Гамильтон, Александр

Александр Гамильтон Alexander Hamilton
1-й Министр финансов США
11 сентября 1789 года — 31 января 1795 года
Президент:	Джордж Вашингтон
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Оливер Уолкотт
Вероисповедание:	епископал
Рождение:	11 января 1755 или 1757 года Невис, Вест-Индия
Смерть:	12 июля 1804(1804-07-12) Нью-Йорк, США
Супруга:	Элизабет Гамильтон
Партия:	Федералистская партия
Автограф:

Алекса́ндр Га́мильтон (англ. Alexander Hamilton, 11 января 1755/1757—12 июля 1804) — государственный деятель США, видный деятель Первой американской буржуазной революции (Войны за независимость США). Идеолог и руководитель Партии федералистов с момента её создания. Автор программы ускоренного торгово-промышленного развития США, 1-й министр финансов США.

Биография

Детство

Родился в небогатой семье на острове Невис (Вест-Индия). С самых ранних лет проявил незаурядные качества. Гамильтон привлек внимание взрослых своими способностями к написанию ярких публицистических текстов, за что жители его общины, среди которых были богатые плантаторы, оплатили образование Гамильтона, послав его учиться в одну из лучших школ Новой Англии.

Начало карьеры

Ещё в 20-летнем возрасте в ходе публичных дебатов о судьбе американских колоний написал три статьи в защиту их независимости, получившие широкий отклик. В начале Войны за независимость создал и возглавил отряд ополчения. В 1777 году стал адъютантом и личным секретарём Джорджа Вашингтона, но в 1781 году ушёл с этого поста в действующую армию, командовал батальоном. С 1783 года жил в Нью-Йорке. Был активным участником Аннаполийского (1786) и Конституционного конвентов (1787), сторонником и пропагандистом Конституции и сильного центрального правительства. Автор большинства статей известного сборника «Федералист» (1788).

Возглавил борьбу за ратификацию Конституции в штате Нью-Йорк.

Министр финансов

В 1789 году стал министром финансов США в первом американском правительстве. Решительно выступал за укрепление центральной власти. Инициатор создания центрального Банка Соединённых Штатов, автор введения протекционистских тарифов. Принял ряд успешных мер по устранению последствий банковской паники 1792 года. Лично принял участие в вооружённом подавлении «Восстания из-за виски» в западной Пенсильвании. В этот период у него возникли серьёзные разногласия с Томасом Джефферсоном, занимавшим пост государственного секретаря, в частности, по вопросу о демократии, а также по поводу союзов молодого американского государства в Европе (в отличие от Джефферсона, сторонника союза с Францией, выступал за союз с Англией). В 1795 году ушёл в отставку, сохранив связи с политическим руководством страны.

Дальнейшая деятельность

Стал основным автором текста «Прощального послания» Джорджа Вашингтона. В 1800 году начал борьбу за сохранение лидерства в партии федералистов (против Джона Адамса и Аарона Бёрра). В 1800 году, поддержав кандидатуру Томаса Джефферсона на выборах президента, фактически порвал с федералистами.

Во время избирательной кампании за пост губернатора Нью-Йорка Гамильтон выпустил немало оскорбительных памфлетов против Бёрра, в связи с чем последний вызвал его на дуэль. На состоявшейся в Нью-Джерси 11 июля 1804 года дуэли с Бёрром Гамильтон был смертельно ранен. Когда прочли его предсмертную записку, выяснилось, что промах Гамильтона, стрелявшего первым, был не случаен. «Мои религиозные и моральные принципы, решительно против практики дуэлей. Вынужденное пролитие крови человеческого существа в частном поединке, запрещенном законом, причинит мне боль… Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй».

Посмертная слава

• В 1915 году избран в национальную Галерею славы. Его портрет изображён на десятидолларовой банкноте. Гамильтону установлено несколько памятников в США. Наиболее значимые: в Вашингтоне напротив Департамента казначейства США и гранитный монумент в нью-йоркском Центральном парке (недалеко от Метрополитен-музея).
• В Бостоне Гамильтону установлен памятник работы Уильяма Риммера.

Образ в культуре

В театре

• В 2015 году на Бродвее был поставлен мюзикл «Гамильтон» о жизни Александра Гамильтона. Постановка стала обладателем Пулитцеровской премии в категории «Драма» и одиннадцати наград «Тони».

В кино

• «Джон Адамс» (2008)
• «Поворот: Шпионы Вашингтона» (2014) - роль Александра Гамильтона исполняет Сиан Хаггерти.

Литература

• Печатнов В. О. Гамильтон и Джефферсон / Ред. М. Ю. Ситнина; Оформление художников: Е. П. Суматохина и В. В. Суркова.. — М.: Международные отношения, 1984. — 336, [16] с. — 40 000 экз. (в пер.)

Ссылки

• [metalibri.wikidot.com/authors:alexander-hamilton Alexander Hamilton] at MetaLibri.
• [www.ushistory.org/valleyforge/served/hamilton.html Major General Alexander Hamilton] // US History

Отрывок, характеризующий Гамильтон, Александр

Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».