, посетивший дацан в начале ХХ века, так описывает его:
«Построен (дацан) на ровном месте, деревянный, небольшого размера, продолговатой формы. Вокруг посажены деревья и образуют приличный садик. Особенно хорош садик на восточной стороне дацана, огороженный особо. Нынешний ширетуй (настоятель) с замечательной любовью ухаживает за садиком, который растет с удивительной быстротой. Здесь растут ель, кедры, пихты, лиственницы, яблони, черемухи, смородины, крыжовники и прочих цветов диких масса, как и во всей Алари... Впечатление от садика прекрасное, какое-то нежное, миленькое. С прошлого, 1902 года ламы стали разводить огород: картофель, капусту, горох, лук, редьку и т.д., всего понемножку для пробы и довольны»— [3]
К 1911 году штат Аларского дацана состоял из пяти лам. В 1914 году праздничными молебнами было отмечено столетие дацана.
В 1938 году, во время гонения на религию, Аларский дацан был закрыт. Здания храмов были разобраны на стройматериалы. Ламы были репрессированы[4].
Возрождение
В 2004 году Аларский дацан был заново открыт. В 2006 году воздвигнута первая буддистская ступа. В 2007 году восстановлен главный храм дацана — Цогчен-дуган.
16 июля 2015 года торжественно отметили 200-летие со дня основания Аларского дацана. На празднование прибыли XXIV Пандито Хамбо лама Дамба Аюшеев и другие ламы Буддийской традиционной сангхи России[4].
В настоящее время ширээтэ-ламой (настоятелем) Аларского дацана является Алдар Эрдэмович Долгоржапов[3].
Напишите отзыв о статье "Аларский дацан"
Примечания
Ссылки
- [i38.ru/obschestvo-obichnie/alarskiy-datsan-otmetil-200-letie/ Аларский дацан отметил 200-летие]
Отрывок, характеризующий Аларский дацан
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
