Александров, Александр Данилович

Александр Данилович Александров
Дата рождения:	22 июля (4 августа) 1912(1912-08-04)
Место рождения:	деревня Волынь, Рязанский уезд, Рязанская губерния, Российская империя
Дата смерти:	27 июля 1999(1999-07-27) (86 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Россия
Научная сфера:	математика
Место работы:	ГОИ, ЛГУ, МИАН, ИМ СО АН СССР
Учёная степень:	доктор физико-математических наук (1938)
Учёное звание:	профессор (1945), академик АН СССР (1964), академик РАН (1991)
Альма-матер:	Ленинградский университет
Награды и премии:

Алекса́ндр Дани́лович Алекса́ндров (22 июля [4 августа] 1912 — 27 июля 1999) — математик, физик, философ; альпинист.

Биография

Родился в деревне Волынь Рязанского уезда Рязанской губернии, но с раннего детства жил в Петербурге, где его отец Даниил Александрович Александров и мать Елизавета Иосифовна Бартошевич преподавали в гимназии (до 1917 года именовавшейся гимназией княгини Оболенской, затем переименованной в 16-ю единую трудовую школу). Кроме Александра в семье были ещё две дочери Вера (1910 г.р.) и Мария (1914 г.р.). Оба родителя были дворянского происхождения. Отец, Даниил Александрович Александров, происходил из старинного дворянского рода, поступил в Петербургский университет на естественное отделение, за участие в студенческих волнениях исключался из университета, но всё же смог успешно его закончить. Мать, Елизавета Иосифовна Бартошевич, происходила из польского дворянского рода, окончила Педагогический институт. При Советской власти отец стал директором 16-й средней школы, был членом Петроградского Совета, а мать — членом Ленинградского Совета. В 1930 году по причине беспартийности отец был отстранен от должности директора школы. Оба родителя оказались в блокадном Ленинграде, где отец умер от голода в 1942 году, мать же весной 1942 года была эвакуирована к сыну в Казань.

В 1928 году Александр окончил среднюю школу (в одном классе с ним учился будущий писатель и драматург В. А. Лифшиц), но по причине юного возраста родители отсоветовали ему поступать в университет. Год он проучился в художественной школе.

В 1929 году поступил на физическое отделение физико-математического факультета Ленинградского государственного университета (ЛГУ), который окончил за 4 года в 1933 году по специальности теоретическая физика. Дипломную работу «Вычисление энергии двухвалентного атома по методу Фока» защитил на «отлично». В ЛГУ его учителями были физик В. А. Фок и математик Б. Н. Делоне. Отказался от рекомендации его в аспирантуру, сказав: «я не могу поручиться, что я всегда буду делать то, что полагается». В результате получил нагоняй и два комплимента: один от В. А. Фока: «Вы слишком порядочный человек», а другой от Б. Н. Делоне: «Александр Данилович, Вы слишком не карьерист».

Научная карьера

С декабря 1930 года по октябрь 1932 года работал в Государственном Оптическом Институте в должности научно-технического сотрудника. В 1932 году перешёл на работу в Физический институт ЛГУ, где работал в теоретическом отделе до 1936 года в качестве научного сотрудника.

В 1933—1941 годах работал ассистентом (с 1937 года — и. о. профессора, с 1944 года — профессором) на математико-механическом факультете ЛГУ. С 1936 года перешёл полностью на работу по математике. В 1935 году защищает кандидатскую, а в 1937 году — докторскую (диплом ФМ № 000139 выдан решением Высшей аттестационной комиссии от 29 марта 1938 года) диссертации.

В 1937—1938 годах работал и. о. профессора Педагогического института им. Покровского (Ленинград).

В 1938—1953 годах старший научный сотрудник Математического института АН СССР в Ленинграде (с ноября 1941 года по осень 1944 год в эвакуации в Казани). В 1942 году получил Сталинскую (Государственную) премию II степени. В 1945 году утверждён в звании профессора по кафедре геометрии (решение Высшей аттестационной комиссии от 10 февраля 1945 года).

В 1946 году избран членом-корреспондентом АН СССР. В 1951 году получил премию им. Н. И. Лобачевского I степени. Вступил в КПСС в том же году. С апреля 1952 года по октябрь 1964 года — ректор ЛГУ.

С 1953 года по 1960 год — заведующий кафедрой геометрии ЛГУ. С июня 1964 года — академик АН СССР, с 1975 года — академик Итальянской национальной академии.

С 1964 года по 1986 год жил в Новосибирске, заведовал отделом обобщённой римановой геометрии в Институте математики СО АН СССР и преподавал в Новосибирском государственном университете. С 1965 по 1982 год был заведующим кафедрой геометрии и топологии в НГУ. Александров создал новое направление в теории дифференциальных уравнений эллиптического типа — геометрическую теорию уравнений эллиптического типа.

В 1986 году вернулся в Ленинград на должность заведующего лабораторией геометрии и топологии Ленинградского отделения Математического института АН СССР (ЛОМИ). С 1988 — советник при дирекции ЛОМИ. Был членом правления Ленинградского математического общества.

Избирался депутатом Верховного Совета РСФСР 5-го созыва (1958-1962). В 1961 году А. Д. Александров воздержался при голосовании закона, вводящего смертную казнь за валютные операции с приданием этой норме обратной силы. Это было единственным зафиксированным в истории случаем неединогласного голосования на пленарных заседаниях доперестроечных Верховных Советов СССР и РСФСР (1937-1985)

Александров всю свою жизнь придерживался коммунистического мировоззрения. При этом он понимал порочность политической системы СССР и не скрывал своё отношение к ней.

Скончался после продолжительной болезни, похоронен на Богословском кладбище (Санкт-Петербург).

Семья

В 1937 году женился на студентке физического факультета Марианне Леонидовне Георг, коренной петербурженке. Её родители тоже преподавали в школе. Впоследствии она, работая в Радиевом институте АН СССР, защитила кандидатскую диссертацию по ядерной физике. В семье родилось двое детей: Дарья (1948 г.р.) и Даниил (1957 г.р.).

Научный вклад

Вклад Александрова в математику проходил под девизом «Назад — к Евклиду».

Сам он отмечал, что «пафос современной математики в том, что происходит возврат к грекам».

Пионерские работы Александрова обогатили геометрию методами теории меры и функционального анализа. Александров развил синтетический подход к дифференциальной геометрии. В частности, создание внутренней геометрии нерегулярных поверхностей. Он разработал наглядный метод разрезания и склеивания. Этот метод позволил Александрову решить многие экстремальные задачи теории многообразий ограниченной кривизны. Александров построил теорию метрических пространств с односторонними ограничениями на кривизну.

Возник естественный известный класс метрических пространств, обобщающих римановы пространства в том смысле, что в них осмыслено центральное для римановой геометрии понятие кривизны. Эта область получила название «геометрия Александрова», она по сей день активно развивается.

В работах Александрова также получила развитие теория смешанных объёмов выпуклых тел. Он доказал фундаментальные теоремы о выпуклых многогранниках и предложил новый синтетический метод доказательства теорем существования.

А. Д. Александров также является основоположником хроногеометрии.

А. Д. Александров создал новые приёмы исследований. Эти приёмы оказались эффективными не только в геометрии, но и в смежных областях математики.

Им написан ряд монографий, множество научных статей, учебники для школ и ВУЗов. Он писал также публицистические статьи, воспоминания об учёных и философские эссе о моральной ценности науки. А. Д. Александровым создана большая научная школа.

Сочинения

• Александров, Александр Данилович. Внутренняя геометрия выпуклых поверхностей. — 1948.
• Александров А. Д. [math-portal.ru/geometria/1431-osnovaniya-geometrii-aleksandrov-ad.html Основания геометрии]. — М.: Наука, 1987.

Статьи

• Александров А. Д. [kvant.mccme.ru/1982/11/tupost_i_genij.htm Тупость и гений] // Квант. — 1982. — № 11. — С. 12-17.
  Александров А. Д. [kvant.mccme.ru/1982/12/tupost_i_genij.htm Тупость и гений (окончание)] // Квант. — 1982. — № 12. — С. 7-12,15.
• Александров А. Д. [www.imwerden.info/belousenko/books/publicism/alexandrov_nauka_i_etika.htm Наука и Этика] [Александров А. Д. Проблемы науки и позиция ученого. — Л.: Наука, 1988.]

Сборники трудов

• Александров А. Д. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/vol1.pdf Избранные труды]. — Новосибирск: Наука, 2006. — Т. 1 (Геометрия и приложения). — lii + 748 с. — 1000 экз. — ISBN 5-02-032428-0.
• Александров А. Д. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/vol2.pdf Избранные труды]. — Новосибирск: Наука, 2007. — Т. 2 (Выпуклые многогранники). — iv + 492 с. — 700 экз. — ISBN 978-5-02-023184-9.
• Александров А. Д. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/vol3.pdf Избранные труды]. — Новосибирск: Наука, 2008. — Т. 3 (Статьи разных лет). — iv + 734 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-02-035566-8.

См. также

• [www.mathnet.ru/php/person.phtml?option_lang=rus&personid=9076 Публикации А. Д. Александрова] на Math-Net.ru.
• [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/alex_bio.pdf Александр Данилович Александров (1912—1999). Биобиблиографический указатель]. Институт математики им. С. Л. Соболева СО РАН.

Ученики

• Либерман И., Оловянишников С., Костелянец П. — все трое погибли на фронтах Великой Отечественной войны
• Погорелов А. — из Харькова, Юсупов А. — из Бухары
• Ленинградские ученики (в порядке участия в семинарах): Борисов Ю., Залгаллер В., Решетняк Ю., Бакельман И., Волков Ю., Заморзаев А., Богачева С. (позднее — жена А. Д. во втором браке), Боровский Ю., Пименов Р.
• Собчук В. С. и Старохозяев — с Украины
• Русиешвили Г. — из Грузии
• Франк Б. и Франк Г. — из Германии
• Бураго Ю., Крейнович В., Перельман Г.
• Приехавшие из Алма-Аты, куда А. Д. ездил читать лекции: Квачко М., Овчинникова В., Сенькин Е. П.
• Оставшиеся в Алма-Ате: Зильберберг А., Стрельцов В. В., Юсупов Д.
• Новосибирские ученики: Гуц А., Кузьминых А., Левичев А., Шайденко А., Астраков С., Дискант В. И.

С А. Д. Александровым в Ленинграде и Новосибирске работали также ученики его учеников. Ряд из них стали его соавторами: Берестовский В., Вернер А., Гольдштейн В., Крушкаль С., Нецветаев Н., Николаев И., Рыжик В.

Последним аспирантом А. Д. Александрова (уже после его возвращения в Ленинград) являлся Григорий Перельман, который в 2002 году решил проблему Тёрстона о геометризации, чем, в частности, доказал знаменитую гипотезу Пуанкаре.

Альпинизм

А. Д. увлёкся альпинизмом под влиянием своего руководителя Б. Н. Делоне. Летом 1937 года, после защиты докторской диссертации, вместе с И. Чашниковым он совершает первовосхождение на вершину Чотчи и с К. Пискарёвым осуществляет подъём на Бу-Ульген по западной стене (одно из первых стенных восхождений советского альпинизма). … В 1940 году он участвует в рекордном траверсе … Ему удаётся почти чудом задержать падение А. Громова, сорвавшегося вместе со снежным карнизом. Этим траверсом А. Д. Александров завершает выполнение мастерского норматива по альпинизму. Великая Отечественная война отложила присвоение ему этого почётного звания до 1949 г.

Сам А. Д. Александров рассказывал, что полюбил горы, оказавшись с отцом в Крыму в 1932 году.

Во время Великой Отечественной войны, несмотря на полагавшуюся ему бронь, А. Д. Александров сделал попытку войти в альпийский батальон, формировавшийся на Кавказе, но получил отказ.

В 1949 году присвоено звание мастера спорта СССР по альпинизму .

Будучи ректором, Александров всячески способствовал спортивному альпинизму в университете, принимая в восхождениях активное участие.

Свой пятидесятый день рождения А. Д. встретил в горах с друзьями. Он совершил одиночное первовосхождение на безымянный пик 6222 м (Шахдаринский хребет, Памир), которому по его предложению было дано имя «Пик Ленинградского университета». В последующие годы А. Д. из-за недомоганий не совершал восхождений, но всегда мечтал о них. И, наконец, в 1982 году, в год своего семидесятилетия, он вместе с К. Толстовым совершает на Тянь-Шане своё последнее восхождение на пик Панфилова…

Награды

• Орден Ленина (1961)
• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1963)
• Четыре ордена Трудового Красного Знамени (1953, 1957, 1975 и 16 октября 1990), последний вручён за особый вклад в сохранение и развитие генетики и селекции, подготовку высококвалифицированных научных кадров
• Орден Дружбы народов (1982)
• Медаль «За оборону Ленинграда» (1945)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
• Лауреат Сталинской премии 2-й степени за научные работы по геометрии (1942)
• Премия имени Н. И. Лобачевского (1951)
• Золотая медаль имени Эйлера (1991)
• Орден Почёта (4 июня 1999) — за большой вклад в развитие отечественной науки, подготовку высококвалифицированных кадров и в связи с 275-летием Российской академии наук

Память

Имя А. Д. Александрова носит Петербургский геометрический семинар (Санкт-Петербургское отделение Математического института имени В. А. Стеклова РАН).

См. также

• Пространство Александрова

Литература

• Академик Александр Данилович Александров. Воспоминания. Публикации. Материалы / Редакторы Г. М. Идлис и О. А. Ладыженская. — М.: Наука, 2002.
• Борисов Ю., Решетняк Ю. [soran1957.ru/DeepZoomMarked.aspx?id=newspaper_18239_1972_31&collection-memberid=cm_newspaper_18239_1972_31_newspaper_18034 К вершинам математики. (К 60-летию со дня рождения А. Д. Александрова)] // За науку в Сибири. — 9 августа 1972. — Вып. 31(562).
• [www-sbras.nsc.ru/HBC/article.phtml?nid=151&id=17 Некролог]
• Решетняк Ю. Г., Кутателадзе С. С. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/preprint80.pdf Воспоминания об А. Д. Александрове]. — Препринт. — Новосибирск: РАН. Сиб. отд-ние. Ин-т математики, 2000. — 20 с.
• Борисов Ю. Ф., Залгаллер В. А., Кутателадзе С. С., Ладыженская О. А., Погорелов А. В., Решетняк Ю. Г. [mi.mathnet.ru/umn569 К 90-летию со дня рождения А. Д. Александрова (1912—1999)] // УМН. — 2002. — Т. 57, вып. 5(347). — С. 169—181.
• Борисов Ю. Ф., Залгаллер В. А., Кутателадзе С. С., Ладыженская О. А., Погорелов А. В., Решетняк Ю. Г. [math.nsc.ru/persons/alek.html Александр Данилович Александров] // Сибирский математический журнал. — 2002. — Т. 43, № 4. — С. 735—738.
• Кутателадзе С. С. [mi.mathnet.ru/smj1780 Александров par excellence] // Сиб. мат. журн. — 2007. — Т. 48, № 5. — С. 961—962.

Ссылки

• Александров Александр Данилович — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
• Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Aleksandrov_Aleksandr.html Александров, Александр Данилович] (англ.) — биография в архиве MacTutor. (содержит дополнительные фотографии)
• [genealogy.math.ndsu.nodak.edu/id.php?id=30638 Александров, Александр Данилович] (англ.) в проекте «Математическая генеалогия»
• [prometeus.nsc.ru/science/schools/aleksad/ А. Д. Александров в проекте «Научные школы ННЦ СО РАН» Отделения ГПНТБ СО РАН]
• [www.univer.omsk.su/LGS/LGS.html Ленинградская геометрическая школа]
• Грэхэм Л. [scepsis.ru/library/id_1659.html Глава XI. Релятивистская физика] // [scepsis.ru/library/id_666.html Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе]. — М.: Политиздат, 1991. — 480 с.
• Кутателадзе С.С. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/ad_today.html Александров и современность]
• Кутателадзе С.С. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/ruswin/ssk/memory_contents.html Штрихи]
• Кутателадзе С.С. [www.math.nsc.ru/LBRT/g2/english/ssk/talk_ad100.html Александров из Древней Эллады]
• [www.5-tv.ru/video/501353/ «Ректор». Телевизионный фильм ТВ-5]
• Медведева Д. А. [www.alpklubspb.ru/persona/aleksfndrov.htm Рядом и вместе]. (Памяти отца).

Отрывок, характеризующий Александров, Александр Данилович

«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.