Ульянов, Александр Ильич

См. также: Семья Ульяновых

Александр Ильич Ульянов
Род деятельности:	революционер
Дата рождения:	31 марта (12 апреля) 1866(1866-04-12)
Место рождения:	Нижний Новгород, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	8 (20) мая 1887(1887-05-20) (21 год)
Место смерти:	Шлиссельбург, Санкт-Петербургская губерния, Российская империя
Отец:	Илья Николаевич Ульянов
Мать:	Мария Александровна Ульянова

Алекса́ндр Ильи́ч Улья́нов (31 марта (12 апреля) 1866, Нижний Новгород — 8 (20) мая 1887, Шлиссельбург) — революционер-народоволец, один из организаторов и руководителей террористической фракции «Народной воли», старший брат Владимира Ильича Ульянова (Ленина).

Арестован при подготовке покушения на российского императора Александра III; по приговору Особого присутствия Правительствующего сената был казнён через повешение.

Биография

Родился в семье известного педагога (действительного статского советника) Ильи Николаевича Ульянова в Нижнем Новгороде.

Образование

В 1874—1883 годах учился в Симбирской классической гимназии. В старших классах проявлял склонность к естественным наукам, особенно к химии, «которую изучал по Менделееву, обзаведясь небольшой домашней лабораторией». Окончил гимназию с золотой медалью.

В 1883 году поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, где проявил большие научные способности. В 1886 году, на третьем курсе, он получил золотую медаль за научную работу по зоологии беспозвоночных: «Об органах сегментарных и половых пресноводных Annulata», по материалам собранным им самостоятельно летом 1885 года.

Научные общества

Участвовал в деятельности организованного студентами физико-математического факультета биологического кружка, вокруг него сформировалось его ядро, заседания кружка происходили на его квартире на Петербургской стороне.

В 1886 году вступил в студенческое Научно-литературное общество профессора русской литературы О. Ф. Миллера и был единогласно избран его главным секретарём. Также являлся членом существовавшего при университете экономического кружка под руководством А. В. Гизетти.

Революционная деятельность

Участвовал в студенческих нелегальных собраниях, демонстрациях, вёл пропаганду в рабочем кружке. В декабре 1886 года вместе с П. Я. Шевырёвым организовал «Террористическую фракцию» партии «Народная воля», которая объединила главным образом студентов Петербургского университета и была организационно независима от других народовольческих групп, поддерживая с ними контакты. Члены «фракции» испытывали как, с одной стороны, влияние работ Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Георгия Плеханова, так и программных документов собственно «Народной воли», с другой. В феврале 1887 года Ульяновым была составлена программа «Террористической фракции». На деньги, вырученные от продажи его золотой медали, была приобретена взрывчатка для бомбы.

1 марта 1887 года «Террористическая фракция» планировала осуществить покушение на Александра III, но покушение было предотвращено, а организаторы и участники в количестве 15 человек арестованы. Вместе с другими организаторами покушения Александр Ульянов был заточён в Политическую тюрьму Петропавловской крепости, в которой находился вплоть до перевода в Шлиссельбургскую крепость, где впоследствии он был казнён.

Суд и казнь

15—19 апреля 1887 года состоялся суд, на котором Ульянов, Шевырёв, Андреюшкин, Генералов и Осипанов были приговорены к смертной казни, а остальные — в том числе Бронислав Пилсудский (старший брат Юзефа Пилсудского), который в Вильно подготовил для Александра Ульянова взрывчатку для покушения на царя — к различным срокам каторги и дальнейшей ссылке.

Мать Александра, Мария Александровна, написала прошение Александру III о помиловании и получила разрешение на свидание с сыном.

Самому Александру Ульянову было предложено попросить императора о помиловании. По словам прокурора Князева, присутствовавшего при последнем свидании матери с сыном, Александр на этом свидании это предложение отверг, сказав следующее:

«Представь себе, мама, двое стоят друг против друга на поединке. Один уже выстрелил в своего противника, другой ещё нет, и тот, кто уже выстрелил, обращается к противнику с просьбой не пользоваться оружием. Нет, я не могу так поступить».

Тем не менее, по настоянию родственников, прошение о помиловании было подано:

Я вполне сознаю, что характер и свойства совершённого мною деяния и моё отношение к нему не дают мне ни права, ни нравственного основания обращаться к Вашему Величеству с просьбой о снисхождении в видах облегчения моей участи. Но у меня есть мать, здоровье которой сильно пошатнулось в последние дни и исполнение надо мною смертного приговора подвергнет её жизнь самой серьёзной опасности. Во имя моей матери и малолетних братьев и сестёр, которые, не имея отца, находят в ней свою единственную опору, я решаюсь просить Ваше Величество о замене мне смертной казни каким-либо иным наказанием.

Это снисхождение возвратит силы и здоровье моей матери и вернёт её семье, для которой её жизнь так драгоценна, а меня избавит от мучительного сознания, что я буду причиной смерти моей матери и несчастья всей моей семьи.

Александр Ульянов.

8 (20) мая 1887 года Александр Ульянов и его товарищи были повешены в Шлиссельбургской крепости. Похоронен Александр Ульянов в братской могиле за стеной крепости Орешек, на берегу Ладожского озера (Ленинградская область).

Общественное мнение

По воспоминаниям близких Владимира Ульянова, арест Александра Ульянова в большей степени испугал провинциальную общественность, чем вызвал сочувствие:

Потом, когда мы близко познакомились, Владимир Ильич рассказал мне однажды, как отнеслось «общество» к аресту его старшего брата. Все знакомые отшатнулись от семьи Ульяновых, перестал бывать даже старичок-учитель, приходивший раньше постоянно играть по вечерам в шахматы. Тогда ещё не было железной дороги из Симбирска, матери Владимира Ильича надо было ехать на лошадях до Сызрани, чтобы добраться до Питера, где сидел сын. Владимира Ильича послали искать попутчика — никто не захотел ехать с матерью арестованного. Эта всеобщая «трусость» произвела, по словам Владимира Ильича, на него тогда очень сильное впечатление.

— «Воспоминания о В. И. Ленине» Н. К. Крупская, «Государственное издательство политической литературы», Москва, 1956

Адреса в Санкт-Петербурге

• 1883 — 01.03.1887 года — главное здание Санкт-Петербургского Императорского университета — Университетская набережная, 7;
• 01.03.1887 года — доходный дом — Средний проспект, д. 8, кв. 40.

Память

• Улица Александра Ульянова (Санкт-Петербург)
• В честь А. Ульянова названа малая планета (2112) Ульянов, открытая 17 июля 1972 года советским астрономом Тамарой Смирновой в Крымской астрофизической обсерватории.
• В 1964 году вышел советский фильм «Казнены на рассвете» режиссёра Евгения Андриканиса; в роли Александра Ульянова — Вадим Ганшин.
• В 1965 году в Советском Союзе был снят фильм «Сердце матери» (режиссёр — Марк Донской), в котором, в частности, рассказывается о казни Александра Ульянова, и о том, как это событие пережила Мария Александровна Ульянова.

Литература

• Ульянова-Елизарова А. И. [elib.shpl.ru/ru/nodes/9033-ulyanova-elizarova-a-i-aleksandr-ilich-ulyanov-i-delo-1-marta-1887-g-sb-sost-a-i-ulyanovoy-elizarovoy-m-1927#page/1/mode/grid/zoom/1 Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 г.] — М., 1927. — 416 с.
• Ульянова-Елизарова А. И. О В. И. Ленине и семье Ульяновых: Воспоминания, очерки, письма, ст. — М.: Политиздат, 1988. — 415 с. — ISBN 5-250-00169-6
• Ульянов Д. И. Очерки разных лет: Воспоминания, переписка, ст. — 2-е изд., доп. — М.: Политиздат, 1984. — 335 с.
• Ульянова М. И. О Владимире Ильиче Ленине и семье Ульяновых: Воспоминания. Очерки. Письма. — 2-е изд., доп. — М.: Политиздат, 1989. — 384 с. — ISBN 5-250-00661-2
• Осипов В. Д. Река рождается ручьями: Повесть об Александре Ульянове. — М.: Политиздат. Пламенные революционеры, 1971 (2-е изд. — 1978).
• Вл. Канивец. Александр Ульянов. Жизнь замечательных людей. — Молодая гвардия, 1961.
• В. Сутырин Александр Ульянов — Издательство политической литературы. — Москва, 1971.

Отрывок, характеризующий Ульянов, Александр Ильич

– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.