Алейский процесс

Алейский процесс — судебный процесс над лидерами националистического движения Ливана, Палестины и Сирии в 1916 году, организованный по указанию наместника Османской империи в сирийских вилайетах во время Первой мировой войны Ахмеда Джемаль-паши.

Весной 1916 года были арестованы главные деятели арабского националистического движения (около 250 человек), большинство которых предстало перед военным судом, заседавшим в ливанском городке Алее. Более 100 обвиняемых суд приговорил к смертной казни, остальных — к продолжительному тюремному заключению или к пожизненной ссылке. 6 мая 1916 года были публично казнены через повешение наиболее видные арабские лидеры названных стран.

В результате прошедших после казни репрессий арабские националистические организации в странах Леванта были разгромлены.

6 мая отмечается в Ливанской Республике и Сирийской Арабской Республике как «День мучеников».

Литература

• Zeinе N. Z. Arab-turkish relations and the emergence of arab nationalism. — Beirut, 1958.

Отрывок, характеризующий Алейский процесс

– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.