Албано-российские отношения

Албано-российские отношения

Албания	Россия

Российско-албанские отношения описывают международные отношения между Республикой Албания и Российской Федерацией. Термин также может относиться к отношениям между Албанией и Советским Союзом. Дипломатические отношения двух стран, фактически разорванные в 1961 году, были восстановлены в 1991 году. Экономическое сотрудничество двух стран крайне незначительно. На начало 2010-х годов объем двусторонней торговли мал, также незначительны российские инвестиции в Албанию.

История

Албания и Российская империя

Контакты России с территорией нынешней Албании насчитывают несколько веков. Уже в XVIII веке многие албанцы сражались под русскими знаменами, переселялись в Россию (память о них сохранилась в названиях Большой и Малой Арнаутской улицах Одессы). Отношение России к албанской независимости поначалу было негативным - на Берлинском конгрессе 1878 года Санкт-Петербург настаивал на разделе Албании между Сербией и Грецией. Однако на Лондонской конференции 1912 года русский представитель А. Петряев поддержал албанскую независимость и стал первым представителем империи в новом государстве.

Албания и Советская Россия до 1939 года

Октябрьская революция существенно изменила российско-албанские отношения. Существенное влияние на политику внутри страны оказывали противоречия между белоэмигрантами и большевиками. Белая эмиграция коснулась также Албании - в эту страну выехало определенное количество офицеров разгромленных белых армий. Некоторые из них оставили заметный вклад в развитии страны - например, В.В. Пузанов, изучавший птиц Албании, основал в Тиране музей естественных наук и стал его директором. Большевики также обратили внимание на Албанию - уже в 1920-е годы была послана к Фан Ноли советская миссия во главе с А.А. Краковецким. В свою очередь белогвардейцы создали в 1924 году Русский отряд, который в авангарде войск Ахмеда Зогу 26 декабря того же года взял Тирану.

Дружба с СССР 1945 - 1961 годы

Так как Красная Армия никогда не освобождала Албанию, албанцы сами добились независимости. Этот факт был причиной того, что Албания вначале не стала частью стран Варшавского договора. В 1945 - 1961 годах Тирана была одной из ближайших союзниц Москвы. В феврале 1949 года, Албания стала членом совета экономической взаимопомощи — организации стран социалистического блока для экономического сотрудничества. Вскоре после этого, Тирана заключила торговые договоры с Польшей, Чехословакией, Венгрией, Румынией и Советским Союзом. Технические советники из Советского Союза и стран Восточной Европы прибыли в Албанию, Советский Союз также послал в Албанию военных советников и построил базу подводных лодок на Сазанском острове. После ухудшения отношений между Советским Союзом и Югославией, Албания и Болгария были единственными странами, которые Советский Союз мог использовать для поставок военных материалов греческим коммунистам. После развития ядерного вооружения, стратегическое значение, которое Албания представляла для Советского Союза, было сведено на нет. Влияние СССР на развитие (точнее практически на создание с нуля) науки и промышленности Албании было очень велико. Из русского языка в албанский в 1945 - 1961 годах проникли многие интернационализмы (панель, шасси, пластмасса, деталь, дежурный и т.д.). Также албанский язык обогатился русскими словами (тягач, плитка, тундра, кулак и др.). Благодаря помощи советских специалистов были открыты Албанская киностудия (1955 год) и Университет в Тиране (1957 год). В СССР учились многие албанские специалисты, в том числе президент страны А. Моисиу, министры сельского хозяйства П. Шамблы и П. Додбиба. Албания закупала в СССР машины, оборудование и ширпотреб, а поставляла в Союз сельхозпродукцию (табак, цитрусовые, маслины), оливковое масло, медь и битум. В 1957 году на Лениградском монетном дворе для Албании было отчеканено несколько миллионов монет национальной валюты - лека. В Москве 28 апреля 1958 года создано общество советско-албанской дружбы.

Разрыв отношений и противостояние

Во время советско-китайского раскола Албания поддерживала Китай, что и отдалило её от Советского Союза. После дополнительного острого обмена мнениями между советскими и китайскими делегатами по отношению к албанской позиции во время XXII съезда КПСС в октябре 1961 года, Хрущёв особенно жёстко высказался о казни в Албании беременной женщины — просоветского члена албанского политбюро, и в декабре этого же года, Советский Союз разорвал дипломатические связи с Албанией. Все советские военные и технические советники были отозваны из Албании, включая работников дворца культуры, все поставки техники и запчастей были прекращены, демонтаж базы подлодок на Сазанском острове — начавшийся ещё до разрыва отношений — продолжился.

Китай компенсировал Албании потерю экономической поддержки Советского Союза. Китай доставил около 90 % всех запчастей, сельскохозяйственных и остальных грузов, обещанных Советским Союзом. Китай также предоставил Албании денежные займы на более выгодных условиях, чем Советский Союз. Китай и Албанию объединяло то, что, в отличие от советских советников, китайцы получали такую же заработную плату и жили в тех же условиях, что и албанские рабочие. Китай построил мощную радиостанцию в Албании, по которой Тирана десятилетиями пела гимны Сталину, Ходже и Мао. В обмен, Албания предложила Китаю роль посредника в Европе и даже играла роль главного представителя Китая в ООН. Однако к разочарованию Албании, китайская техника и советники были гораздо худшего качества, чем советские. По иронии судьбы, языковой барьер между китайцами и албанцами вынудил их разговаривать на русском языке. Албания больше не принимала участие в Варшавском договоре или в Совете экономической взаимопомощи. Однако другие страны социалистического блока не разорвали экономические и дипломатические связи с Албанией. В 1964 году, Албания захватила пустое здание советского посольства в Тиране, и албанские рабочие выразили желание иметь собственный дворец культуры.

В октябре 1964 года, Ходжа ликовал об отходе Хрущёва от власти, и новое советское правительство вновь повернулось к Албании. Но вскоре стало ясно, что Советский Союз не желает принимать политику Албании и их отношения так и не улучшились. Албанская пропаганда продолжалась десятилетиями — Тирана называла советских лидеров «предательскими подтусовщиками» и «предателями коммунизма», и в 1964 году Ходжа потребовал от Советского Союза извинения и репарации за ущерб нанесённый его стране. Советско-албанские отношения опустились ещё ниже после советского вторжения в Чехословакию в 1968 году, в ответ на которое Албания официально отказалась от Варшавского договора. В период разрыва отношений было ликвидировано в 1961 году в Албании Общество албано-советской дружбы. Однако общество советско-албанской дружбы в Москве продолжало действовать весь период разрыва отношений и регулярно посылало в Албанию поздравительные телеграммы по случаю праздников (которые Тирана неизменно возвращала).

После ухудшения отношений между Китаем и Албанией в 1970-х годах, албанцы вновь повернулись к СССР и другим странам.

Современность

В 1991 году были восстановлены дипломатические отношения между двумя странами. Однако сотрудничество Тираны и Москвы не отличается особой интенсивностью — между двумя странами даже отсутствует прямое воздушное сообщение. Албания пытается привлечь российских туристов, для чего предоставила им безвизовый режим в период с 1 мая по 30 сентября каждого года. В России действует Общество дружбы с Албанией, которым руководит С. Г. Кулешов. В 1990-е годы товарооборот двух стран был очень мал — например, в 1995 году российский экспорт в Албанию составил 1,8 млн долларов, а албанский экспорт в РФ 0,1 млн долларов. В 2001—2010 годах двусторонний товарооборот увеличился с 17,3 млн долларов до 101,7 млн долларов, но затем сократился и в 2014 году составлял только 114,9 млн долларов. Причем все эти годы российский экспорт намного превосходил по стоимости поставки в РФ из Албании. Например, в 2014 году российский экспорт в Албанию составил 110,6 млн долларов, а албанский экспорт в Россию только 4,3 млн долларов. На Россию в 2014 году пришлось лишь 1,5 % внешней торговли Албании.

Не лучше ситуация со взаимными инвестициями. Объем накопленных прямых инвестиций в РФ из Албании составил на начало 2014 года 11 млн долларов. Россия же предпочитает инвестировать не в Албанию, а в Сербию и Черногорию. На начало 2014 года объем накопленных прямых российских инвестицию в Албанию составил 2 млн долларов, а в Черногорию, страну со много меньшим населением, — 1232 млн долларов. Из российских проектов в Албании наиболее известна попытка российской компании «Тервинго» инвестировать в хромитовую промышленность этой балканской страны. В 2007 году «Тервинго» совместно с австрийской компанией «Decometal» выкупила албанскую хромитовую промышленность, создав компанию «Albanian Chrome», провела реконструкцию ранее остановленных предприятий. Однако уже в 2009 году «Тервинго» продала свой пакет акций и вышла из проекта. На двусторонние отношения негативное влияние оказывает прозападная политика Албании, которая вступила в НАТО, а в 2014 году ввела против России санкции. В ответ в 2015 году российские власти ввели эмбарго на поставки продовольствия из Албании.

См. также

• Посольство Албании в Москве
• Посольство России в Тиране

Отрывок, характеризующий Албано-российские отношения

Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.