Алашань (аймак)

Алашань
, 阿拉善

Страна	КНР
Статус	аймак
Входит в	Автономный район Внутренняя Монголия
Включает	3 хошуна
Население (2007)	217,3
Площадь	267,574 км²
Часовой пояс	+8
Телефонный код	+86 483
Почтовые индексы	750300
[www.alsm.gov.cn/ Официальный сайт]

Алаша́нь (монг. Алшаа аймаг, кит. упр. 阿拉善盟, пиньинь: Ālāshàn Méng) — один из трёх аймаков Внутренней Монголии. Административный центр — город Баян-Хото (старое название: кит. упр. 定远营, пиньинь: Dingyuanying) в хошуне Алашань-Цзоци.

География

Большую часть аймака занимает пустыня Алашань, северные районы относятся к пустыне Гоби.

Граничит с Монголией на севере, городскими округами Баян-Нур на северо-востоке, Ухай и Ордос на востоке, Нинся-Хуэйским автономным районом на юго-востоке и провинцией Ганьсу на юге и западе.

История

При империи Цин здесь были хошуны Алашань и Эдзин, подчинённые непосредственно пекинскому Лифаньюань.

Во времена Китайской республики эти земли формально были включены в состав провинции Нинся.

В апреле 1954 года в составе провинции Нинся был образован Монгольский автономный район (蒙古自治区), в состав которого вошли хошун Алашань и уезд Дэнкоу. В октябре того же года, в связи с расформированием провинции Нинся и включением её территории в состав провинции Ганьсу, Монгольский автономный район также перешёл в состав провинции Ганьсу. В марте 1955 года Монгольский автономный район был переименован в Монгольскую автономную область (蒙古自治州), а в ноябре — в Баиньхото-Монгольскую автономную область (巴音浩特蒙族自治州).

В феврале 1956 года был образован Аймак Баян-Нур (巴彦淖尔盟), в состав которого вошли хошуны Алашань, Эдзин, уезд Дэнкоу и город Баян-Хото; аймак вошёл в состав Автономного района Внутренняя Монголия. В апреле 1958 года к аймаку Баян-Нур был присоединён административный район Хэтао (河套行政区); в августе того же года был расформирован город Баян-Хото, а его территория стала уездом. В апреле 1961 года хошун Алашань был разделён на хошуны Алашань-Цзоци и Алашань-Юци.

В июле 1969 года хошун Алашань-Цзоци был передан в состав Нинся-Хуэйского автономного района, а хошуны Эдзин и Алашань-Юци — в состав провинции Ганьсу. В июле 1979 года эти три хошуна опять собрались в составе Внутренней Монголии, будучи подчинёнными непосредственно правительству автономного района.

В апреле 1980 года был создан подчинённый правительству автономного района хошун Алашань, объединивший Алашань-Цзоци, Алашань-Юци и Эдзин.

Население

В 2000 году в аймаке проживало 196 279 человек. Алашань — самый малонаселённый район Внутренней Монголии.

Народность	Численность	Доля
Ханьцы	140 900	71,79 %
Монголы	44 630	22,74 %
Хуэйцы	9 331	4,75 %
Маньчжуры	952	0,49 %
Тибетцы	146	0,07 %
Ту	68	0,03 %
Дауры	67	0,03 %
Другие народности	185	0,09 %

Административное деление

Алашань делится на три хошуна:

Карта
№	Русское название	Китайское название	Монгольское название	Население (2004)	Площадь (км²)	Столица
1	Алашань-Цзоци	阿拉善左旗 (Ālāshàn Zuǒ Qí)	Алшаа Зүүн хошуу	140 тыс.	80 412	Баян-Хото (Bayan Hot, 巴彦浩特镇)
2	Алашань-Юци	阿拉善右旗 (Ālāshàn Yòu Qí)	Алшаа Баруун хошуу	20 тыс.	72 556	Эхэн-Худук (Ehen Hudug, 额肯呼都格镇)
3	Эдзин	额济纳旗 (Éjìnà Qí)	Эзнээ хошуу	20 тыс.	114 606	Далайн-Хоб (Dalai Hub, 达来呼布镇)

Административное деление Автономного района Внутренняя Монголия Городские округа: Хух-Хото | Баян-Нур | Баотоу | Ордос | Тунляо Уланчаб | Ухай | Хулун-Буир | Чифэн Аймаки: Алашань | Шилин-Гол | Хинган

Отрывок, характеризующий Алашань (аймак)

Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.