Александров, Анатолий Александрович (Герой Социалистического Труда)
| Анатолий Александрович Александров | ||||
 | ||||
| Дата рождения: | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения: |
деревня Михайловка, | |||
| Дата смерти: | ||||
| Награды и премии: |
| |||
Анатолий Александрович Александров (1938—2006) — советский работник промышленности, Герой Социалистического Труда (1974).
Содержание
Биография
Родился в 1938 году в д. Михайловка Цивильского района Чувашской АССР.
Окончил Цивильскую среднюю школу № 1.
Работал на Чебоксарском агрегатном заводе, с 1965 года — резьбошлифовщик Чебоксарского завода «Текстильмаш».
Без отрыва от производства в 1977 году окончил Чебоксарский вечерний машиностроительный техникум. В период работы на Чебоксарском заводе «Текстильмаш» Александров перевыполнял плановые задания, являлся наставником молодежи.
Анатолий Александрович неоднократно возглавлял партийную организацию цеха, избирался членом Чебоксарского горкома, был членом бюро областного комитета партии, являлся депутатом Верховного Совета Чувашской АССР 10-го созыва и депутатом Верховного Совета СССР 11-го созыва[1].
Умер в 2006 году.
Награды
- За выдающиеся достижения в повышении производительности труда, досрочное выполнение плана производства и проявленный трудовой героизм А. А. Александрову было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и медали «Золотая звезда».
- Также награждён орденом Трудового Красного Знамени и медалями.
- Почётный гражданин Цивильского района.[2]
Напишите отзыв о статье "Александров, Анатолий Александрович (Герой Социалистического Труда)"
Примечания
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=22833 Александров, Анатолий Александрович (Герой Социалистического Труда)]. Сайт «Герои Страны».
- [gov.cap.ru/home/74/0606/pr/Civilski/04.htm Александров Анатолий Александрович]
- [enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=511 Чувашская энциклопедия]
Отрывок, характеризующий Александров, Анатолий Александрович (Герой Социалистического Труда)
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
