Албанцы в Республике Македония
Албанцы являются исторически крупнейшим этническим, языковым и религиозным меньшинством в Республике Македония. Согласно данным последней переписи населения 2002 года, из 2 022 547 граждан Македонии, 509 083 (25,2 %), являются этническими албанцами. Албанское меньшинство компактно проживает в сельской местности в северо-западных, западных, а также некоторых центральных районах страны, а также абсолютно преобладает в двух городах страны. В относительном выражении албанские общины наиболее значительны в муниципалитетах Тетово (70,3 % от общей численности населения), Гостивар (66,7 %), Дебар (58,1 %), Струги (56,8 %), Кичево (54,5 %), Куманово (25,8 %) и Скопье (20,5 %)[1].
История
Османская перепись 1467—1468 зафиксировало присутствие всего лишь 84 албанских домохозяйств на территории всего Македонского вилайета. До конца ХVIII присутствие этнических албанцев на территории современной Македонии имело в целом маргинальный характер. Однако, османские власти, которые проводили довольно успешную политику исламизации албанцев, естественно стремились изменить этно-религиозный баланс в регионе в пользу мусульман с целью образовать сплошной мусульманский ареал от Босфора до Адриатики. Османский наместник албанского происхождения Абдурахман-пашa был инициатором продолжающегося расселения албаноноязычных мусульман всё дальше на восток. Агрессивные методы «зачистки» населения уже имеющихся поселений приводили к оттоку славянского населения всё дальше на восток. Небольшие группы славян, оставшихся в албаноязычном окружении подверглись албанизации. В результате, к 1931 году на территории Македонии численность албанцев превысила 70 000 человек. После установления государственной границы с Албанией миграция албанцев прекратилась, однако быстрый рост албанского населения продолжался в результате высокой рождаемости: фертильность албанских женщин начала падать гораздо позднее чем у славян, но с другой стороны снижение рождаемости у македонских албанцев было более стремительным. К примеру, в 2001 году доля албанцев среди новорожденных приближалась к 40 процентам. Но уже в 2004 году доля рожениц-албанок опустилась до 31,6 процента от общего числа женщин, родивших детей в этом году[2]. Оба показателя, впрочем, остаются гораздо выше доли албанцев в населении республики, что означает рост их доли в будущем до вышеуказанных показателей.
См. также
Напишите отзыв о статье "Албанцы в Республике Македония"
Примечания
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Албанцы в Республике Македония
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
