Стульгинскис, Александрас

Александрас Стульгинскис Aleksandras Stulginskis<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Александрас Стульгинскис</td></tr>
Президент Литовской Республики
21 декабря 1922 года — 7 июня 1926 года
Предшественник:	он сам как и.о. Президента
Преемник:	Казис Гринюс
И.о. Президента Литовской Республики
19 июня 1920 года — 21 декабря 1922 года
Предшественник:	Антанас Сметона (как президент)
Преемник:	сам (как президент)
1-й Председатель Сейма Литовской Республики
15 мая 1920 года — 6 октября 1922 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Леонас Бистрас
8-й Председатель Сейма Литовской Республики
19 декабря 1926 года — 12 апреля 1927 года
Предшественник:	Йонас Стаугайтис
Преемник:	Константинас Шакенис
Рождение:	26 февраля 1885(1885-02-26) Куталяй, Россиенский уезд Шилальский район
Смерть:	22 сентября 1969(1969-09-22) (84 года) Каунас
Отец:	Доминикас Стульгинскис
Мать:	Марийона Стульгинскене

Алекса́ндрас Стульги́нскис (лит. Aleksandras Stulginskis, 26 февраля 1885 года, деревня Куталяй Россиенского уезда (ныне Шилальский район, Литва) — 22 сентября 1969 года, Каунас) — литовский государственный деятель, второй президент Литовской Республики в июне — декабре 1920 года (исполнял обязанности) и 21 декабря 1922 года — 7 июня 1926 года.

Ранние годы

Был 12-м ребёнком в семье. Учился в народной школе в местечке Калтиненай. В 1904 закончил 4 класса гимназии в Либаве (ныне Лиепая), в 1908 — семинарию в Ковне. В течение года совершенствовался на факультете философии и теологии в университете в Инсбруке (Австрия). Отказался стать ксендзом. Окончив институт сельского хозяйства университета в Галле (Германия) в 1913, вернулся в Литву и служил агрономом в Трокском уезде.

Во время Первой мировой войны в Вильне был одним из руководителей Общества помощи литовцам, пострадавшим от войны. Преподавал естественные науки в Литовской гимназии, руководил Литовскими педагогическими курсами.

В 1919 один из учредителей Хозяйственного банка (лит. Ūkio bankas).

Государственная деятельность

Один из учредителей Партии христианских демократов, председатель её Центрального комитета; фактический основатель и первый председатель Союза сельских хозяев Литвы.

Участвовал в Литовской конференции 18 — 22 сентября 1917 в Вильне. Был избран в Литовскую Тарибу (лит. Lietuvos Taryba, Совет Литвы; позднее преобразован в Государственный Совет). Подписал, вместе с другими членами Тарибы, Акт о независимости Литвы 16 февраля 1918. Руководил комиссией возвращения пленных и ссыльных Государственного Совета.

В кабинете министров Миколаса Слежявичюса (26 декабря 1918 — 12 марта 1919 был министром без портфеля. В правительстве Пранаса Довидайтиса (12 марта 1919 — 12 апреля 1919) заместитель премьер-министра и министр внутренних дел, питания и общественных работ. В правительстве Слежявичюса 12 апреля 1919 — 6 октября 1919 министр сельского хозяйства и государственного имущества.

Член Учредительного сейма (1920—1922), его председатель и исполняющий обязанности президента. I Сейм (1922) избрал его президентом Литовской Республики, II Сейм переизбрал президентом (с июня 1923 по июнь 1926).

Военный переворот в Литве

Председатель III Сейма (декабрь 1926 — апрель 1927), распущенного президентом Антанасом Сметоной, в этом качестве формально исполнял обязанности президента в течение нескольких часов 17 декабря 1926 между отставкой предыдущего председателя Сейма Йонаса Стаугайтиса и вступлением в должность Сметоны.

Поздние годы

С 1927 отстранился от политической жизни. Занимался своим хозяйством в Кретингской волости. Был членом советов кооперативов «Летукис», «Линас».

13 июня 1941 арестован советскими властями. Выслан в Сибирь (станция Решоты Красноярского края). В 1952 приговорён к 25 годам заключения, два года спустя освобождён. Работал в Коми АССР кладовщиком, комендантом леспромхоза, позднее агрономом в совхозе.

В 1956 вернулся в Литву. Работал старшим научным сотрудником на садоводческо-овощеводческой испытательной станции (1957—1959).

Похоронен в Каунасе.

Память

• Памятник установлен в сквере у здания исторической Президентуры Литвы в Каунасе (рядом с памятниками Антанасу Сметоне и Казису Гринюсу)
• Имя присвоено университету Александра Стульгинскиса (бывш. Литовская сельскохозяйственная академия).

Ссылки

• [www3.lrs.lt/seimu_istorija/w3_viewer.viewdoc-p_int_tekst_id=2732&p_int_tv_id=386.htm Aleksandras Stulginskis] (лит.)
• [www.ktl.mii.lt/prezidentai/Stulginskis_e.html Aleksandras Stulginskis] (англ.)

Отрывок, характеризующий Стульгинскис, Александрас

– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.