Александровский сад (станция метро)

«Александровский сад» 04 Филёвская линия
Московский метрополитен
Дата открытия:	15 мая 1935 года 7 ноября 1958 года (повторное открытие)
Дата закрытия:	5 апреля 1953 года
Прежние названия:	Улица Коминтерна, имени Коминтерна, Калининская, Воздвиженка
Район:	Арбат
Округ:	ЦАО
Тип:	Колонная четырёхпролётная мелкого заложения
Глубина заложения, м:	7,4 м
Количество платформ:	2
Тип платформ:	береговые
Форма платформ:	изогнутые, радиус кривизны 750 м
Архитекторы:	А. И. Гонцкевич, С. Сулин
Архитекторы вестибюлей:	П. П. Файдыш, С. П. Лавров, консультант В. А. Щуко
Инженеры-конструкторы:	В. И. Дмитриев
Станцию возвело:	Шахта 31-32 Мосметростроя (нач. Г. Климов, М. Терпигорев, И. Зубков)
Выход к улицам:	ул. Воздвиженка, Моховая ул., Боровицкая площадь
Переходы на станции:	01 Библиотека им. Ленина 03 Арбатская
Наземный транспорт:	А м1, м2, м3, м6, 144, К; Н1, Н2 (ночные)
Время открытия:	5:30
Время закрытия:	1:00
Работающие операторы сотовой связи:	Билайн, МТС, МегаФон
Код станции:	054, АС
«Александровский сад» на Викискладе

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Алекса́ндровский сад» — конечная станция Филёвской линии Московского метрополитена. Получила своё нынешнее имя по названию расположенного у западной стены Кремля Александровского сада, к выходу к которому ведёт переход от станции. Ранее (до 24 декабря 1946 года) называлась «Улица Коминтерна», до 5 ноября 1990 года — «Калининская». В 1990 году на несколько дней получила официальное название «Воздвиженка».

Описание

Станция располагается под южной частью улицы Воздвиженки, между зданием Российской государственной библиотеки и проезжей частью.

Отличительными особенностями являются изогнутость платформ, единственная среди станций первой очереди, и боковое расположение платформ, соединённых арочным мостиком.

Станция является конечной на Филёвской линии, оборот поездов производится через перекрёстный съезд, по обоим путям.

С дальней (1-ой) платформы поезда отправляются в сторону станции Международная, а со 2-ой до станции Кунцевская.

Пути, ведущие со станции в тупиковую часть Филёвской линии в направлении Кремля, соединяются со станцией «Площадь Революции» Арбатско-Покровской линии, а путь от первой платформы ещё и со станцией «Охотный Ряд» Сокольнической линии. Однако в настоящее время эти пути не применяются для перевозки пассажиров и используются только в технических целях. Также имеет место распространение слухов о продолжении этих путей под Кремль, которыми пользовался, в частности, И. В. Сталин при поездках в московском метрополитене на специальных поездах, однако эти слухи не имеют подтверждения, так как никаких ответвлений с этих путей не существует.

С противоположной западной части станции с платформ ведут лестничные марши, изначально предназначавшиеся для соединения с ещё одним вестибюлем, однако так как он не был построен, то эти проходы закрыты для пассажиров, и ведут в служебное помещение метрополитена.

Как и другие станции Филёвской линии, может использоваться шестивагонными составами из модернизированных для наземной эксплуатации вагонов типов Е, Еж и Ем (с 2009 года не эксплуатируются) или четырёхвагонными составами из вагонов типа 81-740.1/81-741.1 «Русич», а также шестивагонными поездами типа 81-717/714.

Пересадки

Станция является частью крупнейшего пересадочного узла в московском метрополитене, состоящего из четырёх станций. С неё можно осуществить переход на станции «Арбатская» Арбатско-Покровской линии и «Библиотека им. Ленина» Сокольнической линии в восточном торце станции, там же есть совмещённый с этими станциями выход на Моховую улицу. Через эти станции можно перейти и на станцию «Боровицкая» Серпуховско-Тимирязевской линии. Прямого перехода на станцию «Боровицкая» нет.

Станция в цифрах

Глубина заложения составляет 7,4 метров. На станции 3 ряда по 30 восьмиугольных в сечении колонн в каждом. Суточный пассажиропоток на станции составляет 38 240 человек.; на вход — 23 700 человек, на выход — 26 700 человек. Пикет ПК2+40.

История

Согласно изначальным проектам, на месте, которое сейчас занимает станция, предполагалось построить двухпутный перегонный тоннель. Однако когда было принято решение о строительстве станции «Улица Коминтерна» и включении её в Арбатский радиус, трасса уже была согласована и утверждена, и над ней уже начались работы, поэтому для сокращения числа изменений в проекте и перестройки уже возведённых участков было решено возвести станцию с искривлёнными боковыми платформами, что позволило оставить проект путей без изменений. Станцию с боковыми платформами пришлось строить из-за требования профессора В. Л. Николаи и коменданта Кремля Р. А. Петерсона, чтобы пути помещались между Манежем и Кутафьей башней.

Строительство самой станции началось в июле 1934 года и было завершено в рекордные сроки, менее чем за 6 месяцев (для сравнения, сегодня самый короткий срок строительства станции в Москве — 15,5 месяцев, в Киеве — 13 месяцев). Возведением станции занималась шахта 31-32 Мосметростроя (руководили строительством Г. Климов, М. Терпигорев, И. Зубков). При строительстве пришлось решать сложнейшую инженерную задачу перекладки мощного канализационного коллектора под одним из участков будущей станции из хрупкой гончарной трубы в прочную металлическую на длину 40 метров. Станция была сдана в эксплуатацию уже 31 января 1935 года, а открыта для пассажиров была одновременно с другими станциями первой очереди 15 мая 1935 года.

С момента открытия в 1935 году и до 1938 года поезда от «Улицы Коминтерна» следовали до станции «Сокольники», а в 1938 году, после продления Арбатского радиуса до станции «Курская» в восточном направлении и начала его функционирования отдельно от Фрунзенского, поезда от нынешнего «Александровского сада» стали ездить до этой станции.

Изначально перехода на станцию «Библиотека им. Ленина» не было, однако имелся общий с этой станцией временный наземный вестибюль на углу Моховой улицы и Воздвиженки, в настоящее время не сохранившийся. В 1937 году был организован временный переход. Современный переход появился только в 1938 году, когда после открытия участка «Улица Коминтерна» — «Курская» Арбатско-Покровская линия выделилась в отдельную.

Строительство нового постоянного вестибюля планировалось завершить к 1940 году, однако, поскольку станция не справлялась с пассажиропотоком, было решено сначала провести реконструкцию станции, включающую расширение переходов, уменьшение подъёмов и спусков и строительство арочного мостика над путями. Однако начавшаяся Великая Отечественная война заставила пересмотреть эти планы. Строительство постоянного вестибюля в здании нынешней Российской государственной библиотеки и реконструкция станции были завершены только к 1946 году. В том же году, 24 декабря, станция была переименована в «Калининскую».

5 апреля 1953 года после строительства новых станций глубокого заложения «Арбатской» и «Смоленской», станция «Калининская» была закрыта для пассажиров, а вестибюль в здании библиотеки был использован для станции «Арбатская». Сама же станция была частично реконструирована, в частности были устранены два из трёх проходов на платформу.

После завершения строительства новой Филёвской линии до станции «Кутузовская» станция «Калининская» вновь была открыта 7 ноября 1958 года.

В 1990 году станция была переименована, причём станция была изначально названа «Воздвиженкой» и носила это название несколько дней, в течение которых были даже отпечатаны схемы с таким названием, но по каким-то причинам это название не устоялось, и с 5 ноября 1990 года станция получила своё нынешнее имя «Александровский сад».

При строительстве в 1995—1996 годах торгово-рекреационного комплекса «Охотный ряд» под Манежной площадью, один из путей (от платформы № 2) до станции «Охотный Ряд» был разобран и засыпан.

Оформление

Стены станции покрыты розовым мрамором. Облицовка стен заканчивается на небольшой высоте, и таблички с названием станции размещены на побелённой стене. Колонны боковых рядов также облицованы мрамором. Центральный ряд колонн намеренно не был облицован, чтобы не акцентировать внимание на путях, проложенных в центре платформенного зала. Переходные коридоры отделаны белым и жёлтым мрамором, белой плиткой. В фойе, соединяющем выход на улицу Воздвиженка, эскалаторный наклон к станции «Арбатская» и мост через пути «Александровского сада», сохранился бюст М. И. Калинина, установленный после того, как станция стала называться «Калининская».

Достопримечательности

Станция расположена в самом центре Москвы в непосредственной близости от Московского Кремля и Красной площади. Кроме Кремля, в непосредственной близости от выходов со станции доступны сам Александровский сад, в честь которого названа станция, а также Манеж и грот «Руины» в Александровском саду, построенные Осипом Бове.

В Александровском саду расположены такие памятники Великой Отечественной войны, как Могила Неизвестного Солдата с постом почётного караула и памятные знаки городов-героев. Кроме того, неподалёку на Манежной площади в 1995 году установлен конный памятник Г. К. Жукову.

Расписание

Станция открывается на вход для пассажиров в 5:30 и закрывается в 1:00. Первый поезд отправляется в направлении станции «Кунцевская» в 5:45, последний поезд отправляется в 1:03. Первый поезд к «Международной» отправляется в 5:45, последний поезд отправляется в 1:08.

• До укорачивания линии до «Кунцевской» с платформы № 2 отправлялись (весь день) поезда в сторону станции «Студенческая» (по основному направлению Филёвской линии), с платформы № 1, как правило, отправлялись поезда до станции «Международная» (с 10 сентября 2005 года), а в час пик — и в сторону станции «Студенческая». Однако до 1997 года, до приказа, запрещающего следование с пассажирами по ССВ (до 1953 года были главными путями Арбатско-Покровской линии), было практикой и сквозное следование поездов с Арбатско-Покровской линии со станции «Площадь Революции» до станции «Киевская» (дальше не позволяла длина состава), после чего поезд отправлялся на ночной отстой в оборотные тупики за «Киевской» или следовал в депо «Фили» (ТЧ-9).
• С 7 ноября 2008 года поезда отправляются обычно с платформы № 2 (включая почти все поезда до станции «Международная»), только в час пик задействуется платформа № 1 для поездов до станции «Кунцевская».
• С 1 февраля 2011 года с 5:45 до 11:19 и с 16:08 до 1:08 поезда до станции «Международная» отправляются с платформы № 1. С платформы № 2 с 5:45 до 1:03 поезда отправляются до станции «Кунцевская», а также с 11:19 до 16:08 до станции «Международная».
• С 26 апреля 2011 года все поезда до станции «Международная» отправляются с платформы № 1, до станции «Кунцевская» — с платформы № 2.

Уникальность

Станция, возможно, лидирует в Московском метрополитене по числу параметров, по которым она является уникальной.

• Станция с боковыми платформами, единственная среди станций первой очереди, среди подземных станций и среди конечных станций.
• Единственная в Москве четырёхпролётная колонная станция мелкого заложения.
• Одна из конечных станций Московского метрополитена (наряду с «Международной», «Кунцевской» Филёвской линии, «Алма-Атинской», до января 1990 года — «Тёплым Станом», до 1996 года — «Волжской», до 2008 года — «Крылатским» и до 2014 года — «Улицей Старокачаловской»), оборот поездов на которых производится не за станцией, а посредством перекрёстного съезда перед станцией. В результате, на них выход пассажиров из вагонов не является обязательным. Помимо этого, на станции частично присутствует левостороннее движение: в случае прибытия поезда на первый путь, со второго другой поезд уезжает в противоположную сторону.
• Одна из двух конечных станций Московского метрополитена, которая не планировалась как конечная при строительстве (вторая — «Кунцевская» — на другом конце этой же Филёвской линии).
• Одна из пяти станций Московского метрополитена, закрывавшихся на длительный срок.
• Одна из шести станций Московского метрополитена с криволинейной в плане платформой (другие — «Кутузовская», «Зябликово», «Пятницкое шоссе», «Международная» и «Выставочная».
• Станция, в декабре 2008 года вышедшая на первое место по продолжительности пребывания конечной.
• Расстояние по путям до следующей станции («Арбатская») Филёвской линии составляет 510 метров, этот перегон был самым коротким в Московском метрополитене с момента открытия метрополитена до открытия станции «Международная» 30 августа 2006 года.
• На станции сохранялись последние стрелочные интервальные часы, демонтированные примерно в 2003 году.
• Станция побывала в составе трёх разных линий.

Литература

• С. М. Кравец. Архитектура Московского метрополитена имени Л. М. Кагановича. — М.: Издательство Всесоюзной академии архитектуры, 1939. — 83 с.
• М. С. Наумов, И. А. Кусый. Московское метро. Путеводитель. — М.: Вокруг света, 2006. — 360 с.

Ссылки

• [old.mosmetro.ru/stations/filevskaya/aleksandrovsky_sad/ Официальный сайт Московского метрополитена]. Проверено 5 января 2014.
• [www.metro.ru/stations/filevskaya/aleksandrovsky_sad/ Сайт «Московское метро»]. Проверено 5 января 2014.
• [news.metro.ru/f41.html Сайт «METRO.Фотоальбом»]. Проверено 5 января 2014.
• [www.metrowalks.ru/moscow/station-4-13 Сайт «Прогулки по метро»]. Проверено 5 января 2014.
• [wiki.nashtransport.ru/wiki/Александровский_сад_(станция_метро,_Москва) Сайт «Энциклопедия нашего транспорта»]. Проверено 5 января 2014.

• [metro.molot.ru/st_fl_alsad.shtml Информация о станции «Александровский сад» на сайте Владимира Свириденкова «Московское метро»]
• [web.archive.org/web/20140106041146/download.radio801.ru/podzemka/arh/mp3/p009.mp3 «Александровский сад» в программе «Подземка» на Радио801]

Метро   Москва   Архитектура

Отрывок, характеризующий Александровский сад (станция метро)

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.