Александров, Георгий Фёдорович

Георгий Фёдорович Александров<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр культуры СССР
9 марта 1954 года — 10 марта 1955 года
Глава правительства:	Георгий Максимилианович Маленков Николай Александрович Булганин
Предшественник:	Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко
Преемник:	Николай Александрович Михайлов
Рождение:	22 марта (4 апреля) 1908(1908-04-04) Санкт-Петербург, Российская империя
Смерть:	21 июля 1961(1961-07-21) (53 года) Москва, СССР
Место погребения:	Новодевичье кладбище, Москва
Партия:	КПСС (с 1928 года)
Образование:	ИФЛИ
Учёная степень:	доктор философских наук
Научная деятельность
Научная сфера:	философия
Место работы:	ИФЛИ, ИФАН, ВПШ
Награды:

Гео́ргий Фё́дорович Алекса́ндров (22 марта (4 апреля) 1908 года, Санкт-Петербург — 21 июля 1961 года, Москва) — советский партийный и государственный деятель, учёный-философ, академик АН СССР (30.11.1946). Доктор философских наук (1939), профессор (1939).

Член ВКП(б) с 1928 года, кандидат в члены ЦК ВКП(б) (с 1941 по 1956 годы), с 18 марта 1946 по 5 октября 1952 года — член Оргбюро ЦК ВКП(б). Депутат ВС СССР (с 1946 по 1950 годы и с 1954 по 1955 годы).

Лауреат двух Сталинских премий (1943, 1946).

Биография

Родился в семье рабочих. В начале 1920-х годов был беспризорником, затем воспитывался в Борисоглебском детдоме (Тамбовская губерния).

С 1924 до 1930 года учился в Тамбовской совпартшколе, одновременно работал инструктором Тамбовского губкома комсомола, преподавателем обществоведения в тамбовской школе и заведующим Борисоглебской совпартшколой.

В 1932 году окончил МИФЛИ, а затем аспирантуру там же, в 1935 году стал кандидатом философских наук и доцентом. С 1935 года работал там научным сотрудником, заведующим сектором, помощником директора по научно-исследовательской работе, врио декана философского факультета и учёного секретаря института. В 1938—1939 гг. заведовал редакционно-издательским отделом Исполкома Коминтерна. В 1939 году защитил докторскую диссертацию об Аристотеле, в том же году стал доктором философских наук и профессором. Первый заведующий образованной в 1939 году кафедры истории философии. В 1940 г. покинул МИФЛИ.

С 1939 до 1940 годы работал заместителем заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) и одновременно с 1939 по 1946 годы — директором ВПШ при ЦК. В 1940—1947 годах начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). В годы Великой Отечественной войны вместе с коллективом лауреатов (всего 15 человек) передал Сталинскую премию в Фонд обороны.

В 1947 году был назначен на должность директора Института философии, в которой проработал до 1954 года. С 9 марта 1954 года работал министром культуры СССР. В 1955 году, наряду с несколькими партийными идеологами, стал фигурантом сексуального скандала, вследствие чего лишился должности и был отправлен в Минск. С 1955 до 1961 года работал заведующим сектором диалектического и исторического материализма Института философии и права АН БССР.

Умер 21 июля 1961 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Научные труды и критика

Специализировался по истории западной философии. Главные труды — «История западноевропейской философии» (1946), «История социологии как науки» (1958). Первая из этих книг была раскритикована Сталиным и Ждановым, что повлекло увольнение Александрова из аппарата ЦК КПСС в систему АН СССР. Кроме того, Александров известен как один из составителей книги «Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография» (М., 1939).

Как отмечает проф. Г. С. Батыгин: "В 1956 г., когда Александрова обвинят в пособничестве Сталину и его приспешникам, вспомнят, что он пользовался не только советами, но и текстами своих помощников".

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1943) — за научный труд «История философии» в 3 томах (1940—1942)
• Сталинская премия второй степени (1946) — за книгу «История западноевропейской философии»
• 2 ордена Ленина (в т.ч. 10.06.1945)
• орден Отечественной войны 1-й степени (23.09.1945)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден «Знак Почёта»

Ссылки

• Александров Георгий Федорович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49339.ln-ru Профиль Георгия Фёдоровича Александрова] на официальном сайте РАН
• [www.knowbysight.info/AAA/00933.asp Биография] в Справочнике по истории КПСС
• [hrono.ru/biograf/bio_a/alexandrov_gf.php Биография] на сайте «Хронос»
• [isaran.ru/?q=ru/fund&guid=E29840EB-D5C4-6473-5FFD-ED06EEE38F00&ida=1 Историческая справка] на сайте Архива РАН

Отрывок, характеризующий Александров, Георгий Фёдорович

– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.