Алединский, Александр Павлович

Александр Павлович Алединский
Дата рождения	11 (22) августа 1775(1775-08-22)
Дата смерти	4 (16) сентября 1841(1841-09-16) (66 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Восстание Костюшко, Война Второй коалиции
Награды и премии	Орден Святой Анны 4-й ст. (1799) Орден Святой Анны 2-й ст. (1799) Орден Святого Иоанна Иерусалимского (1799) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1823)

Александр Павлович Алединский (1775—1841) — генерал-лейтенант русской императорской армии, один из воспитателей великих князей Николая и Михаила Павловичей.

Биография

Родился 11 (22) августа 1775 года, происходил из дворянского рода Псковской губернии, сын коллежского советника, служившего по ведомству иностранных дел и коммерц-коллегии Павла Михайловича Алединского.

Образование получил в 1-м кадетском корпусе, откуда в 1793 году выпущен поручиком в Московский гренадерский полк.

В 1794 году, во время войны против польских повстанцев, участвовал во взятии Вильны, а в 1798 году выступил в заграничный поход с войсками, отправленными на помощь Австрии против французов.

По прибытии в Северную Италию, в 1799 году, участвовал, в период с 14 апреля по 12 июля, в целом ряде сражений: у Лекко, на реке Адде, при Басиньяно и Писсто, на реке По, на реках Тидоне, Треббии и Нуре; за последнее сражение пожалован орденом св. Анны 4-й степени. В том же году, 15 июня, участвовал в ночной экспедиции при крепости Тортоне, а с 4 по 12 июля находился при бомбардировании и осаде Александрийской цитадели; за отличие в сражении при Нови награждён орденом св. Анны 2-й степени. Затем Алединский участвовал в знаменитом переходе Суворова через Альпы, в боях 13 и 14 августа, на горе Фогельберг, при взятии штурмом Урзерна и Чёртова моста, за что пожалован орденом св. Иоанна Иерусалимского и пенсией по 300 рублей в год; наконец, 19 и 20 августа принимал участие в сражении в Муттенской долине. Из этой кампании Алединский возвратился в Россию в чине капитана.

В 1803 году Алединский, по прошению, был уволен в отставку, но в 1804 году снова принят на службу в чине майора и с назначением в звание «кавалера к воспитанию» великих князей Николая и Михаила Павловичей; в 1810 году произведён в подполковники с переводом в лейб-гвардии Преображенский полк и с оставлением в том же звании. Состоя при великих князьях, Алединский с 1814 по 1823 год сопровождал их в путешествиях за границу и по России. В 1816 году он был произведён в генерал-майоры и 13 февраля 1823 года за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 3626 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).

В 1828 году Алединский был произведён в генерал-лейтенанты и с того же времени по 1841 год исправлял должность гофмейстера при дворе великого князя Михаила Павловича. 26 сентября 1836 года ему был пожалован особый диплом на дворянское достоинство.

Умер 4 (16) сентября 1841 года в Санкт-Петербурге, похоронен на Смоленском православном кладбище.

Семья

Дети от брака с баронессой Анной Розиной фон Дольст (1788—1841), дочерью статского советника барона И. Б. Дольста:

• Павел (ум. 1875), генерал-лейтенант; во время Восточной войны командовал казачьей артиллерией действующей в Крыму армии.
• Ольга (1806—1873), фрейлина великой княгини Елены Павловны, жена полковника А. Г. Демидова.
• Екатерина (1809—1828), фрейлина великой княгини Елены Павловны.
• Николай (1813—1868), тайный советник.

Источники

• Бобринский А. Дворянские роды, внесённые в общий Гербовник Российской империи. Ч. II. СПб., 1890
• Алединский, Александр Павлович // A (метка английского Ллойда) — Алжирия. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 241. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 1).</span>
• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
• Алединские // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Алединский, Александр Павлович

Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.