Александрова, Вера Александровна
Александрова Вера Александровна (урождённая Мордвинова, по мужу – Шварц; 1895 — 1966) — российский и американский литературный критик и редактор.
В молодости была связана с религиозно-философскими кругами. Будучи студенткой Высших женских курсов в Одессе, затем в Москве, переписывалась с В. В. Розановым и знала П. Флоренского.
В преддверии Октябрьской революции 1917 года участвовала в левой политической деятельности. Постепенно пришла к социализму. Вышла замуж за известного меньшевика С. М. Шварца. В 1921 году вступила в партию социал-демократов (меньшевиков), чему, по словам писателя Р. Б. Гуля, осталась верна всю свою жизнь[1].
После Гражданской войны эмигрировала – вместе с мужем была выслана за границу. Жила в Германии, Франции, США.
«В течение почти 40 лет В. А. писала литературные обзоры советской литературы, и эту трудную и неблагодарную работу, я думаю, никто за рубежом не выполнял так тщательно и добросовестно, как это делала В. А.»[1].
В Германии Александрова была постоянным литературным обозревателем «Социалистического вестника» (Берлин) и «Нового русского слова» (Нью-Йорк), сотрудничала в немецкой, английской, а после переезда во Францию в 1933 году – и во французской прессе. С 1940 года жила в г. Нью-Йорке.
В 1952—1956 гг. была главным редактором издательства Чехова в Нью-Йорке и опубликовала на средства, выделенные Фондом Форда, серию мемуаров русских эмигрантов, сохранив тем самым чрезвычайно ценные для истории рукописи[2].
В 1969 году в Нью-Йорке вышла книга избранных статей «Литература и жизнь». Александрова посвятила Сергею Есенину главу в своей книге на английском языке «История советской литературы 1917—64. От Горького до Солженицына» (Нью-Йорк, 1964), неоднократно обращалась к творчеству поэта в обзорах и статьях, откликалась на публикацию новых работ о Есенине[3], например, «Новое о Сергее Есенине»[4], «Прошлое сегодняшними глазами»[5], «К 50-летию со дня рождения Есенина»[6].
Напишите отзыв о статье "Александрова, Вера Александровна"
Примечания
- ↑ 1 2 Гуль Р. Б. В.А. Александрова (рус.) // Новый журнал (Нью-Йорк) : журнал. — 1966. — № 85. — С. с. 261—262.
- ↑ Иванян Э. А. Энциклопедия российско-американских отношений. XVIII-XX века.. — Москва: Международные отношения, 2001. — 696 с. — ISBN 5-7133-1045-0.
- ↑ Наталья Шубникова-Гусева. Русское зарубежье о Сергее Есенине. — Москва: Терра-Книжный клуб, 2007. — 560 с. — ISBN 978-5-275-01352-8.
- ↑ В. А. Александрова Новое о Сергее Есенине : газета. — 1946. — 28 июля.
- ↑ В. А. Александрова Новый журнал : журнал. — 1966. — № 84. — С. 117—133.
- ↑ В. А. Александрова // Новое русское слово : газета. — 1945. — 2 декабря.
Отрывок, характеризующий Александрова, Вера Александровна
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
