Александровский парк (Царское Село)

Александровский парк (Царское Село)Александровский парк (Царское Село)

</tt> </tt>

</tt>

</tt>

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

Александровский парк
Крестовый мост в Александровском парке, акварель XIX века
59°43′18″ с. ш. 30°22′38″ в. д.59.72167° с. ш. 30.37722° в. д. / 59.72167; 30.37722
Страна	Россия Россия
Регион	Санкт-Петербург
Район	Пушкинский район Санкт-Петербурга
Исторический район	Пушкин
Дата основания	XVIII
Площадь	около 200 га га
Александровский парк

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 540 [whc.unesco.org/ru/list/540 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/540 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/540 фр.]

Алекса́ндровский парк — парк в составе Государственного музея-заповедника «Царское Село». Находится на территории города Пушкин в Санкт-Петербурге, памятник архитектуры XVIII—XIX веков.

Площадь — около 200 га. Примыкает к Екатерининскому дворцу со стороны парадного входа, откуда можно попасть в парк по Большому китайскому мосту. С другой стороны пройти в парк можно через ворота, расположенные у Александровского дворца.

Александровский парк делится на так называемый Новый сад (регулярный парк — парк с геометрически правильной планировкой) и пейзажный сад.

Физико-географическая характеристика

Рельеф и геологическое строение

Парк расположен на Приневской низменности, на склоне Балтийско-Ладожского уступа. В палеозое 300—400 миллионов лет назад вся эта территория была покрыта морем. Осадочные отложения того времени — песчаники, пески, глины, известняки — мощной толщей (свыше 200 метров) покрывают кристаллический фундамент, состоящий из гранитов, гнейсов и диабазов. Современный рельеф образовался в результате деятельности ледникового покрова (последнее, Валдайское оледенение, было 12 тысяч лет назад). После таяния ледника возникло Литориновое море. 4 тысячи лет назад море отступило и образовалась долина реки Невы. Долина сложена озёрно-ледниковыми и постледниковыми отложениями. Местность, на которой располагается Александровский парк, возвышенная, около 65 м над уровнем моря.

Почвы, растительный мир и экология

До появления парка территория была покрыта хвойными лесами (сосновые и еловые) с примесью широколиственных пород и низинными болотами. Преобладают поверхностно-подзолистые в сочетании с торфяно-подзолисто-глеевыми почвами. В результате интенсивной хозяйственной деятельности людей естественный ландшафт повсеместно уступил место культурному ландшафту.

Экологически это наиболее чистый район благодаря природному микроклимату и жёсткой природоохранной политике администрации.

История

Предыстория парка

В шведское время (1609—1702) на территории Александровского парка существовала усадьба шведского магната — Сарская мыза (фин. Saari mojs, швед. Sarishoff — «возвышенное место»). Это была небольшая усадьба, состоявшая из деревянного дома, хозяйственных пристроек к нему и скромного сада, разделённого двумя перпендикулярными аллеями на четыре квадрата. Впервые это поселение упоминается в составе Никольского Ижорского погоста в "Переписной окладной книге по Новгороду Вотской пятины 1501 года. На картах, составленных для Бориса Годунова, поместье имеет название «Сарица». Позднее, под влиянием русской народной этимологии, название трансформировалось в «Сарскую мызу», затем в «Саарское село», и, наконец, стало Царским Селом.

После изгнания шведов из этого района Пётр I подарил мызу А. Д. Меншикову, а позднее, 13 (24) июня 1710 год по указу императора Сарская мыза (вместе с 43 приписанными деревнями и угодьями) была подарена Марте Скавронской, ставшей в 1712 году его женой под именем Екатерины Алексеевны. В 1718—1724 годах по проекту архитектора Иоганна Браунштейна здесь вырос небольшой двухэтажный каменный дворец, окружённый подсобными постройками. С западной стороны от дворца находился Зверинец — отгороженый участок леса, в котором содержали кабанов, лосей и зайцев для царской охоты. В 1720-е годы на северной части Зверинца на реке Кузьминке была сделана плотина. Образовавшийся большой пруд, не имевший правильной геометрической формы, дал начало работам по созданию пейзажной части Александровского парка. В 1750-е годы Зверинец обнесли каменными стенами с бастионами по углам. В его центре на пересечении радиальных просек архитектор С. И. Чевакинский построил по своему проекту парковый павильон Монбижу (фр. Mon bijou — «моя драгоценность»). Павильон с богатейшей декорацией фасадов и обилием позолоченных деталей оправдывал своё название.

В первых десятилетиях XVIII века начались работы по прокладке каналов и созданию озёр, так как естественных рек и озёр в этой местности не было. Первоначальные затруднения с водой в Царском Селе были так велики, что во время пребывания здесь императорского двора приходилось доставлять воду в чанах из Петербурга. Большой пруд не имел никаких источников для питания водой, кроме дождевых и болотных вод. Проблема водоснабжения была решена лишь после того, как в 1749 году прорыли Виттоловский канал от ключей близ деревни Большое Виттолово. Ключи выходят на поверхность в местности, которая на 9,5 м выше уровня Большого пруда в Екатерининском парке. Обводнение повлекло за собой создание системы каналов в Александровском парке. Территорию ограничили глубоким и широким Крестовским каналом. А затем, уже в конце XVIII века, провели Таицкий водовод от ключей в районе посёлка Тайцы, расположенного в 16 километрах юго-западнее царской резиденции.

Императорская резиденция

В царствование Елизаветы Петровны Царское село стало императорской резиденцией. В 1740—1750-е годы скромный дворец Екатерины I перестраивается в роскошную летнюю резиденцию. С 1744 года по замыслу архитектора А. В. Квасова старое петровское здание было переделано, надстроено и связано галереями с двухэтажными флигелями по бокам. Вскоре эту работу продолжил русский зодчий С. И. Чевакинский. Через несколько лет и новый дворец показался недостаточно парадным и было решено его вновь переделать. С 1751 года по 1756 год реконструкцию Екатерининского дворца вёл архитектор Ф. Б. Растрелли. Работы велись круглый год, реконструкция потребовала огромных средств. Растрелли поднял галереи до уровня корпусов и с исключительным богатством и пышностью отделал фасады. В основных чертах дворец и сейчас имеет облик, который был придан ему Растрелли. В 1755 году из третьего Зимнего дворца сюда перенесли Янтарный кабинет.

В 1780-е годы в соответствии с пристрастием к модным китайским мотивам по проекту архитекторов Ч. Камерона и В. Неелова строится целая «китайская деревня». Здесь должны были появиться 18 домов, составляющих единый ансамбль в китайском стиле с пагодой в центре. В результате были построены Китайский театр (сгорел осенью 1941 года), мостики, Большой и Малый каприцы в китайском стиле.

В 1792 году архитектор Д. Кваренги приступил к постройке большого дворца, названного впоследствии Александровским. В 1810—1820-е годы Зверинец, утративший к этому времени своё охотничье предназначение, был превращён в обширный пейзажный парк. Это сопровождалось постройкой ряда сооружений, имевших утилитарное значение: небольшая царская ферма, где предполагалось содержать крупный рогатый скот лучших западноевропейских и российских пород; павильоны для лам и для слонов; здание Пенсионерских конюшен, для лошадей «состоящих на пенсионе». Иной характер носили три крупных сооружения пейзажной части парка: Монбижу, перестроенный для размещения в нём коллекции оружия и воинских доспехов и названный Арсеналом; Шапель — искусственная руина готического характера — и Белая башня. При въезде в Александровский парк со стороны Красносельского шоссе в 1823—1824 годах архитектор А. А. Менелас возвёл два симметричных каменных павильона с чугунными воротами между ними.

Советский период

В 1918 году дворцово-парковый комплекс национализирован и музеефицирован. 9 июня 1918 года Екатерининский дворец принял первых посетителей. В течение 1919 года музеи Детского Села посетили 64 тысячи человек, а только за летний сезон 1920 года — уже более 56 тысяч.

18 сентября 1941 года город Пушкин был оккупирован германскими войсками, уничтожившими и повредившими многие сооружения ансамбля, похитившими некоторые произведения искусства (в том числе убранство Янтарной комнаты Большого дворца). Здание Александровского дворца было превращено в казарму, а его подвал — в тюрьму для советских воинов. Пушкин был освобождён войсками под командованием генерала И. В. Хазова 24 января 1944 года в ходе Красносельско-Ропшинской операции. После освобождения Екатерининский дворец представлял собой руины. Пострадали не только дворцы, но и большинство парковых павильонов, памятники, мосты, и ограды.

Ещё в годы войны началось восстановление комплекса. В 1946 году Александровский парк был открыт для посетителей. В первую очередь был отреставрирован менее пострадавший Александровский дворец. В 1957 году начались предпроектные работы по реставрации Екатериниского дворца. В 1959 году открыты для обозрения первые шесть восстановленных залов дворца. Реставрационные работы продолжаются до сих пор.

В январе 1983 года дворцово-парковому ансамблю города Пушкина был присвоен статус заповедника, который в 1990 году получил своё нынешнее название: Государственный музей-заповедник «Царское Село».

Современный период

В 1989 году дворцы и парки ансамблей города Пушкина были внесены в список всемирного наследия ЮНЕСКО (протокол ICOMO № 540-006 от 1990 г.). В рамках подготовки к празднованию 300-летия Царского Села, которое отмечалось в 2010 году, в Александровском парке были проведены реставрационные работы и открыты для посетителей: скульптуры Большого Китайского моста (2010 год), Трясучий (Висячий) мостик, павильон «Белая башня» (2012 год). В 2009 году Александровский дворец был передан от военных организаций в ведение музея-заповедника и с этого момента начались реставрационные работы. Уже закончены работы в анфиладе парадных залов дворца (Полукруглый зал, Портретный зал и Мраморная гостиная). В 2014 году завершилась реставрация Ратной палаты, в которой разместилась музейная экспозиция, посвященная Первой мировой войне. С января 2012 года ведутся реставрационные работы в павильоне «Арсенал».

Схема парка

1. Большой Китайский мост	9. Куртина «Грибок»	17. Белая башня
2. Крестовый мост	10. Трясучий мостик	18. Ратная палата
3. Малый каприз	11. Гора «Парнас»	19. Императорская ферма
4. Китайская деревня	12. Китайский театр (руины)	20. Арсенал
5. Большой каприз	13. Драконов мост	21. Пенсионерная конюшня
6. Шапель	14. Детский домик, кладбище собак	22. Кладбище лошадей
7. Теплицы	15. Александровский дворец	23. Павильон лам (руины)
8. Китайские мостики	16. Кухонный корпус	24. Красносельские (Слоновые) ворота

Новый сад

Новый сад был разбит в 1740 году. Сразу за Большим китайским мостом идёт прямая широкая липовая аллея, которая является основной осью Нового сада. Пересечение этой аллеи с широкой просекой образует четыре квадрата со сторонами около 200 м и является основой планировки этой части парка. С четырёх сторон сад окружен Крестовым каналом, прорытым в 1748—1749 годах.

Создавался Новый сад под руководством садовых мастеров К. Шрейдера и М.А. Кондакова, вероятно по проекту архитектора Н. Жирара. Со временем планировка сада несколько изменилась: в квадрате справа от Китайского моста во второй половине XVIII века были созданы живописные пруды с полуостровками. В квадрате слева расположена куртина «Грибок». Центром третьего квадрата является насыпная гора «Парнас», а композиционным ядром четвёртого — Китайский театр.

К концу 1750-х годов интерес к регулярным садам постепенно утрачивался, и замысел Нового парка так и не был осуществлён в полном объёме.

Большой китайский мост

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445023 Построен в 1785 году по проекту архитектора Ч. Камерона. Расположен со стороны центральных ворот в Александровский сад со стороны парадного плаца Екатерининского дворца. Мост выполнен из розового гранита, парапет оформлен в виде больших каменных ваз со свисающими переплетёнными ветвями красных кораллов (выкованных из железа). Изначально, Большой китайский мост был украшен каменными (известняковыми) фигурами четырёх китайцев, сидящих на постаментах. Во второй половине XIX века окончательно обветшавшие фигуры были заменены на раскрашенные цинковые. Работы проводились под наблюдением придворного архитектора Ипполита Монигетти. Во время Великой Отечественной войны скульптуры моста погибли и были восстановлены лишь в 2010 году.

Куртина «Грибок»

Куртина в парковой архитектуре — крупная группа из нескольких десятков деревьев и кустарников одной породы. Куртина «Грибок» получила своё название от стоявшей здесь с конца XVIII века беседки с крышей в форме гриба. Беседка была разобрана в начале XIX века, а планировка куртины в целом сохранилась: в центре, на небольшом возвышении, находится круглая площадка, от которой лучами расходятся восемь аллей.

Гора «Парнас»

Насыпной холм, на вершину которого ведёт извивающаяся дорожка, обсаженная деревьями. Такие «горы» конической формы со срезанной вершиной и спускающейся по склонам пологой дорогой, обсаженной кустарником, строились в парках эпохи Возрождения и в регулярных садах XVIII века. На вершине горы Парнас планировалось поставить беседку, но замысел так и не был осуществлён.

Китайский театр

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445018

Расположен слева от входа в парк. Строительство начато в 1778 году по проекту, разработанному архитектором Антонио Ринальди, а велось под руководством И. В. Неелова, который внес в первоначальный замысел некоторые изменения.

Здание имело вполне европейские черты и скромность внешнего убранства: белые стены были украшены пилястрами, широким карнизом и узкими стрельчатыми наличниками на дверях и окнах. Лишь высокая кровля с загнутыми «по-китайски» углами указывала на увлечение востоком, модным для того времени.

Внутренне убранство отличалось пышностью и было выполнено в «китайском вкусе».

13 июня 1779 года на сцене Китайского театра состоялся первый спектакль. Композитор Джованни Паизиелло представил Екатерине II оперу «Дмитрий Артаксеркс». В дальнейшем сцена театра видела множество премьер и представлений.

В 1908—1909 годах под руководством придворного архитектора С. А. Данини был произведен капитальный ремонт здания. 15 сентября 1941 года при обстреле города Пушкина уникальное сооружение почти полностью сгорело. В настоящее время существуют планы восстановления театра.

Драконов мост

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445025 Сооружен одновременно с Большим китайским мостом. В его архитектуре также нашло отражение увлечение Китаем, характерное для России рубежа XVIII и XIX веков. Мост украшают четыре выразительные фигуры крылатых драконов, установленные на гранитных пьедесталах. Первоначально при строительстве моста в царствование императрицы Екатерины II фигуры были выполнены из известняка, ныне существующие чугунные драконы отлиты в 1860 году.

Крестовый мост

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445027

См. также: Лунный мост

Крестовый мост перекинут через Крестовый канал. Постройка завершена в 1779 году. Мост стоит на четырёх всходах, ведущих к каменной «китайской» беседке, облицованной малиновым, жёлтым и голубым глазурованным кирпичом. Стены беседки прорезаны высокими стрельчатыми окнами. Изогнутая «китайская» крыша расписана «под рыбью чешую» и увенчана шпилем с нанизанными на него шарами. Замковый камень арок висит над водой. По аркам к беседке ведут четыре гранитные лестницы из двадцати трёх ступенек каждая.

Большой каприз, Малый каприз

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445009
 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445059 Большой и Малый капризы представляют собой искусственно образованные насыпи с арочными пролётами над дорогой (называемой Подкапризовой дорогой). Согласно легенде, земляные арки-переходы были окрещены Большим и Малым капризами потому, что императрица Екатерина II, утверждая сметы на связанные с ними дорогостоящие строительные работы, долго колебалась, а, подписав, сказала: «Быть так, это мой каприз».

Архитектурный замысел Большого и Малого капризов принадлежал В. И. Неелову, который вместе с инженером и архитектором И. Герардом возвел их в 1770—1774 годах.

Большой каприз имеет грандиозную арку шириной более пяти и высотой более семи метров. Вторая, меньшая по размерам арка (Малый каприз) сооружена рядом - 350 метров на северо-восток по Подкапризовой дороге в сторону Большого Екатерининского дворца, в земляной насыпи. Для устройства земляной насыпи использовалась земля, полученую при выкапывании и углублении прудов. На вершине Большого каприза устроена беседка: восемь колонн розового мрамора поддерживают изогнутую «китайскую» кровлю с загнутыми вверх краями.

Китайская деревня

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445014

Китайская деревня построена в 1780-х годах архитекторами Ч. Камероном и И. В. Нееловым (замысел и первоначальный проект ансамбля, по мнению многих исследователей, принадлежит А. Ринальди). Строительство Китайской деревни началось через десять лет после разработки её проекта. Из 18 запланированных одноэтажных домиков удалось построить только 10. Центром композиции стало здание «обсерватории». Первоначально стены домиков были облицованы глазурованной фаянсовой плиткой, изготовленной на фабрике А. Конради в Красном Селе, однако при первых же морозах плитка потрескалась, и в 1780 году Ч. Камерон распорядился оштукатурить здания и расписать их восточными орнаментами. Украшением домиков стали расписанные «шахматами» и «под рыбью чешую» изогнутые крыши с фигурами фантастических драконов. Со смертью императрицы Екатерины II строительство Китайской деревни было прекращено.

В 1817—1822 годах после ремонтных работ домики были превращены в квартиры: их соединили попарно и перепланировали внутри, приспособив под жилье. В XIX веке Китайская деревня использовалась как гостевые апартаменты. В Китайской деревне довольно часто жил русский историк Николай Михайлович Карамзин, именно здесь работавший над «Историей государства российского».

В настоящее время Китайская деревня полностью восстановлена. Домики вновь используются как гостевые и жилые апартаменты (28 элитных квартир) для иностранных специалистов датской компании «ТК Девелопмент Пушкин»

Пейзажный парк

Ещё при первой хозяйке Царского Села — Екатерине I — кусок естественного леса примыкающий ко дворцу огородили и устроили Зверинец, где содержались дикие звери для царской охоты.

В 1790—х годах, по соседству началось строительство нового Александровского дворца. Вокруг дворца было решено разбить пейзажный парк с тремя прудами и насыпными холмами. Естественный лес на территории Зверинца был превращен в парк с сетью дорог. Архитектор А. А. Менелас за короткое время построил в новом парке целый комплекс неоготических зданий: Белую башню, Шапель, Арсенал, Ламский павильон, Пенсионерную конюшню.

Александровский дворец

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445009

Детский домик

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445042

Недалеко от Александровского дворца, на островке, расположенном в центре пруда, находится Детский домик — небольшой павильон, голубого цвета, построенный в 1830 году для игр детей императора Николая I. В домике была гостиная и четыре небольшие комнаты, отделанные довольно просто. До Великой Отечественной войны в них сохранялась детская мебель: в комнате великого князя Александра Николаевича обтянутая кожей, а в комнатах его сестер Марии, Ольги и Александры — кретоном.

Во второй половине XIX века на острове были захоронены несколько любимых императорских собачек, места захоронения отмечались небольшими надгробиями.

Попадали на остров на небольшом пароме, а позже на вёсельной лодке.

В настоящее время Детский домик находится на консервации.

Белая башня

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445002 Белая башня — павильон навеянный образом средневекового рыцарского замка. Высота башни 37,8 метра, она окружена неглубоким рвом. Башня построена 1821—1827 годах по проекту архитектора А. А. Менеласа для сыновей императора Николая I — великих князей Александра, Николая, Михаила и Константина. Дети императора занимались там военными и гимнастическими упражнениями, а на верхнем этаже Башни находилась мастерская придворного живописца, который давал им уроки рисования и живописи.

Внутри Белой башни одна над другой располагались комнаты: на первом этаже — столовая и буфетная, на втором — камердинерские комнаты, в третьем — гостиная, в четвёртом — кабинет и спальня, на пятом — гардеробная и библиотека. Завершался павильон открытой площадкой, с которой открывался прекрасный вид на окрестности.

Интерьеры Башни создавались многими известными петербургскими мастерами: росписи исполнили Д. Б. Скотти и В. Брандуков, мебель изготовили придворные поставщики братья Гамбс.

Фасады башни украшают чугунные скульптуры рыцарей и русских витязей работы скульптора Демут-Малиновского. Четыре чугунных льва на террасе отлиты по модели К. Ландини на Александровском заводе.

В годы Великой Отечественной войны Белая башня подверглась почти полному разрушению: сохранилась лишь нижняя часть здания. Восстановление памятника началось в 1990-х годах и закончилось только в 2012 г. Историческая планировка помещений и внутреннее убранство полностью не воссоздавалось. В настоящее время Белая башня открыта для посетителей и используется как детский музейный центр.

Шапель

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445045

Павильон «Шапель» (от фр. chapelle — капелла) появился на окраине Александровского парка в 1828 году. Выглядел он как готическая часовня, разрушенная временем. Проект сооружения принадлежит архитектору Адаму Адамовичу Менеласу. Шапель представляла собой две квадратные башни, одна из которых полностью «обвалилась», соединённые широкой аркой. В окнах Шапели были установлены цветные стёкла, что ещё больше подчёркивало готический стиль.

Скульптуры в павильоне, также как и скульптуры Белой башни, исполнены скульптором Демут-Малиновским. Статую Христа, находившуюся в Шапели (ныне — в собрании Государственного Эрмитажа), создал по заказу вдовствующей императрицы Марии Федоровны немецкий скульптор Иоганн-Генрих фон Даннекер.

В годы войны павильон сильно пострадал. В настоящее время находится на консервации.

Арсенал

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445041

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445008

Строительство павильона «Арсенал» завершилось в 1834 году. Рядом с ним был создан грот-родник, в конце XIX века он был реконструирован архитектором С. Данини. Интерьеры Арсенала были великолепны: высокие окна с подлинными средневековыми витражами, изящные лёгкие своды, росписи. Центральное место занимал восьмиугольный «Зал рыцарей», расположенный на втором этаже, в котором размещалась лучшая часть коллекции оружия, принадлежавшей императору Николаю I.

В каждой комнате были выставлены отдельные группы вещей, объединённые какой-либо темой. В прихожей стояли, создавая иллюзию караула, манекены в доспехах. В Албанской комнате были представлены ценнейшие предметы из императорского собрания персидского, турецкого, японского и китайского оружия. В кабинете можно было видеть великолепные испанские, итальянские и немецкие шпаги. В библиотеке размещалось русское и польское оружие.

В 1885—1886 годах император Александр III это уникальное собрание передал в Императорский Эрмитаж. Некоторые предметы из этого собрания сейчас экспонируется в Рыцарском зале.

Во время Великой Отечественной войны Арсенал подвергся значительным разрушениям. В 2012—2016 годах Арсенал был отреставрирован. В августе 2016 года в залах павильона открылась постоянная экспозиция «Царскосельский Арсенал. Императорская коллекция оружия».

Комплекс фермы

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445072 В северной части Александровского парка расположены Императорская ферма и обширный участок земли, предназначавшийся для выпаса скота. Ферма была учреждена, в 1828 году, не только для обслуживания императорского двора — на неё возлагалась задача отбора лучших пород скота для всего российского животноводства. После многочисленных экспериментов к началу XX века удалось постоянно получать и продавать приплод, молочные продукты использовать для нужд Высочайшего двора, а излишки (с разрешения начальника Дворцового управления) продавать всем желающим.

В многочисленных флигелях на территории фермы располагались службы и квартиры ветеринарного врача и скотников, а также большой ледник и маслобойня. В настоящее время из построек Императорской фермы лучше всего сохранились здание Коровника и Дом смотрителя, сооруженный из красного кирпича.

Сейчас на территории фермы расположен конный комплекс музея—заповедника.

Ратная палата

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445058 Рядом с Фермой расположено здание Государевой Ратной палаты.

Пенсионерная конюшня и кладбище лошадей

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445019 В январе 1826 года император Николай I повелел перевести восемь верховых лошадей «…собственного седла императора Александра Павловича», доживавших свой век «на пенсионе» в конюшнях Санкт-Петербурга, в Царское Село, где им было выстроено особое здание, названное Пенсионерной конюшней. Двухэтажный павильон с круглой лестничной башней-бельведером, двумя трёхгранными эркерами и одноэтажной пристройкой возведен из кирпича в стилистике английской готики. В верхнем этаже располагались квартиры смотрителя и конюхов.

Недалеко от южного фасада здания расположено кладбище лошадей «собственного императорского седла». Ряды каменных плит с высеченными на них надписями указывают места погребения любимых коней русских императоров от Александра I до Николая II. Первые захоронения появились здесь в 1830-х годах, последние были сделаны незадолго до революции 1917 года.

Ламской павильон

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445043 К западу от павильона «Арсенал», у Ламского пруда находятся руины Ламского павильона, разрушенного в годы Великой Отечественной войны. Павильон был построен в 1820—1822 годах специально для содержания лам, присланных в подарок императору Александру I из Южной Америки. В помещениях для обслуживающего персонала в начале XX века были устроены квартиры для парковых сторожей.

Красносельские ворота

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ № 7810445004 59°43′14″ с. ш. 30°21′59″ в. д.59.720556° с. ш. 30.366500° в. д. / 59.720556; 30.366500    Другие названия: Слоновые ворота, Белые караулки, Каменные караулки. Построены 1823—1824 годах в неоготическом стиле по проекту архитектора А. Менеласа. Своё второе название ворота получили из-за находившегося поблизости в парке «Павильона для слонов», построенного в 1828 году тем же архитектором. Ворота состоят из двух симметрично расположенных кирпичных караулок, облицованных пудостским известняком и увенчанных зубцами того же материала. Постройки украшают стрельчатые окна в эркерах. В антресольный этаж свет проникал через круглые окошки, а стены внутри были оштукатурены, оконные и дверные заполнения — выполнены из дуба, имелись печи, наверх вели деревянные лестницы. Чугунные ворота, соединявшие два этих небольших здания и украшенные орнаментом в виде стрельчатых арочек, состояли из четырёх пилонов. Пилоны были увенчаны шарами, имели высокую створную часть в центре и калитки в боковых пролётах. В 1846 г. металлическая часть Слоновых ворот была перенесена на Старо-Красносельскую дорогу, в том месте, где она выходила из Баболовского парка. На новом месте ворота получили новое имя — Старо-Красносельские. Лишённые металлической части, сооружение стали называть — просто Белыми или Кирпичными караулками.
В период с декабря 2005 г. по 26 мая 2008 г., польскими специалистами из Мастерских по реставрации памятников старины «PKZ», выполнена реставрация сооружения: из Баболовского парка возвращены на место чугунные ворота, восстановлен внешний вид павильонов, печное отопление, проведены необходимые инженерные сети.
Караулкам возвращено их историческое предназначение: в комфортных условиях проживания здесь разместились лесники и парковые рабочие.

Елевая караулка

59°43′35″ с. ш. 30°21′52″ в. д.59.726639° с. ш. 30.364444° в. д. / 59.726639; 30.364444   
Караулка из кирпича, построена архитектором Сильвио Данини в 1909 г.
В настоящее время остались только кирпичные стены, рядом (25 метров на северо-запад) — бетонный колодец, скорее всего дренажный.

Ссылки

• [а-парк.рф/ Карта-схема Александровского парка]
• [а-парк.рф/ Путеводитель по паркам Царского Села ]
• [www.tzar.ru/ Официальный сайт музея-заповедника «Царское село»]
• [www.bestseller.ru/audiogid/pushkin.htm#11 Текст экскурсии Царское село]
• [tsarselo.ru/ «Энциклопедия Царского Села»]

Отрывок, характеризующий Александровский парк (Царское Село)

Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.