Александропольский 161-й пехотный полк

161-й пехотный Александропольский полк
Гренадерский Унтер-офицер Александропольского Мушкетерского полка. 1797-1801 гг.
Годы существования	1 августа 1874 г. - 1918
Страна	Россия Россия
Входит в	41-я пех. див. (16-й арм. корп)
Тип	пехота
Дислокация	Казань
Участие в	Русско-турецкая война 1877—1878, Ахал-Текинская экспедиция 1879 г., Русско-японская война, Первая мировая война
Командиры
Известные командиры	П. Н. Туров

161-й пехотный Александропольский полк

Полковой праздник — 21 апреля.

Формирование полка

Сформирован 1 августа 1874 г. из 4-х батальонов Кавказской гренадерской дивизии, благодаря чему в полку сразу же оказались многочисленные знаки отличия, унаследованные от 4-х батальонов полков: 13-го лейб-гренадерского Эриванского Его Величества полка; 14-го гренадерского Грузинского полка; 15-го гренадерского Тифлисского полка, кроме того, были сохранены и боевые отличия 41-го Егерского полка (расформированного в 1834 г.); 16-го гренадерского Мингрельского полка, а также и переданные последнему от 42-го Егерского (расформированного в 1834 г.) полка. Таким образом, молодому по имени Александропольскому полку, получившему при сформировании высшие отличия, пожалованные за боевую 75-летнюю службу его славным предшественникам, предстояло на деле доказать, что Александропольцы равняются кавказцам-героям.

Кампании полка

Русско-турецкая война 1877—1878 гг.

Случай представился в русско-турецкую войну 1877—1878 гг. Полк, носивший с 16 декабря 1875 г. наименование 161-го пехотного Александропольского Его Императорского Высочества великого князя Алексея Михаиловича, перед началом войны находился на границе Гурии и в апреле 1877 г. весь был сосредоточен в Николаевске, будучи предназначен в состав Кобулетского отряда.

12 апреля Александропольцы выступили в поход, причём 1-й и 4-й батальоны вошли в авангард, которым командовал командир полка полковник князь Абашидзе. С первых же шагов проявились кавказцы: в тот же день, после тяжелого перехода, они без выстрела заняли Лельский пост. 29 апреля Александропольцы, участвуя в деле у высот при р. Ачхуа, заняли их, получив огевое крещение после обстрела с турецких броненосцев. По занятии Хуцубанских высот, батальонам приходилось заниматься землекопными работами, устраивая позицию и прокладывая дороги в дикой гористой стране, покрытой девственными лесами, а также производить разведки по р. Кинтриши, через которую отряд переправился 16 мая и утвердился на высотах Сальба.

Жители Кобулетии, отрезанные от турок, хотя наружно и были покорны, но лишь временно; с 20-х чисел мая среди них появились враждебные шайки, почему войскам Кобулетского отряда пришлось подвижными колоннами действовать и против местного населения, вскоре выдавшего розданное турками оружие и через почетных лиц изявившего покорность.

11 июня Александропольцы участвовали в атаке турецкого укрепленного лагеря на высотах: Квириках, Дзегва, Цихидзири, при этом полк находился в 14-часовом бою под палящим солнцем. Выяснившаяся невозможность сбить турок, оказавшихся в значительно превосходящих силах, вынудила оставить занятые нами позиции, что и предполагалось совершить 12-го числа, но в действительности в этот день отряд геройски вынес 9-часовой бой, отбиваясь штыками и картечью от перешедших в наступление турок. Стойко и мужественно бились и в этот день Александропольцы. Из рядов полка выбыл, между прочим, тяжело раненым в живот флигель-адъютант подполковник Териев, кавалер одного офицерского и четырёх солдатских георгиевских крестов, в сильных страданиях скончавшийся через два дня. «Под Цихидзири ни днем ни ночью нет покоя; в бою ни своих не видать, ни его (турка), а бьют из леса и не видим откуда» — вот меткая солдатская оценка тяжёлых дней 11 июня и последующих.

К 18 июня отряд сосредоточился на прежней позиции Мухаэстатэ, где Александропольцы и оставались до ноября. В общем, они за этот 2-месячный боевой период действий в отряде, помимо постоянных перестрелок с кобулетцами, соорудили 70 вёрст дороги в малодоступной местности, построили 4 укрепленных позиции, совершили 4 блестящих горных экспедиции, приняв участие в 2 крупных делах и одном 2-дневном сражении. 15 ноября Александропольцы, в числе прочих, вновь заняли позицию Хуцубани, а затем, изредка участвуя в незначительных перестрелках, завершили свою боевую службу 18 января 1878 г. атакою высот Цихидзири. 22 января было заключено перемирие и военные действия прекратились.

За отличия в войну 1877—1878 гг. полку было пожаловано: 1-му и 4-му батальонам — поход за военное отличие, а 2-му и 3 батальонам — дополнительные надписи на знаменах: «за отличие в Турецкую войну 1877 и 1878 гг.».

В Закаспийской области

В 1879 г. 4-й батальон Александропольского полка принял участие в неудачной Ахал-Текинской экспедиции, но ему пришлось быть не в бою, а находиться в гарнизонах Терсакана и Бендессена и нести службу по охране тыла главных сил генерала Ломакина. Несмотря на это, в батальоне оказалась убыль, так как среди нижних чинов развилась сильная цынга. К концу года батальон возвратился обратно на Кавказ.

В 1883 г. весь полк перевели в Европейскую Россию, где для него наступил 20-летний мирный период службы. По случаю кончины шефа великого князя Алексея Михайловича, полк с 1 марта 1895 г. именуется 161-м пехотным Александропольским.

Русско-японская война

В русско-японскую войну полк также принял участие, но лишь в последний период военных действий. 30 октября 1904 г. император Николай II напутствовал полк, а в январе 1905 г. началась его боевая служба, в формуляр которой занесён и 15-дневный Мукденский бой. В период январских и февральских боёв, полк понес значительные потери, причём убыль в офицерском составе дошла до 50 %. Особенное отличие в эту войну оказала 15-я рота, получившая 5 июля 1910 г. особую боевую награду — георгиевский серебряный рожок, с надписью: «за отличие 23 февраля 1905 г.».

Первая мировая война

Перед Первой мировой войной был расквартирован в Саратове. Участвовал в боевых действиях на Юго-Западном (1915 г.) и Западном (1916 г.) фронтах. Входил в 41-ю пехотную дивизию (16 армейский корпус)

Расформирован в начале 1918 г.

Знаки отличия полка

• Георгиевское знамя, с надписью: «За отличные подвиги при поражении 36-тыс. турецкого корпуса на Баш-Кадыкларских высотах 19 ноября 1853 г., в сражении 17 июля 1854 г. на Чингальских высотах, за войну 1854 и 1855 годов, за Кавказскую войну и за отличие в Турецкую войну 1877—1878 годов»
• Георгиевския трубы с надписью «За Кавказскую войну»

При формировании в батальонах полка сразу появились знаки отличия:

• В 1-м батальоне: Георгиевское знамя с надписью «За отличия, оказанные в войну 1854 и 1855 годов и за Кавказскую войну» и Знаки на головные уборы с надписью «За отличие», пожалованные за войну с Персией в 1826—1828 гг. — перешли от 4-го батальона 13-го лейб-гренадерского Эриванского Его Величества полка;
• во 2-м батальоне: Георгиевское знамя с надписью «За отличные подвиги при поражении 36-тысячного турецкого корпуса на Баш-Кадыкларских высотах 19 Ноября 1855 г., за отличие в войну 1854 и 1855 годов и за Кавказскую войну» и Знаки на головные уборы с надписью «За отличие» за русско-турецкую войну 1828—1829 гг. — перешли от 4-го батальона 14-го гренадерского Грузинского полка;
• в 3-м батальоне: Георгиевское знамя с надписью «За отличие в сражении 17-го Июля 1854 г. на Чингальских высотах» и Знаки на головные уборы с надписью «За отличие» за русско-персидскую войну 1826—1828 гг. и Георгиевская серебряная труба с надписью «За Кавказскую войну» — перешли от 4-го батальона 15-го гренадерского Тифлисского полка; кроме того, батальону сохранены и боевые отличия 41-го егерского полка, расформированного в 1834 г. и имевшего «Поход за военное отличие» за Итальянские походы А. В. Суворова и Знаки на головные уборы «За отличие» за русско-турецкую войну 1828—1829 гг.;
• в 4-м батальоне: те же знаки отличия, как и в 3-м батальоне, полученные от 16-го гренадерского Мингрельского полка, а также Знаки на головные уборы за русско-персидскую войну 1826—1828 гг., полученные 4-м батальоном 16-го гренадерского Мингрельского полка от 42-го егерского полка, расформированного в 1834 г.

Самостоятельно полк заслужил следующие награды:

• За русско-турецкую войну 1877—1878 гг. — 1-му и 4-му батальону пожалован «Поход за военное отличие», 2-му и 3-му батальонам — дополнительные надписи на знамена: «За отличие в Турецкую войну 1877 и 1878 годов».
• 5 июля 1910 г. 15-я рота полка за отличие в русско-японскую войну пожалована Георгиевским серебряным рожком с надписью «За отличие 23 Февраля 1905 г.».

Командиры полка

• 1874—1878 — полковник Абашидзе, Ростом Николаевич
• в 1881—1883 — полковник Нельдихин, Евгений Альбертович
• 11.08.1883 — 19.02.1890 — полковник Озаровский, Александр Федорович
• 07.03.1890 — 18.01.1895 — полковник Пневский, Вячеслав Иванович
• 20.01.1895 — 03.04.1897 — полковник Орлов, Владимир Александрович
• 12.02.1907 — 07.07.1914 гг. — полковник Туров, Пётр Николаевич
• 31.10.1915 — 18.07.1916 гг. — полковник Ростковский, Георгий Николаевич

Шефы полка

• 16.12.1875 — 1.03.1895 — великий князь Алексей Михайлович

Известные чины полка

Известные чины полка

1. с марта по май 1916 года обязанности полкового священника полка исполнял отец Феодор.

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Е. Р. Краткий очерк военных действий 1877—1878 гг. Киев, 1885.
• Гизетти А. Л. Хроника Кавказских войск 1896 г. Тифлис, 1896.
• Гродеков Н. И. Война в Туркмении. Т. 1. СПб., 1883.
• Климан Ф. Описание боевой жизни 41 артиллерийской бригады в минувшую войну 1877 и 1878 годов. Тифлис, 1883.
• Колюбакин Б. М. Воспоминания офицера Кобулетского отряда в кампанию 1877—78 гг. СПб., 1897.
• Летопись войны с Японией 1904 и 1905 гг., № 34, 44, 55 и другие номера.
• Туган-Мирза-Барановский Б. А. Русские в Ахал-Теке в 1879 г. СПб., 1881.
• Энциклопедия военных и морских наук под редакцией Г. А. Леера. Т. I.
• Краткая историческая памятка 161-го пехотного Александропольского полка. Казань, 1911.

Отрывок, характеризующий Александропольский 161-й пехотный полк

И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.